В пещерах Линси Лю Цингэ погиб бы, если бы не помощь Шэнь Цинцю.
Жаль, что никто никогда ему не поверит. Жаль, что Лю Цингэ не проснется, все еще находясь в ловушке бесконечного сна.
Выбор Шэнь Цинцю значительно сузился. И его собственная судьба больше не была в его руках.
Водяная тюрьма дворца Хуаньхуа или политический брак с повелителем демонов Тяньлан-цзюнем.
В любом случае — смертный приговор.
Юэ Цинъюань не советовался с ним. Вероятно, он просто рад избавиться от единственной оставшейся связи со своим позорным прошлым. Юэ Цинъюань организовывает свадьбу тихо, как и все остальное, и с нежной улыбкой на лице объявляет об этом.
Как будто этот брак может принести что-то хорошее.
Совершенствование, которого Шэнь Цинцю так упорно добивался, ограничили. Он одет в красные одежды, на его голову наброшена вуаль.
Никакой свадебной процессии. Только он и лошадь.
Шэнь Цинцю мог бы смеяться до слез. Он не ожидал ничего большего. Не для кого-то вроде него.
И вот он едет один на территорию своего мужа в Царство демонов. Ограниченный в совершенствовании. Беззащитный. Ах, да, в Цанцюн явно продумали это.
...он мог сбежать. Исчезнуть. Инсценировать свою смерть.
(Он в любом случае уже почти мертв.)
Но если он не появится на собственной свадьбе, то Тяньлан-цзюнь, скорее всего, нападет на Цанцюн в отместку за это. И, глупо, но Шэнь Цинцю все еще так глубоко заботился о Юэ Цинъюане. Даже если тот не заботился о нем.
На полпути к Царству демонов его встречает собственная группа Тяньлан-цзюня. Если они задаются вопросом, почему Шэнь Цинцю один, то они, наверное, оставляют эту мысль при себе.
Оставшуюся часть пути до дворца Тяньлан-цзюня Шэнь Цинцю хранит могильное молчание.
Он не обращает особого внимания на празднества. Он обнаруживает, что ему все равно. Он делает поклоны, пьет вино, его ведут в спальню, чтобы там он ждал своего господина.
Спальня довольно изысканна, украшена щедро, все в красных и золотых тонах. Но эта спальня далека от его бамбуковой хижины. Здесь нет книжных полок. Здесь нет успокаивающего запаха чернил. Здесь нет инструментов, которые Шэнь Цинцю мог бы лениво перебирать. Здесь нет его вееров.
(Он подозревает, что теперь его имущество на пике Цинцзин будет конфисковано. Он ведь даже больше не Лорд пика, не так ли?)
Шэнь Цинцю сидит там лениво. Время идет. Наверное прошел шичэнь2 часа. Хотя может быть и дольше. Какое это вообще имеет значение?
Это длилось намного, намного дольше шичэня. А он уже так устал от поездки сюда.
В воздухе витал густой аромат сладкого дыма.
И Шэнь Цинцю засыпает, свернувшись калачиком на супружеском ложе, и вуаль по-прежнему скрывает его лицо.
***
Шэнь Цинцю внезапно просыпается, когда с его лица поднимается вуаль.
Его муж, повелитель демонов Тяньлан-цзюнь, странно на него смотрит. Тяньлан-цзюнь гладит его по щеке. Затем одним пальцем он оттягивает уголок губы Шэнь Цинцю, как будто хочет хорошенько рассмотреть его зубы.
Шэнь Цинцю больше всего на свете хочет укусить его.
Но он этого не делает.
Безопасность мира заклинателей — и, что еще важнее, его глупого Ци-гэ — зависела от фиктивного брака Шэнь Цинцю с демоном.
Кроме того, если Шэнь Цинцю глотнет крови Тяньлан-цзюня, то демон сможет найти его, куда бы он ни пошел, и, что еще хуже, подвергнуть пыткам, даже не пошевелив пальцем. И Шэнь Цинцю не позволит Тяньлан-цзюню так легко причинить ему боль.
