Вторник, разгар рабочего дня. В Коралле нет ни души, кроме серьезной парочки в костюмах, обсуждающих что-то подозрительно низким шепотом. Костя обязательно бы напрягся, вслушался в чужой разговор, если бы не сегодняшний отгул, взятый по одной единственной причине - попытке наладить контакт с собственными детьми. Потому и выбрал день, когда Оксана не занята на работе, а у Бори окно в напряженном учебном графике. Да и риск наткнуться на воркующие парочки крайне низок - они набивают Коралл ближе к концу недели, занимая все свободные столики к шести часам вечера, набивая ресторан так, что яблоку становится негде упасть.
Фоновая джазовая музыка ни капельки не расслабляет - скорее даже наоборот. Костя вертит в руках маленький пакетик с сахаром, который ему вместе со стаканчиком кофе всучила девушка в одном из многочисленных фургончиков, выстроившихся вдоль побережья. Он горбит спину, ссутуливая плечи, и не отрывает взгляда ни на секунду от белой бумаги, испещренной мелкими надписями. Пытается вчитаться в мелкий шрифт, лишь бы не смотреть на две фигуры - воспринимать их в расфокусе гораздо легче.
Гораздо легче притворяться.
Во всем: что он заботливый интересующийся отец, что он в нормальных отношениях, что он не проебывает свою жизнь. Жить в мире фантазий легче, чем сидеть в проклятущем Коралле напротив собственных детей, которым не менее неловко чем ему. Оксана показательно равнодушно утыкается взглядом в экран телефона, подперев голову ладонью, и даже бровью не ведет. Боря же сидит, как скучающий школьник - зажимая ладони между коленями и разглядывая выкрашенный в темный цвет потолок.
Вот такая вот они семья.
Костя про себя радуется, что не додумался позвать Марину на эту недо-очную ставку. Выглядело бы совсем тошно, особенно после того, как они пару месяцев назад подали заявление в ЗАГС. Он искренне думал, что это никак не заденет его - ну какая разница, они уже давно не живут вместе. Но все равно внутри что-то царапнуло, да так глубоко, что он несколько дней провалялся в объятиях бутылки, пока на пороге не появился крайне обеспокоенный и недовольный Стас. Видимо, вырванный из своей сказочной жизни Ларой (Косте не хочется даже думать о том, как женщина могла достучаться до его друга и как объясняла произошедшее). В то, что Кудинов сам взволновался о его состоянии, Костя не верит. Потому как знает: Стасу глубоко похер, не когда у него новая жизнь, новые друзья и новый, черт бы его побрал, любовник.
Блять…
Пакетик в руках лопается, рассыпая сахар по столу, а Костя раздраженно выдыхает. “Да какого хера?” - недоумевает он, откидываясь на спинку плетеного кресла. Он нервно трет лицо, злясь на самого себя. Хотя на самом деле прекрасно понимает, почему так реагирует на все, что связано со Стасом. Да впрочем, как и с Бабичем.
Зависть.
Все дело в ней. Она липкими лягушачьими лапками облепляет его со всех сторон, утягивая под свои весом на дно. С другой стороны - а какой бы человек не завидовал? Когда его собственная жизнь похожа на непрекращающийся марафон дерьма, в то время как чужие наполнены приторными крутящимися нон-стопом сценами из телемыла для домохозяек с канала Домашний?
Они ведь такие… счастливые, прямо-таки наслаждающиеся жизнью. Про Стаса и говорить нечего - до него и так не достучаться в обычное время, а сейчас на майских и подавно, когда он носится с приехавшим из Питера Илюшей. Как будто и не было нихера: ни убийств, ни дуэльного клуба, ни воровства. Но Артем от него не так далеко ушел - с наступлением тепла и бархатного сезона утонул в делах и семейной жизни. И тоже чуть ли не на руках носит приехавшую в родной город дочь.
А что Костя? Костя как обычно главный лох в этой компашке. Ведь его дети никуда не уезжали, ниоткуда не возвращались, они вообще всегда здесь, прямо за пазухой.
