Миссис Чемберс, получив ответ Глэдис, назначила встречу у себя в доме. Глэдис явилась к ней после занятий.

Не то, чтобы дом мэра был особенно помпезным — в огромном городе она видела и не такое, хотя лишь со стороны — но явно Чемберсы жили богаче, чем Глиндерри. На фоне картин в резных рамах, бархатной обивки мебели и фарфоровых статуэток будничный наряд Глэдис показался бы особенно дешевым и жалким, но она давно научилась втайне гордиться тем, что бедна и работает. Ощущать себя выше любой изнеженной дамы — но конечно, не показывать этого. И когда миссис Чемберс с важным видом указала ей на стул и предложила чаю, Глэдис ответила как могла любезно, а сама принялась вспоминать, как в школе для бедных приструнила однажды наглого переростка на голову ее выше. Так его припугнула, что он полгода пикнуть у нее на уроках не смел.

— Думаю, в благотворительных базарах вы участия раньше не принимали? — спросила ее миссис Чемберс и тут же сама ответила. -Ну конечно, нет, но надеюсь, вам понравится. Творить добро — само по себе наслаждение — не так ли? Вы, работая с детьми, притом с самыми бедными, должны как никто это понимать.

— Разумеется, миссис Чемберс. Я очень ценю, что вы даете мне возможность принять участие...

— Это делает вам честь. Благодарность — ценное качество. Конечно, раз вы неопытны, вам пока не стоит поручать ничего сложного. Мы уже договорились о здании, о декорациях, но нам нужна помощь, знаете... В том, чтобы расставить прилавки, украсить... Рабочим платить слишком дорого. Может быть, ваши ученики, те, кто постарше... Им это окажется по силам? А вы бы присмотрели за ними.

Ну что ж, чего-то в таком духе и следовало ожидать.

— Я должна обсудить это с директором и с родителями моих учеников.

Миссис Чемберс, казалось, была удивлена, будто бы не ожидала, что ее предложение не примут сразу.

— О, разумеется. Но думаю, никто не будет против. Мы ведь заплатим, хотя детям нужно, разумеется, меньше... А вы сами после ведь поможете нам продавать сувениры? Мне кажется, это обязанность каждой женщины с добрым сердцем...

Раздались шаги и еще какой-то странный шум. Минуту спустя в гостиную вбежала белая борзая, а следом в высоких сапогах вошел Брэнуэлл Чемберс.

Oн успел рухнуть на диван и бесцеремонно вытянуть ноги, прежде чем обратил внимание на невестку и Глэдис. Миссис Чемберс вовсе не удивилась его поведению, скорее ее лицо стало умиленным, точно при виде проказника-сына. И все-таки Брэнуэлл Чемберс счел нужным изобразить неловкость.

— O, прошу прощения, — он торопливо встал. — Чертовски устал на охоте, а подстрелил всего лишь жалкого кролика. Мисс Эллиот, очень рад видеть вас в нашем доме.

Oн поднес к губам ее руку, и хотя поцелуй полагалось в таком случае всего лишь изображать, Глэдис с трудом удержалась от того, чтобы не дернуться в сторону. Мало того, что ощущение безотчетного страха после их первого разговора вернулось с новой силой, но за прошедшее время удалось кое-что узнать от миссис Хайди.

В день, когда Рейли поселился в хижине Косого Хью, Глэдис за ужином решила расспросить о ее прежнем владельце. Миссис Хайди неплохо его знала.

— Oн был рыбак, жил всегда бедно, но не жаловался, вечно был веселый. В праздники катал на лодке ребятишек или девушек — и меня, бывало... Жена у него рано умерла, дочка сначала ему помогала, а после вдруг решила отправиться в Сеймуртон, на фабрику Чемберсов. И уж не знаю, как все это вышло, только она попала в станок. Говорят, работала в ночную смену, устала, ну и...

Глэдис невольно поежилась, представляя, что стало с девушкой. Миссис Хайди продолжила, почему-то понизив голос:

— А так-то болтают всякое... Что это Брэнуэлл Чемберс ее туда сманил, да и когда с ней беда случилась, он как раз был в городе. Ну, до Хью доходило, так что проходу, бывало, братцу мэра не давал, особенно как выпьет, все правду сказать требовал. Даже в тюрьму его было упекли. А как выпустили, он и повесился.

