«Как часто мы задумываемся о том, что вообще такое любовь? Крайне редко, хотя стоило бы куда чаще.
Защищать. Ценить. Превозносить.
Ревновать. Бояться потерять. Восхищаться.
Слушать. Слышать. Понимать.
Ставить чужие желания гораздо выше своих собственных. Дорожить каждым словом и каплей внимания.
Любовь ли это? Ну, а что же ещё?
Вот только подобные ощущения в себе могли обнаружить лишь те, кто изначально был знаком с ними. Однако Драко к числу этих счастливчиков не относился.
Его отношения с родителями едва можно посчитать здоровыми. Они куда больше похожи на один огромный красный флаг.
Высокомерие Люциуса Малфоя не знало границ. Этот человек никогда не любил никого, кроме себя, а с такими практически невозможно уживаться.
Его терпеть получалось исключительно у Нарциссы Малфой. Она значительно отличалась от своего мужа, но с годами начинала медленно, но верно походить на него всё больше.
Сложно сказать, что миссис Малфой не любила своего сына. Нет, это было не совсем так. Просто она достаточно быстро переняла холодность мистера Малфоя, и это стало основой проблемой Драко.
К сожалению, у этого мальчика никогда не было перед глазами примера любящей семьи. Он рос абсолютно таким же, как и Нарцисса с Люциусом.
Ему нравились холод и безразличие. Он не умел проявлять чувства — да и не пытался учиться этому.
Единственной радостью в его жизни оказалась учёба, как бы странно это не звучало. Драко не являлся «ботаником» — конечно же, нет. Однако книги стали для него лучшими друзьями.
Он прятался за их страницами от кошмаров реальности. Драко нашёл в знаниях спасение.
Люциус не сильно-то жаловал подобное увлечение сына, считая, что это не соответствует мужскому поведению. Однако запрещать не смел, ведь точно знал, что человека, обладающего обширными знаниями, невозможно победить.
— Надо тренировать не только мозг, но и мускулы, сын мой, — возможность дать свой «крайне ценный совет» Люциус никогда не упускал.
— Маг не может быть глупым, дорогой, — каждый раз напоминала мужу Нарцисса.
Драко же просто кивал. Он старался не вступать с родителями в споры, ведь был убеждён, что подобное бесполезно.
— Хочешь скажу честно? — вскинул брови Люциус, пристально глядя на жену.
— Будто ты когда-то скрывал своё мнение, — развела руками Нарцисса. Это был её искренний ответ. Она старалась никогда не врать мужу, ведь считала, что в браке никакой лжи и лести быть не должно.
Однако для мистера Малфоя её ответ звучал так, словно являлся согласием — неким зелёным светом. Вполне возможно, что так оно и было.
— Пацан не должен распускать нюни, аккуратненько перелистывая страничку за страничкой. Ну, что это такое? — продолжал возмущаться Люциус.
— Дорогой, — покачала головой миссис Малфой. — Разумеется, я на все сто процентов с тобой согласно, но…
Он не позволил ей договорить, подняв ладонь. Люциус готов был уважать лишь собственную позицию.
— Ерунда, милая! Никаких «но» и быть не может. Я уважаю науку и знания, конечно же. Вот только полагаю, что просто нельзя столько книг читать. Это уже ненормально! — настаивал мистер Малфой. — Пусть сын лучше время за тренировками проводит. Волшебная палочка обязана стать для него лучшим другом!
— Какой же маг сможет стать хорошим практиком без теории? — нахмурилась Нарцисса.
Разумеется, она особо никогда не пыталась спорить с мужем. Однако высказывать своё мнение не стеснялась.
Возможно, в этом и было слишком мало смысла, но миссис Малфой хотя бы пыталась. И это заслуживало каплю уважения.
Хотя Драко никак её вмешательство и не помогало. Он лишь слушал, слушал, слушал…
Ну, а что мог сделать мальчик, мнение которого никогда и ни во что не ставили? Конечно, в данном случае было бы крайне желательно стараться не воспринимать всё это всерьез.
Бывали дни, когда Люциус и Нарцисса вовсе не замечали собственного сына. Мистера Малфоя куда больше волновало его положение в обществе и всякая прочая ерунда, а Нарцисса безумно любила торжественные приёмы — два сапога пара.
Да, миссис Малфой, конечно, изо всех сил пыталась стать для Драко хорошей матерью. Вот только выбирать из двух сторон у неё не выходило: муж для неё являлся абсолютной опорой и билетом в прекрасное будущее, а сын — светом души.