Оксанка съехалась со своим парнем-упырем, и будь Костина воля, он бы засадил раздражающего Зуева по двести двадцать восьмой. Только вот не поймаешь его теперь - бросил дурь, пригрелся в Коралле, строит из себя невесть что. “Администратор, ептеть,” - смешливо протянул Тема как-то раз, заметив кучерявую башку на входе у бара. Костя же, ей богу, готов придушить этого Геннадия собственными руками после каждого издевающегося “Константин Анатолич”.
Боря все время пропадает либо в универе, либо на съемной квартире, незаметно перетащив большую часть вещей в маленькую каморку на окраине Приморска. Косте даже не нужно пытаться выследить кто, где и когда, он и так прекрасно знает, что сын делит побитую жизнью малометражку с Кисловым. Даже к лучшему то, что он так и не решился напроситься в гости - все обязательно кончится драмой, а то и дракой. Костя вообще старается не лезть в жизнь сына. Каждый раз мысли сводятся к Кислову, и от этого тошно.
Чья бы корова мычала, конечно…
Костя резко выдыхает через нос, собирая рассыпавшийся по столешнице сахар в ладонь. Чтобы не думать о раздражающем недо-пасынке, Костя силится вспомнить, на каком Боря курсе. Второй? Или уже третий? Вряд ли четвертый - он бы запомнил. Про название вуза он даже не пытается вспомнить - ясно, что это один из приморских, а там черт ногу переломит какие шараги в их городе еще не позакрывались.
- Ваш цезарь с курицей, - произносит миловидная официантка, ставящая тарелку перед Оксаной, и как-то странно с ней переглядывается.
Того и глядишь перейдут на язык морзе или типа того.
Хотя это не удивительно - кажется, все свое свободное время Оксана проводит в Коралле. Не то чтобы Костя следил, просто… Собирал информацию. Ему в конце концов надо знать, где пропадает его единственная дочь. И почему-то от этого факта становится гадко - всех близких Кости так и тянет в этот злополучный бар-ресторан-кафе-черт его знает, как еще охарактеризовать этот притон.
- Что у тебя с лицом? - спрашивает Оксана, взяв в руки вилку и принявшись за салат, - Если хочешь - можешь уйти. Не надо только смотреть в мою тарелку так, словно туда говна наложили.
Боря коротко хмыкает, попытавшись спрятаться за сжатым кулаком, и торопливо отворачивается. А Костя понимает, что напрягается еще сильнее.
- Ты бы за языком следила - не в притоне со своим… - он останавливает себя быстрее, чем скажет какое-нибудь обидное слово, из-за которого Оксана обязательно устроит ему скандал.
Она вскидывает брови, нанизывая на вилку листы салата, очевидно ожидая, что Костя договорит свою уничижительную фразу. Но он упрямо поджимает губы и молчит.
- С моим “кем”? - напряженно уточняет девушка, сверля его взглядом.
В это мгновение она ужасно похожа на мать. Настолько, что у Кости подступает ком к горлу.
- Да ладно, Оксан, - Боря старается говорить непринужденно, даже улыбается, хоть и косо-криво, - Пап, ты просто так нас пообедать позвал или что-то случилось?
Говорит он это таким тоном, словно за ним должно было незамедлительно последовать пренебрежительное “у меня вообще-то дела”. Знает Костя, какие у его сына могут быть дела.
От самого себя становится тошно - он кривит губы и думает, что зря все это вообще затеял. Он понимает, что слишком сильно ворчит от нервов, но ничего не может поделать с собой. Мысли не удается контролировать, не то что слова.
- Да, так, - Костя внезапно вспыхивает, ерзая на месте, и дергает за манжеты свитера, подобранного абсолютно не по погоде, - Как… дела у вас?
Оба неуверенно замирают - Оксана так и не донеся вилку с едой до рта, а Боря так и не выпрямляется из сгорбленной позы. Довольно наивно полагать, что он услышит какой-то серьезный ответ. Но он все равно ждет. Дети коротко переглядываются, а потом начинают смеяться.
- Чт… что ты? - неуверенно, сквозь робкие смешки уточняет Боря, в то время как его сестра неприкрыто хохочет.