Теперь было ясно, почему инспектор Ферт так не хотел, чтобы Пэгги о чем-то проболталась ей или Рейли. Слухи, конечно, оставались слухами, но Глэдис очень хотелось держаться от Брэнуэлла Чемберса подальше. "Успокойся, дурочка. С чего ты вообще взяла, что интересна ему? Он, наверное, флиртует со всеми женщинами на две мили вокруг. Тем более, ты среди них отнюдь не первая красавица". Глэдис не собиралась нарочно принижать себя, но и не обольщалась по поводу собственной внешности. Ладно сложенная, с правильным свежим лицом, большими серо-голубыми глазами и пышными золотистыми волосами, доставшимися от матери, она, конечно, была привлекательна, но не более, чем любая хорошенькая сельская девушка. Она выглядела заурядно и не могла выделиться даже одеждой.

И все же сложно было лгать себе: Брэнуэлл Чемберс, продолжая болтать с невесткой, бросил на Глэдис откровенно плотоядный взгляд. Пришлось опустить глаза, чтобы скрыть отвращение и подступающую панику.

— Миссис Чемберс, мне пора. Благодарю за гостеприимство. Обязательно передам ваше предложение мистеру Джагсону.

Выходя, она будто продолжала ощущать, как взгляд Чемберса скользит по ее ногам и бедрам, поднимаясь все выше.

И вот об этом думать совсем не хотелось, потому что для благоразумной девушки в ее положении выбор был ясен. "Миссис Глиндерри не может вечно предоставлять мне рекомендации. А он не так уж плох. Дочь Косого Хью могла погибнуть действительно случайно. В любом случае, деться мне некуда. И вообще, нашлась невинная барышня, из-за такого переживать". Но Глэдис странным образом казалось, что невинность она потеряет именно теперь — если согласиться на близость с Чемберсом. "Если он еще предложит тебе близость. Не трясись раньше времени".

Оказавшись на улице, Глэдис почувствовала явное облегчение. По крайней мере на время о Чемберсах можно было забыть. Она отправилась домой не спеша, широким свободным шагом, как не могла себе позволить в пансионе или на глазах у "приличной публики", чтобы не подумали, что это неприлично учительнице. Но пока она не могла думать о чужом мнении, ей необходимо было успокоиться.

Глэдис даже пожалела, что скоро оказалась дома. Хотя ноздри дразнил доносившийся с кухни запах картофельных лепешек, но ей было тяжело притвориться перед миссис Хайди веселой. К счастью, сама хозяйка тут же выручила ее. Выйдя в переднюю, где Глэдис вешала шляпку, она попросила:

— Милочка, когда отдохнете и поужинаете, может быть, вы отнесете немного лепешек мистеру Рейли? Заодно узнаете, как он там.

Оставалось только удивиться, чем Рейли располагал к себе людей вроде миссис Хайди или Пэгги. При этом, кажется, даже не прикладывая усилий.

— Я схожу сейчас. Я не устала.

Первым, что бросилось в глаза Глэдис, когда она приблизилась к хижине Косого Хью — реявшие на ветке акации носовые платки и исподнее. Трудно представить, какую интеллектуальную работу проделал Рейли, чтобы догадаться, как выстирать белье и развесить на просушку, но так или иначе Глэдис почувствовала уважение. Сам он сейчас стоял на коленях у кромки воды и с чем-то возился. Приглядевшись, она поняла, что он пытается отмыть сковородку, от которой исходил малоприятный запах — рыбный, но какой-то совсем прогорклый.

Услышав шаги, Рейли обернулся. Сильно покраснел, да так и поднялся с закатанными рукавами, со сковородкой в мокрых руках.

— Прошу прощения, что я в таком виде. Знаете, я сегодня наловил рыбы, — он рассмеялся, — и попытался пожарить ее, но почему-то она вышла очень горькой. Не представляю, куда теперь подевать этот кошмар. У вас случайно нет знакомой кошки?

— Если бы и была, я бы не позволила вам ее отравить, — ответила Глэдис весело. — В любом случае, делайте с вашей рыбой что угодно. Сегодня у вас на ужин картофельные лепешки от миссис Хайди.

— Не знаю, как вас и благодарить. Вы выручаете меня второй раз за неделю.

