Разумеется, Джагсон не стал возражать против предложения миссис Чемберс. Распоряжалась учениками она сама, Глэдис лишь выступала надсмотрщицей. Впрочем, детей выбрали серьезных и отвественных; Робинсона или Кингсли, конечно, приглашвть никто бы не подумал. "Пусть поймут, что из-за своего поведения они теряют возможность заработать", — заявил Джагсон, что было не лишено логики. Клинт Фишер, кажется, был очень горд тем, что обошел приятеля, и изо всех сил старался поквзать себя. То хватался помогать переносить прилавки, что было ему не по силам, то отважно взбирался под самый потолок, чтобы закрепить гирлянды.

Пэгги Уэст, тоже помогавшая, вела себя спокойнее. Oна протирала прилавки, расставляла стулья, раскладывала безделушки, предназначенные для продажи, ссредоточенно и аккуратно, но быстро. И только когда закончила со всем, тихо српосила у Глэдис:

— Мисс, а музыка будет? Мы бы пришли всей семьей, постояли снаружи, послушали...

— Да, я слышала, будут скрипки, — ответила Глэдис и с удивлением поняла, что ей немного грустно — наверное, жаль Пэгги.

...На благотворительный базар съехались гости даже с Сеймуртона: как сообщила миссис Чемберс, у ее семьи там много друзей. Прилавки, за которыми присматривала Глэдис, а также дочки судьи и нотариуса, их интересовали мало, куда больше занимал отличный буфет с пирожками, содовой и наливками, которым заправляли миссис Куинси. Oт нее самой будто бы пахло медом и корицей, от ее ямочек на румяных щеках, нежных белых рук и томных глаз с поволокой, от мягкого голоса и томных движений. Доктор Куинси стоял на страже рядом с ее прилавком, напустив на себя вид комического ревнивца; преподобного Кетнберга на сей раз, видимо, с телескопом разлучить не удалось.

— Дал мне денег и велел купить ему какую-нибудь безделушку, и все на том! — возмущенно рассказывал Куинси всем, кто спрашивал о пасторе. — Напомните ему кто-нибудь, что леность — тоже грех!

— Как и нелюбовь к музыке, — подхватила миссис Куинси. — Миссис Чемберс пригласила из Сеймуртона замечательный квартет. Погоди, а что они сейчас играют?

Четыре скрипача, для которых нарочно отгородили угол, вслед за популярной песенкой принялись наигрывать что-то народное. Мотив сразу узнали все присутствующие и не удержались от радостных восклицаний.

— Это же "Спляшем, Матильда!" — просиял доктор Куинси и взял жену за руку. — Ну, теперь ты не отвертишься...

Oна замахала на него, но через полминуты они уже кружились в танце, причем доктор Куинси продолжал напевать:

— Спляшем, Матильда,

Спляшем, Матильда,

Милая, спляшем, Матильда, со мной...⁽¹⁾

Удивительное дело: хотя "Матильдой" в песне называли вещевой мешок бродяги, а вовсе не девушку, на этомт танец считали своим долго приглашать всех, кого так зовут. Порадовавшись, что мать в свое время не вздумала назвать ее Матильдой, Глэдис попросила Минни, дочку нотариуса, приглядеть за ее прилавком с самодельными свистками, и отошла к окну. Еще подходя к старому манежу, переделанному под зал для танцев и базаров вроде этого, она заметила Пэгги со всей семьей и условилась, что помашет им из окна, чтобы показать, откуда будет лучше слышно.

Едва она подала им знак, как позади раздался чуть насмешливый голос:

— Так вы, я вижу, оставили наконец свои свистки? Может быть, удостоите меня в таком случае танцем?

Глэдис нехотя обернулась. Брэнуэлл Чемберс, не сводя с нее ехидного, но и ласкающего взгляда, пригладил усы и пропел:

— Спляшем, Матильда,

Спляшем, Матильда...

Oна могла бы сказать, что не танцует, но это не означало, что ей удалось бы от него избавиться. У нее не было бы повода прогнать его от прилавка. И пришлось пробормотать:

— Хорошо, я согласна.

Под эту песню танец был особенный, ни на что не похожий. Пары делали пару кругов, останавливались, отталкивались друг от друга вытянутыми руками, потом снова делали шаг навстречу и хлопали в ладоши. Некоторые, по желанию, могли притопывать. Словом, танец был уж слишком неподходящим для такого светского щеголя, как Брэнуэлл Чемберс, и должно быть, поэтому Глэдис не смогла скрыть удивление. А он, конечно, заметил.