- Ну ты выдал, пап, - добавляет Оксана, прикрывая глаза ладонью, - Мы уж думали, помер кто.
С каждым новым словом Костя заливается краской все сильнее, внутренне закипая. Что за идиот? Кому это надо? На кой черт он все это устроил?
- Нет, я просто хотел узнать, как вы, - нервно разводя руками, говорит Хэнкин-старший, - Обычный вопрос, что не так?
- Не так? - Оксана подается вперед, - Ну не знаю, пап. Что не так… Наверное, то, что это первый раз, когда ты спрашиваешь.
- Вот поэтому и спрашиваю, - тверже говорит Костя, чувствуя, как злость закипает в крови.
- Так где же ты раньше-то был, а?
- Оксан, не надо… - пытается вклиниться в разговор Боря, но тут же замолкает, когда сестра вскидывает руку.
- Нет, серьезно?! Тебе было плевать все это время, только кулаками махал и бухал, а теперь что? В любящего отца играешь?
Костя сжимает кулаки и зубы, сдерживая поток брани, рвущийся наружу. “Нельзя. Не надо. Стой,” - крутится в черепушке, хватаясь за все стоп краны.
- Чего молчишь? - Оксана практически шипит и поднимается над своим местом, - Где ты был, когда вон он чуть ли на стену не лез? Где ты был, когда нужен был ему? Мне? А маме?
Раздается грохот, и только спустя секунду Костя понимает, что он задел стол, когда вскакивал на ноги. Вслед за этим грохотом наступает тишина. Пока Оксана не вскакивает со своего места, прихватив вещи и невнятно выругавшись, и вылетает из ресторана. Костя смотрит на растерянного Борю, который медленно поднимается из-за стола и с неловким “Ладно, пап, мне пора” уходит.
Блять.
Косте хочется разнести все вокруг, но он только смотрит по сторонам и, заметив заинтересованные взгляды со стороны других посетителей, рявкает:
- Че смотрим? Интересное что-то показывают?!
Они отворачиваются, а Костя, недолго думая, заказывает выпить. Конечно же водки. Чего же еще? Сначала рюмку, потом еще одну, а потом и целый графин - отчего-то в Коралле бутылками ее не подают. Хотя ему и бутылки не хватит, чтобы утопить свои чувства с концами.
Но он, как и всегда, берет, что дают, и не возникает - за годы службы научился-таки вовремя заткнуться. Косте в целом-то плевать. Он готов стерпеть что угодно, лишь бы не было этого жгучего ощущения в глазах и тянущего отвратительного за ребрами.
Стопка сменяет стопку, мимо плавают расплывчатые силуэты людей, официантка неуверенно поглядывает на него (он этого не видит, но знает). Коралл наполняется людьми, напоминая жужжащий кокон, из второго зала начинает звучать музыка и мелодичный голос местного барда, запевающего что-то неясное - Костя, честно говоря, не особо вслушивается.
И все равно, сколько бы он ни пил, вопросы не покидают его. Неужели он такой херовый отец? Он действительно настолько плох? Вот настолько плох? Только сколько бы раз Костя ни прокручивал их в голове, яснее не становится. Лишь злость поднимается из недр, прихватывая за горло, и напоминает, напоминает и снова напоминает о других. О друзьях, отвечающих на звонки небрежным “Костян, у меня тут Анжелка приехала, давай потом?”. О бывших одноклассниках-одношкольниках, сверкающих носатыми мордами с белозубыми улыбками на экране старой плазмы, купленной еще в далекой притворно-приемлемой жизни. О коллегах, сбегающих с работы пораньше в объятья близких.
Костя снова падает в эту пропасть, полную зависти, ненависти и темноты. Но как ему понять, не сравнивая себя с другими? Не сравнивая себя и Борю с Ларисой и ее непутевым сыном-наркошей. Не сравнивая себя со Стасом и его на вид идеальными, спокойными отношениями. От этих размышлений пухнет голова, и Костя устало стонет, хватаясь за виски. Естественно, он подливает себе еще водки.