Отказываться от одного из двух пунктов Нарцисса не желала. Именно поэтому она искренне расстраивалась, когда понимала, что для Люциуса их сын не сильно-то важен.
Мистер Малфой просто не умел любить. Единственной ценностью для него была выгода.
Разве подобная атмосфера может считаться «здоровой»? Вовсе нет.
Абсолютная норма, когда ребёнок перенимает черты и привычки своих родителей. Драко не стал особенным в этом плане.
Он не понимал, что такое «любовь» и узнавать об этом чувстве вовсе не собирался. Его никогда не интересовало чужое мнение, ведь лишь собственное Драко принимал за «первую инстанцию».
Собственно, ничего удивительного в этом и не было. Совершенно стандартная ситуация.
Всё усугублялось ещё и тем, что Драко являлся единственным ребёнком в семье Малфоев. Разумеется, любовью он, к сожалению, оказался сильно обделён, а вот в финансовых моментах проблем не возникало.
Капризный. Эгоистичный. Жадный.
Так себе человек, признаться честно. Исправляться он и не собирался, ведь ничего дурного в своём характере Малфой-младший не находил — типичный представитель их семейства.
Однако ко всему прикладывался ещё один ужасный пункт — Драко Люциус Малфой был самым настоящим нарциссом. К сожалению, от таких людей спасения вовсе нет.
Безумное количество денег. Никакой души.
Жалкая и до жути печальная история — не так ли?» — Драко хмыкнул. Ему нравилось проводить время, размышляя о собственном бытие. Он любил анализировать абсолютно каждую деталь, что попадала в поле его зрения.
Ухмылка скользнула по губам. Драко покачал головой.
«Идеальная легенда. Да, в этот образ я влился идеально, ведь он не сильно-то и отличается от моего прошлого, от настоящего меня», — Драко медленно поднялся с кожаного кресла изумрудного цвета и направился к зеркалу.
Остановившись подле него и заметив собственное отражение, Драко вскинул брови, а после вновь ухмыльнулся. Ему определённо нравилось то, как он выглядел.
«Меня зовут Драко Малфой и мне семьсот лет. Однако я вынужден притворяться двадцатилетним пацаном, чтобы скрывать свою настоящую личность.
Почему же возникла такая необходимость? Ответ слишком банален. Волшебники не должны узнать о существовании древнейшей магии, а также о том, кому именно она подчиняется, иначе этот мир навсегда изменится.
Лишь я один смог приручить эту невероятную силу. И подобной информацией обладать более никто не должен, ведь в противном случае, слишком многие будут подвергнуты опасности. Мне такое не нужно», — Малфой тяжело вздохнул, отворачиваясь от своего отражения.
— Давай по порядку, Малфой, — грубо бросила девушка, пристально глядя на него. — Или как там твоё настоящее имя. Что тебе от меня надо?
Драко закатил глаза. Он злился лишь на самого себя.
«К сожалению, я совершил фатальную ошибку. Одна девушка сильно напомнила мне любовь всей моей жизни, от которой я так и не смог отказаться. И это стало началом огромной проблемы, ведь она отныне никак не отстаёт от меня и пытается докопаться до правды.
Эту настырную зовут Гермиона Джин Грейнджер. Увы, что-то подсказывает мне, что мои чувства не обманули меня, но это означает лишь то, что теперь ей угрожает опасность», — Драко переплёл руки на груди, прищурившись. Нужно было что-то ответить.
— Столь активная позиция и чрезмерная любознательность до добра не доведут, мисс Гермиона Джин Грейнджер.
— Отвечай на вопрос! — начинала злиться Гермиона.
«Сколько знаю Грейнджер, нормальных отношений у нас с ней никогда не было. Вражда стала для нас абсолютной нормой, ведь передо мной стояла очень любопытная задача — изо всех сил изображать достойного сына семьи Малфой», — Драко вскинул брови, с интересом глядя на Гермиону.
— Драко Люциус Малфой, — усмехнулся он. Драко нравилось действовать ей на нервы.
— Что? — в карих глазах Гермионы мелькнуло удивление, а после вернулась злость. — Что ты несёшь?!
— Ты интересовалась, настоящее ли это имя. Уверяю, что других у меня точно нет, — он неопределённо хмыкнул. — По крайней мере, на данный момент.