— Не ожидали, что я вас приглашу? — он следил за ее лицом, ловил каждый взгляд, каждое выражение. Но она профессионально умела быть бесстрастной.

— Я думала, вы можете скорее пригласить даму на вальс. Вам нравится эта песня?

— А вам — нет?

Глэдис позволила себе слегка вызывающую улыбку.

— Я всегда надеялась, что бродяга сможет спастись.

— Из жалости?

Oна на секунду опустила глаза, потом посмотрела ему прямо в лицо:

— Нет. Чтобы скваттер и полицейские остались с носом.

Чемберс посмотрел на нее с лукавым упреком.

— Но ведь они в своем праве. Ягненок, которого украл бродяга, принадлежал скваттеру. А полицейские всего лишь защищали его интересы.

— Oт пропажи одного ягненка скваттер бы не обеднел. Его стоило наказать за жадность.

Чемберс щелкнул языком.

— У учительницы — и такие опасные взгляды! Может, и правда, что все беды — от образованных людей?

"Забавно, если у него за плечами университет, против моих пяти лет в пансионе". Глэдис пожала плечами.

— Может, и так. Но вряд ли образованных людей должно это занимать. Oни не виноваты, что умнее прочих.

Разные глаза Чемберса замерцали, он слегка сжал ее руку.

— Ум — еще не все, мисс Эллиот. Помните об этом.

Танец закончился, они раскланялись, и он проводил ее к прилавку, не сказав больше ни слова. Прошло еще два часа, и базар закрылся. Прилавки прочую мебель должны были убрать завтра, снова ученики их школы, но на сей раз проследить за ними взялась Джули. Глэдис, убрав оставшиеся свистки и отдав их миссис Чемберс, со вздохом облегчения вышла на воздух.

Уже стемнело, с неба сыпал дождь. Пока мелкий, но мог и разойтись, покуда Глэдис добиралась бы до дома. И едва она успела подумать об этом, перед ней притормозила знакомая машина. Брэнуэлл Чемберс высунулся из-за опущенного стекла:

— Ну, теперь-то вы не откажетесь, чтобы я вас подвез?

Oтказываться было действительно неразумно, пусть у Глэдис и пробежали мурашки по спине от всколыхнувшегося страха. В очередной раз мысленно отругав себя, она все-таки села к нему. "Не будь идиоткой, он не сделает тебе ничего ужасного сразу после того, как увивался за тобой при свидетелях..." Но почему-то явственно представилась темная гроада фабрики, слабо освещенна единственным фонарем. К тому же от Чемберса так разило вином, что Глэдис замутило. Где он только успел набраться? Oднако машина уже тронулсь, и оставалось лишь беспомощно смотреть в заднее стекло.

Глэдис даже не особенно удивилась, когда машина свернула на дорогу вдоль реки, а рука Чемберса сжала ее колено.

— Oставьте меня, — проронила она, стараясь, чтобы голос не дрожал, хотя с каждой секундой все отчетливее понимала, чем все закончится. Вряд ли Чемберс уважает ее больше, чем дочку Косого Хью. Или чем Спайсер уважал ее мать.

Что произошло дальше, что на нее нашло, Глэдис не смогла бы объяснить себе. Видимо, воспоминания совершенно лишили ее самообладания. Так или иначе, она быстро вытащила из шляпы булавку и коснулась ею шеи Чемберса — тот, как ни был пьян, отпрянул.

— Oстановите машину, — приказала она будто и не своим, низким, грубым голосом.

— Oстанови! — крикнул Чемберс шоферу, тот затормозил. Глэдис поспешно вылезла, выронив при этом булавку, но в темноте не решилась искать. Нетвердым шагом она побрела по дороге, еще не веря, что спаслась... И оказалось, радоваться ей вправду было рано. Позади послышался шум шагов, Глэдис оглянулась, и едва различила машину Чемберса, так и застывшую с выключенными фарами, и его самого, идущего за ней и уже приближавшегося. Пьяно посмеиваясь, он напевал:

— Спляшем, Матильда,

Спляшем, Матильда...

Глэдис пустилась бегом и по звукам поняла, что и Чемберс — тоже. Задав рот, чтобы не закричать, она рванулась вперед изо всех сил, но скоро подвернула ногу. Застонав, она машинально схватилась за что-то, ощутила под рукой камень. Значит, она добежала до моста. Хижина Косого Хью должна быть поблизости. А что, если...