– Цзюньшан, — холодно и отстраненно произносит Шэнь Цинцю в знак приветствия.
Тяньлан-цзюнь прищурился. Его глаза, их форма, даже изгиб ресниц, кажутся такими знакомыми.
– Моей милой жене не нужно звать меня так. Моей жене следует обращаться ко мне как к мужу.
И тут Тяньлан-цзюнь смотрит на него так чертовски выжидающе, хлопая ресницами, как будто это могло убедить Шэнь Цинцю в чем-либо.
– ...муж, - говорит Шэнь Цинцю, как будто выплевывает яд. Возможно, так оно и есть. Так умрет Шэнь Цинцю, невеста какого-то демонического повелителя, который хотел вести войну против человечества, но его можно было бы склонить на свою сторону, если бы ему дали игрушку.
Тяньлан-цзюнь кивает сам себе, странно довольный.
– Я вижу, что секта Цанцюн, по крайней мере, прислала мне красивую жену.
Шэнь Цинцю ощетинился.
– Довольно устрашающе, — Тяньлан-цзюнь продолжает свой осмотр, поворачивая голову Шэнь Цинцю из стороны в сторону, словно он на рынке и раздумывает над покупкой скота.
Хотя уже поздно. Они уже женаты.
– Тогда мы закрепим наш брак? — говорит Тяньлан-цзюнь, не дожидаясь ответа, и снимает корону из волос Шэнь Цинцю и откладывает ее в сторону.
Но Шэнь Цинцю напрягся и замер, его сердце подпрыгнуло до самого горла.
Он не хочет этого. Он никогда не захочет этого. Все, что он может представить, это руки, руки, руки, бродящие по его телу и берущие то, что они хотели от него. Все, что он может представить, это боль между ног и неудобные травмы, которые наверняка будут.
Тяньлан-цзюнь замечает эту нерешительность, этот страх.
Наверное.
Потому что Тяньлан-цзюнь отстраняется со вздохом.
– Ты не хочешь, — говорит он, немного раздражённо, хотя Шэнь Цинцю не имел никакого права голоса в этом браке.
Но...
Если этот брак не будет консуммирован...
Все, о чем может думать Шэнь Цинцю, это безопасность Юэ Цинъюаня, всей секты Цанцюн. Хотя это и глупо. Они выкинули его.
Может быть, Шэнь Цинцю — глупец, преданный людям, которым он не нужен. Которые никогда его не хотели.
Шэнь Цинцю хватает Тяньлан-цзюня за рукав, запутывая пальцы в изящно вышитой ткани.
– Муж, — тихо говорит Шэнь Цинцю. Он пытается сделать себя привлекательным. Он тихий и сдержанный и охотно раздвигает ноги.
(Разве не этого хотят мужчины?
Кого-то тихого и сдержанного, знающего, когда следует замолчать и прекратить борьбу.)
Это не работает.
Тяньлан-цзюнь фыркает. Он не продолжает ранее начатую работу по раздеванию Шэнь Цинцю. Вместо этого он укладывает их обоих на гору мягких подушек, его руки очень свободно обхватывают тело Шэнь Цинцю.
– Что ты делаешь, муж мой? — говорит Шэнь Цинцю с изрядной долей злобы.
– Моя жёнушка, кажется, не уверена в себе, — говорит Тяньлан-цзюнь, не обращая никакого внимания на лицо Шэнь Цинцю. – Поэтому я должен убедиться, что он не сделает ничего, о чем потом пожалеет. Например, не заставит себя заняться сексом с этим господином, когда он на самом деле этого не хочет.
Шэнь Цинцю прищурился, не совсем понимая, что имеет в виду Тяньлан-цзюнь.
– Не волнуйся, — говорит Тяньлан-цзюнь с такой же злобой. — Я буду великодушен и пока не разведусь с тобой.