Как быстро ресторан наполняется, так же быстро он и пустеет, оставляя Костю наедине с клубком из мыслей. Он опускается на сложенные руки, соскальзывая лбом на деревянную столешницу, и не замечает, как медленно, но верно начинает проваливаться в полудрему.
- Константин Анатольевич, покиньте помещение, - раздается прямо за спиной, заставляя завозиться, - Хватит с вас уже.
Вязь собственного свитера сейчас кажется самой мягкой подушкой в мире, даже жесткое дерево стола не давит так, как могло бы. Костя с трудом съезжает чуть ниже, чувствуя, как кружится мир, и кое-как приподнимает голову. Картинка перед глазами плывет и привести ее в нормальное состояние удается не с первого раза - руки едва слушаются мужчину, представляя из себя скорее два полена, нежели нечто состоящее из плоти и крови.
- Хэнкин! - чужой крик бьет по вискам колокольным звоном, и Костя резко вскидывает голову, оглядывая стоящую перед ним женщину.
Густая копна кудрявых волос, строгий взгляд подведенных глаз и черный брючный костюм. “Только ее не хватало,” - Костя поджимает губы, ожидая, что за плечом владелицы Коралла вот-вот появится знакомый силуэт друга, - “Бегают друг за другом как собаки. Аж смотреть тошно”. Но язык не поворачивается это сказать.
- А-а, - тянет мужчина, чуть смещаясь и грозясь вот-вот столкнуться с кафелем на полу, - Это ты.
Костю начинает тошнить, когда его грубо хватают за плечо, резко усаживая обратно на место. Вестибулярку трясет и крутит, как и весь костин мир в принципе. Мужчина вяло отмахивается, чувствуя, как въедливые нотки цитруса начинают проникать прямо под кожу.
- Ужрался в усмерть, - отчитывает его женщина недовольным голосом, наклоняясь ниже, - Тебя забрать может кто?
“А Стасика ты тоже так отчитываешь?” - хочет язвительно протянуть Костя, но вместо этого выбивается из рук, и поднимается на ноги. Все не так плохо, как ему кажется - картинка не закручивается дикой каруселью - и уже хорошо.
- Сдачи не надо, - бурчит он, бросая смятые купюры на стол, и нетвердой походкой выходит на улицу.
Свежий воздух отрезвляет, и в голове хоть немного, но проясняется. Костя оглядывается, пытаясь выстроить маршрут, и шагает-таки в сторону набережной - домой не хочется, да и нечего ему делать в служебной полупустой квартире, а в другую квартиру… Тоже не тянет. Ноги несут его в противоположную сторону, пока голова отчаянно сопротивляется с потоком навязчивых мыслей.
Та квартира. Та квартира…
Костя все еще не может называть ларисину квартиру домом - он ведь там не живет. Это не его скромные пожитки забивают пару полочек в старом шифоньере (хотя, справедливости ради, его вещи там тоже есть). Это не ему некуда больше податься. “А может было бы и лучше,” - удрученно думает он, отпинывая в сторону смятую банку из-поды газировки. Синяя обертка блестит в лучах уходящего солнца, на прощание помигивая яркими бликами перед тем, как скроется в ближайших кустах. Костя падает на первую попавшуюся скамейку, слушая, как за спиной гудит вечерний город.
И все же.
Окружающий мир сдавливает в безжалостных тисках "вечного успеха" и, как бы Костя ни артачился, чувствовать себя полноценным получается только в рамках этой квартиры. Да, это очередное поле битвы, но здесь у него хотя бы есть шансы. Шансы на внимание, шансы на заслуженное отношение к себе, шансы на черт ее побери любовь.
Появляется абсолютно детское, наивное желание позвонить Ларисе. “Как дебил, ей богу,” - хмыкает Костя про себя, когда находит нужный контакт из списка и нажимает на кнопку вызова. Только на пятом гудке он понимает, что Лариса не ответит - она говорила что-то про поездку к родственникам на хутор. После всего произошедшего (той далекой весной) они сами не справляются, то и дело выдергивая Лару по поводу и без. Косте иногда хочется возмутиться, гаркнуть, сказать, что это не ее дело. Но он знает, что ему скажут в ответ, а что хуже, знает, как посмотрят. Как на бездушного скота.