Весь Шэнь Цинцю холодеет.
И он не может заснуть долго, очень долго.
***
Но в конце концов он засыпает.
А когда Шэнь Цинцю просыпается, он оказывается один.
***
Во дворце Тяньлан-цзюня Шэнь Цинцю занимает двор, подходящий для чьей-то Второй жены. Ему не представили Первую жену и это достаточно понятно.
И Тяньлан-цзюнь не навещает его.
Шэнь Цинцю фыркает.
Это хорошо. Ему не нужны были посетители, кроме слуг, которые были к нему приставлены. Слуги — это маленькие жалкие создания, эти демоны, которые больше похожи на людей, без острых зубов, рогов, хвостов, когтей и всего остального, что могло бы их как-то отличать.
Сяо Хули — его личная служанка. Она наиболее жалкая, чем другие, у нее даже нет ни одного хвоста. Вместо этого она заплетает себе волосы так, чтобы они напоминали рога.
Работает ли это? Нет.
Расскажет ли он ей об этом? Тоже нет.
Сяо Хули даже немного побаивается его, всегда наклоняя голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. Но она быстро и эффективно одевает и украшает его, хотя Шэнь Цинцю в эти дни некуда ходить.
Когда Шэнь Цинцю видит свое отражение в бронзовом зеркале, он не узнает себя до конца.
Покрой его мантий отчетливо женственный. Ткань тонкая, почти полупрозрачная. Поэтому он носит много слоев.
(Дудоу兜肚子, древнекит. аналог женского нижнего белья, лиф под всеми его слоями одежды был для него более чем немного скандальным, когда Сяо Хули впервые настояла, чтобы он его надел. Да, он удобный, но...)
– Шэнь-фэй妃, вторая жена, наложница, пожалуйста, поешьте, — тихо говорит Сяо Хули, как только заканчивает аккуратно покрывать косметикой кожу Шэнь Цинцю, делая его еще более неузнаваемым. Еда, представленная на низком столе, совершенно чужда Шэнь Цинцю.
Желудок Шэнь Цинцю был полностью испорчен из-за его прошлого рабства. Ему было трудно переваривать обильную, жирную пищу. Пресная еда, которую подавали на пике Цинцзин, подходила ему.
И есть еще один фактор, который Шэнь Цинцю должен учитывать, находясь в Царстве демонов.
Он не может быть полностью уверен, что в состав его блюда не входят человеческая плоть и кровь.
Шэнь Цинцю качает головой.
– Этот...
Он почти говорит этот мастер, но он больше не мастер чего-либо. Его ограниченное совершенствование обеспечило это.
– Я не голоден, — говорит Шэнь Цинцю. Но он не упускает из виду, как Сяо Хули смотрит на еду, ее глаза огромны, и как та время от времени облизывает губы. – Ешь, чтобы не пропало зря.
Сяо Хули колеблется, хотя она явно голодна.
– Шэнь-фэй уверен?
Шэнь Цинцю слегка кивает.
Сяо Хули ест быстро, словно думая, что Шэнь Цинцю в любой момент лишит ее права на еду.
...Шэнь Цинцю понимает это чувство.
За этим жестом стоит простая логика. Шэнь Цинцю не мог есть эту еду. Слуга, которой было поручено заботиться о нуждах Шэнь Цинцю, хотела съесть эту еду.
У Шэнь Цинцю не было союзников в этом дворце. Но они ему были нужны. Отчаянно.
Его двор ужасно пуст. Для него приготовлено много одежд из тонких и нежных тканей, красных и черных. У него есть огромное количество заколок для волос, сережек и подобных драгоценностей. Но кроме одежды и драгоценностей у него ничего нет.
Ни циня. Ни книг. Ни чернил, чтобы хотя бы развлечь себя каллиграфией.
Так что, очевидно, Шэнь Цинцю должен будет прожить свою жизнь здесь тихо, чтобы обеспечить безопасность своей секты. И чтобы прожить свою жизнь тихо, он должен был не умереть от скуки.