Что ж… Может он такой и есть.
Да и Антон с этими постоянными бережливыми “Конечно, Ларочка, съезди” и поглаживаниями по плечам. Костя резко сбрасывает, чуть не выпуская из пальцев смартфон, и шипит сквозь зубы. Вот думать об Антоне сейчас ему не хватало. Все и так непросто.
Непросто, потому что Костя заебался уже разбираться в своих и чужих чувствах. Все стало сложным, запутанным. Нет простого - увидел, поухаживал, победил. Нет. Теперь только постоянные разговоры, прощупывание почвы, робкие шаги. Они даже потрахаться нормально не могут, каждый раз это превращается в битву Кости и подавленной агрессии. Подавленной, потому что Лара будет ругаться, что он снова ведет себя как-то не так по отношению к Антону.
А что ему делать?
Самое поганое, что ему, кажется, правда хочется. Костя правда пытается списывать это все на банальное любопытство - так называемый научный интерес. Но кого он обманывает? При “научном” интересе не покалывает кончики пальцев от волнения, не сводит сладкой судорогой мышцы, не ведет голову. В конце концов, никто не пытается трахнуть объект собственного любопытства. При этом чуть было не разбив отношения всех троих.
- Су-у-ка, - тянет Костя, упираясь локтями в колени и опуская голову, медленно поднимает руку, чтобы растереть полыхающую огнем шею.
Да и Антон этот тоже хорош - нормальный мужик давно бы дал в нос, вышвырнул из квартиры и сказал не появляться у них на пороге. Но этот терпит. И смотрит своими темными глазами, буквально пожирая Костю, отгладывая по кусочку день за днем. Как будто вот таким образом пытается отомстить за причиненный моральный ущерб. Или ему просто нравится Костя, во что верится с трудом.
Костя никому никогда не нравится.
Уж тем более мужикам. Уж тем более после неслучившегося сомнительного секса. Хотя это Антон. А Костя уже успел понять, что он с припиздью.
Телефон надрывается, вибрируя в руке, но сил и желания смотреть на очередную спам-рассылку от Пятерочки или Магнита - это единственные, кто вообще пишет ему сообщения, - у него нет. Это повторяется несколько раз, и желание разбить бесполезную вещь о брусчатку растет слишком быстро. Костя откидывается на спинку скамьи и прикрывает глаза, стараясь унять беснующееся раздражение.
Он совсем теряется во времени и все-таки понимает, что перепил. Не до состояния, как обычно бывает после пьянок у Бабича, когда остается только и ползать на карачках, но все равно мало приятного.
- Костя? - плеча касается чья-то рука с длинными костлявыми пальцами, грубо выдергивая из потока мыслей, и Костя едва сдерживается от того, чтобы не всечь наглецу.
Он резко оборачивается, видит знакомую фигуру во фланелевой рубашке, и едва сдерживает раздраженный выдох. Только его сейчас не хватало. Антон собственной персоной, как будто явление его больного сознания, отравленного алкоголем, обходит скамью и усаживается рядом с Костей. Ну спасибо хоть перед ним не встает, не склоняется и не начинает отчитывать за… а за что? За внешний вид? За запах перегара? Костя взрослый мужик, и Антона вообще не должно волновать, что он делает, с кем и где.
- Я тебе писал… - спустя длинную паузу сообщает Антон, неуверенно кивнув в сторону костиных рук с зажатым телефоном, - И Лариса тебе звонила. Что случилось?
Брови сами собой ползут вверх, пока Костя осоловело таращится на погасший экран телефона в руке. Пальцем не сразу попадает по кнопке - вспыхивает белым стандартная заставка с изображением каких-то гор, ослепляя мужчину, - и смотрит на пропущенные звонки и смс.
Кажется, пора завязывать с алкоголем.
Костя шарится по карманам джинсов, кое-как находя смятую пачку сигарет, и жалеет, что не надел сегодня куртку. Он зависает, рассматривая жалкое содержание упаковки, и все-таки достает одну из палочек.
- Ты как меня нашел-то? - спрашивает Костя, прикуривая, и убирает пачку обратно в карман.