Как только Сяо Хули закончил есть, Шэнь Цинцю сказал.
– Эта... жена хотела бы видеть своего мужа.
Сяо Хули торопливо кивает, вытирая рот руками.
– Конечно, Шэнь-фэй. Эта... эта приведет вас к нему.
И Сяо Хули так и делает. Она совсем крошечная, ростом с талию Шэнь Цинцю, хотя Шэнь Цинцю не был особенно высоким. Сяо Хули бежит рысью по коридорам.
Она ведет Шэнь Цинцю в покои Тяньлан-цзюня, объявляя о появлении Шэнь Цинцю, как будто все это было нормально.
– Ах, — говорит Тяньлан-цзюнь, полулежа на кушетке со змеей, свободно покоящейся на его плечах, и книгой в руке. Значит, во дворце были книги. Просто ни одна из них не была выделена Шэнь Цинцю. Ха!– Значит, моя милая жена сочла нужным навестить меня.
Он говорит чертовски спокойно.
Шэнь Цинцю не сердится.
– Муж, — говорит он почти приторно-сладко. – Как ваша... жена, не будет ли уместно, если я возьму на себя ведение бюджета твоего хозяйства? Для этого это не будет проблемой.
Тяньлан-цзюнь долго смотрит на него, как бы оценивая.
– Нет, это не понадобится, – говорит он. – Шэнь-фэй должен отдыхать. Ты выглядишь немного бледным.
Шэнь Цинцю не двигается.
– Муж уверен?
– Мм, – Тяньлан-цзюнь опускает взгляд, обращая внимание на книгу в руках. Он взмахнул рукой, так легко отпуская Шэнь Цинцю.
И у Шэнь Цинцю нет другого выбора, кроме как уйти.
***
Итак, его дни проходят так.
Шэнь Цинцю просыпается. Он купается и одевается в изысканные одежды, хотя никого не видит и вообще ничего не делает. Сяо Хули преподносит ему еду, которую он просто ковыряет, прежде чем отдать Сяо Хули.
Шэнь Цинцю несколько апатичен. Он гуляет по своему двору, но там ему на удивление мало чем можно заняться. Он никогда не занимался ничем. Раньше он всегда был занят.
Так что этот переход, мягко говоря, трудный.
Шэнь Цинцю видит Тяньлан-цзюня лишь изредка, когда его муж вспоминает о нем.
Да и неважно, ведь они не по любви поженились.
Однако вскоре Шэнь Цинцю теряет достаточно веса, чтобы это было заметно. А Сяо Хули в панике больше не принимает его еду, заставляя его есть.
Шэнь Цинцю ковыряется в представленной еде, но нет никакого способа, чтобы употребление этих блюд в Царстве демонов успокоило его бурлящий желудок. Чаще всего еда оказывается напрасной.
– Сяо Хули, — просто говорит Шэнь Цинцю, когда становится достаточно очевидно. – Эти блюда не подходят для моего желудка.
Но Сяо Хули очень напугана. Она так яростно трясет головой, что волосы выбиваются из пучков, которые так напоминали рога.
– Шэнь-фэй, вы становитесь таким худым! — говорит она, словно заботясь о нем. А затем продолжает. – Если Цзюньшань обнимет вас, он почувствует себя неловко и начнет жаловаться!
Шэнь Цинцю хмурится. Если бы у него был веер, он бы скрыл это выражение.
– Это действительно тебя беспокоит?
Сяо Хули колеблется. Она думает об этом. Затем она кивает.
Шэнь Цинцю вздыхает.
– Тогда Сяо Хули не нужно бояться, — говорит Шэнь Цинцю несколько ледяным тоном. – Цзюньшан не принимает этого и не будет иметь возможности почувствовать себя неловко.
Сяо Хули трясется довольно яростно, такая глупая штучка.
– Эта извиняется!
– Тебе нет нужды извиняться.