- Интуиция, - Антон пожимает плечами и не отводит тревожного взгляда от мужчины.
Они вновь замолкают - одному нечего сказать, второй все чего-то ждет. Костя надеется, что они так и не заговорят, а Антон отъебется от него наконец-то и пойдет по своим делам. Хэнкин то и дело поглядывает на него, ругая самого себя, но не может перестать.
Тормоза, как и всегда, сшибает нахрен.
- Я не хочу давить, но… - он трет свои огроменные ладони с длиннющими пальцами, от которых Костя не может оторвать глаз, - Мы волновались.
Мы. Точно. Есть же эти пресловутые они. Только вот Костя сейчас не чувствует никакого раздражения от этих “мы”. В голове возникает вопрос: “А почему нет?”. Почему он должен выносить это один? Почему не может просто вывалить это на другого человека, передать ответственность, а самому перестать наконец-то страдать. Он наклоняется вперед, прослеживает неровный узор уложенной впопыхах брусчатки и мысленно считает про себя.
- Да все… пиздец вокруг один, - бубнит наконец-то Костя, разглядывая тлеющую в вялых руках сигарету, - Как будто, блять, я в этой весне ебучей застрял и не могу выбраться. Все как-то живут, а я…
- А ты нет? - осторожно заканчивает за него Антон.
Костя ведет плечами и неопределенно трясет головой. Отчего-то его не бесит то, что Антон перебивает. Отчего-то Антон вообще перестает его бесить. Вся злоба как будто схлынывает, перепрыгивая с него на всех окружающих.
- А я нет, - соглашается он и затягивается, выдыхая клубы дыма, - Один вон охуенный отец - сына в дурку сдал, а второго на руках носит, хотя он его, сука, парня завалил и дохрена бабла спиздил. Другой строит из себя хуй пойми кого - властитель города, - тоже отец года, раз в полгода с дочерью видится, а делает такой вид, будто лучший из лучших. Этот еще… блять.
Костя неопределенно кивает, сам не понимая, кого имеет в виду. То ли своего начальника, то ли их мэра чванливого, эстета ебучего, то ли последнего из этой троицы - того самого улыбчивого, важного, успешного, блять. Может вообще сразу всех троих. А может и не их, может еще поминает кого из одноклассников или академии. Сам уже не понимает, на кого свой гнев выплеснуть.
- У всех все заебись, - ядовито выплевывает он, кривя лицо и роняя окурок на землю, тут же затаптывая его.
Он сидит в тишине, позабыв о том, что рядом вообще-то Антон. Вокруг лишь шум города и далеких волн. Это могло бы успокоить, не будь Костя… Костей.
- Может ты просто не видишь всего? - философски предполагает Антон, протягивая ему свою сигарету.
Костя всматривается в пальцы с черными полосками под ногтями - прямо-таки пялится. И все-таки затягивается.
- Ты че самый умный?
Антон издает искренний смешок, расплываясь в широкой яркой улыбке, и Костя залипает. Сука. Еще и это.
- Нет, нет, - Антон наклоняется вперед, - Просто… Ты же не знаешь, что у них внутри: и в жизни, и в них самих.
- Это все? - Костя протягивает сигарету обратно, стараясь не думать о… как же это называлось. Непрямой поцелуй? С памятью ему нужно что-то делать. Или с алкоголем.
- Ты на других-то не смотри, вот что я хочу сказать.
- А на тебя… тоже не смотреть?
Антон поворачивается и молчит, в темных глазах что-то плещется, но Костя не может понять что именно. Да и он давно не пятнадцатилетний подросток, чтобы играть в эти игры с угадайкой.
- Тебе, кажется, хватит, - медленно произносит Антон, меняясь в лице, - Давай я отведу тебя?
Надо бы спросить куда, но ответ очевиден - домой. “Можно я отведу тебя домой,” - вот, что значат слова Антона. Стоило бы заартачиться, рявкнуть что-то грубое, но не хочется. Костя, справедливости ради, вправду устал. Потому решает не сопротивляться и коротко кивает.
Хер с ним, с этим Антоном.