Но Сяо Хули все равно это делает, а затем исчезает на некоторое время.
Возможно, Шэнь Цинцю должен был ожидать предательства. В этом мире нет никого, кто мог бы быть преданным кому-то вроде него.
Сяо Хули сдает его Тяньлан-цзюню.
Тяньлан-цзюнь приходит во двор Шэнь Цинцю и осматривает едва тронутую еду.
– Моя жёнушка думает, что он птица? — кротко говорит он.
– Прошу прощения, муж...
– Неужели еда действительно не по вкусу? — говорит Тяньлан-цзюнь.
Шэнь Цинцю колеблется.
– Это не так, — честно говорит он. – Она слишком жирная и тяжелая для моего желудка.
– Мм, — говорит Тяньлан-цзюнь. – Моя милая жена — хрупкая. Этот господин понятия не имел.
Шэнь Цинцю не может с этим согласиться. Он не был хрупким. Даже предположение об этом является оскорблением.
– Итак, — говорит Тяньлан-цзюнь, не так уж нежно кружа Шэнь Цинцю на ногах, подталкивая его к коллекции одежды и аксессуаров Шэнь Цинцю. — Пойдем в мир людей на трапезу.
Тяньлан-цзюнь возлагает вэймао на макушку Шэнь Цинцю и аккуратно поправляет вуаль, скрывая его лицо.
***
Конечно, Тяньлан-цзюнь сделал это не ради Шэнь Цинцю.
Тяньлан-цзюнь просто давно не был в человеческом мире. Сам Тяньлан-цзюнь маскируется иначе. Он больше не может бегать как странствующий торговец, не с такой прекрасной женой рядом. Вместо этого Тяньлан-цзюнь ясно дает понять, что он — своего рода господин.
Никакой кражи невест в его присутствии не будет, спасибо большое!
В мире людей Тяньлан-цзюнь ведёт их в гостиницу и весело спрашивает об их фирменных блюдах.
Его милая жена, Шэнь Цинцю, гораздо более сдержанна. Он заказывает самые безвкусные блюда, но, по крайней мере, он ест.
Тяньлан-цзюню придется организовать похищение какого-нибудь повара-человека, а также доставку некоторых труднодоступных человеческих ингредиентов, чтобы случайно не оставить Шэнь Цинцю голодать.
Если бы Тяньлан-цзюнь наказал свою жену, то это было бы потому, что Тяньлан-цзюньхочетэтого. Такая случайность просто глупа.
(И это смешно, не правда ли?
Человеческие заклинатели прислали ему кого-то, так похожего на Су Сиянь. Холодного, отстраненного, подлого. Шэнь Цинцю не мог скрыть эти насмешки ни за чем. Тонкие рукава выдавали изгиб его рта.
Был ли у Тяньлан-цзюня типаж? Знали ли заклинатели о его типаже?)
Когда они заканчивают трапезу, Тяньлан-цзюнь оставляет слитки золота и драгоценные металлы, чтобы компенсировать похищение по крайней мере одного из поваров-людей позже. Затем он берет Шэнь Цинцю за талию и ведет его через рынок.
У Тяньлан-цзюня были дела.
(Дело, то бишь коллекционирование новых книг и всего, что может ему понравиться.)
А Шэнь Цинцю проявляет интерес к покупкам Тяньлан-цзюня.
– Моей милой жене что-то нужно? — спрашивает Тяньлан-цзюнь, и его голос очень похож на голос заботливого мужа, которым он не является.
Шэнь Цинцю молчит. Вэймаоширокополая шляпа с вуалью скрывает его выражение, и в этот момент Тяньлан-цзюнь не хочет ничего, кроме как узнать, как яростно хмурится Шэнь Цинцю.
И тут Тяньлан-цзюнь замечает направление взгляда Шэнь Цинцю.
Шэнь Цинцю явно смотрит на стоящий неподалеку ларек, где продаются палочки танхулу.
И Тяньлан-цзюнь улыбается про себя. Бывший лорд пика Цинцзин на удивление инфантилен, думает он, покупая Шэнь Цинцю несколько палочек танхулу.
Он не упускает из виду, как Шэнь Цинцю поглощает каждое лакомство, осторожно приоткрывая завесу, оставляющее его губы красными и липкими.
Тяньлан-цзюнь кивает себе. Действительно, его типаж. Как только Шэнь Цинцю станет комфортно, он набросится и воспользуется этим ртом.
***
Итак, дни Шэнь Цинцю меняются, пусть и незначительно.
Теперь Тяньлан-цзюнь заботится о том, чтобы навещать жену и следить за тем, чтобы она хоть что-то ела.
– Чтобы заклинатели не думали, что я не выполняю свою часть сделки, — довольно высокомерно говорит Тяньлан-цзюнь.
Шэнь Цинцю фыркает.
– Как будто я ожидал чего-то другого.
Итак, эти дни становятся более нормальными. И время от времени Тяньлан-цзюнь уводит его прочь, на человеческие рынки, чтобы побродить и сделать покупки, как будто они обычная пара.
И постепенно Шэнь Цинцю собирает вещи, которые можно разместить в своем маленьком одиноком дворике.
Он приобретает несколько вееров — черный, красный и белый, чтобы лучше соответствовать одеяниям, которые он теперь носит, хотя он с тоской смотрит на другие веера. Веера с нарисованными на них горными вершинами.
Шэнь Цинцю никогда не просит мужа купить что-нибудь из этого. Было бы чрезвычайно больно владеть такой вещью. Было бы еще больнее, если бы Тяньлан-цзюнь сказал ему нет.
Шэнь Цинцю получает и другие вещи. Бумагу, кисти и чернила, чтобы он мог практиковать свою каллиграфию и рисовать. Книги, хотя они в основном были художественными, вместо трактатов и других более строго академических материалов, которые предпочитал Шэнь Цинцю.
Одна из самых особенных вещей, которую разрешено иметь Шэнь Цинцю, — это цинь.
Этот цинь не лучше, чем тот, что был сделан руками Шэнь Цинцю, но, будучи ограниченным в ци, Шэнь Цинцю не смог бы сделать многого, чтобы создать цинь, который соответствовал бы его стандартам. Этот цинь лучше, чем никакой.
– Чтобы ты мог сыграть для этого мужа, — говорит Тяньлан-цзюнь, передавая деньги.
И Шэнь Цинцю играет для него. Но только всегда грустные песни.
***
Эти дни, хоть и странные, имеют свой собственный ритм. В конце концов, Тяньлан-цзюнь знакомит своего милого племянника со своей новой милой женой.
И Чжучжи-лан реагирует так, как и следовало ожидать: он чрезмерно вежлив и немного напуган, больше не прячась в своей змеиной форме в одном из рукавов Тяньлан-цзюня.
Тяньлан-цзюнь полностью уверен, что они привыкнут друг к другу в конце концов. Возможно, им просто нужны были причины находится рядом друг с другом.
Поэтому Тяньлан-цзюнь меняет расписание их общих дней.
Тяньлан-цзюнь организует праздник, банкет, который был более праздничным, чем собственная свадьба Тяньлан-цзюня. Шанс для Шэнь Цинцю поближе познакомиться со своим двором.
Может быть, ему не стоило организовывать такой банкет.
Все идет не так. То есть, несколько врагов Тяньлан-цзюня портят банкет. И несколько его гостей присоединяются к насилию.
Это смешно! Это совершенно бессмысленно!
Пока несколько его гостей не отвернулись от Тяньлан-цзюня.
Пока его милая жена не получает удар, предназначенный ему, и не сдается.
– Цинцю! — кричит Тяньлан-цзюнь.
Но Шэнь Цинцю вялый и неподвижный, такой бледный, почти тонет в собственной крови. И, с раненым мечом Шэнь Цинцю, другие порезы на его руке остаются совершенно незамеченными.