— Косвенно и не по своей воле. Может, поставите куда-нибудь сковородку и заберете у меня корзину?

Извинившись, он подхватил ее корзину и скрылся в хижине. Вышел пару минут спустя, уже оправив рукава, с парой лепешек в руках. Oдну тут же отдал Глэдис, поджидавшей его.

— Угощайтесь, мисс Эллиот. И прошу вас, присядьте.

Oн успел прикатить откуда-то колоду, и Глэдис с удовольствием устроилась на ней. Рейли вынес из хижины еще две жестяные кружки с водой и устроился на нижней ступеньке крыльца. Верхнюю он успел поправить. Вечерело, солнце светило мягче. Oт воды веяло прохладной свежестью. Хотелось забыть, что на свете есть Чемберсы и Джагсоны — хотя бы на время. Рейли, может, и утопил полторы тысячи человек, но хоть не смотрел на нее так, будто стаскивал платье.

— Я очень рад, что вы пришли, мисс Эллиот, — Рейли вновь покраснел. — Я надеялся спросить, в чем мог ошибиться с рыбой.

— Честно говоря, я не знаю, — Глэдис беспечно пожала плечами. — Мне редко приходилось готовить самой, и то — вряд ли у вас бы хуже вышло нарезать огурцы, например. А у меня вряд ли получилось бы пожарить рыбу лучше, чем у вас.

— Ну что ж, мне хотя бы будет не так стыдно. Теперь я знаю, что не я один... настолько не приспособленный.

— Человек не может быть приспособлен ко всему на свете, — лениво обронила Глэдис. — И тем более не может знать, что ему пригодится, что нет, что вообще с ним будет. Так что вам стыдиться нечего.

Он благодарно взглянул на нее... Слишком благодарно.

— Наверное, мне нужно скорее радоваться, что я открываю нечто новое для себя, правда? Я даже вовсе не думал, что окажусь в этой стране... Мне кажется, от Скендии она сильно отличается. Вы были в Скендии?

Глэдис покачала головой.

— Мои родители из Скендии, но я родилась здесь. Отца сюда сослали за растрату.

— Мне очень жаль, — смутился Рейли.

— Полно. Здесь половина, наверное, таких, как я. И пожалуй, вы правы: от Скендии Саутленд очень отличается. Мать мне рассказывала, у вас дождливо и прохладно, верно? А здесь, сильная жара почти все время, грозы нередко сухие, пожары... И на много миль — степь, где пасутся овцы.

— Ну, овец много и у нас, — Рейли тепло улыбнулся.

— И на дорогах так же стоят ворота, которые приходится открывать, чтобы проехать? Но, впрочем, наша страна не вся такая. Если бы вы попали в какой-нибудь из наших больших городов — хоть в Джозефвилль — вы бы вряд ли отличили его от города в Скендии.

— Вот тут, мне кажется, вы неправы. Знаете, я побывал в довольно многих странах. Бедность, захолустье в чем-то везде похожи. Тяжелый труд, болезни, у кого-то — отчаяние, у других — стремление вырваться. Но большие, богатые города... О, у каждого из них свое лицо, свое настроение и характер.

Сейчас он смотрел вдаль — за реку, может, и за кромку моря, точно видел города, навсегда им оставленные.

— Леостон, например, — это в Ремилии, знаете? — живет тем, что принимает приезжих. Весь будто существует, чтобы угождать им, там множество гостиниц, прекраснейшие сады, кафе... И древние колонны, руины, которые берегут память о великом прошлом. А вот Бигсити...

Рейли покраснел, и недаром: именно там его судили и высекли.

— Бигсити — как будто город без прошлого, с одним настоящим. Все стремятся ухватить удачу за хвост прямо сейчас, торопятся, бегут... Точно не замечая ничего вокруг.

— А ваш родной город?

Рейли чуть растерялся:

— Который? Я вырос в Гельстене, уже после переехал в Амрентенр. Но очень, знаете, привык к нему. Это неспокойный, страшный порой город, полный вражды, но тем радостнее видеть, как все — и кренны, и скенды — объединяются в общей радости... Когда спускают на воду удивительный корабль, построенный на его верфи.

Лицо Рейли просветлело, стало мечтательным, почти красивым. И Глэдис не решилась сказать ничего разочаровывающего и отрезвляющего, что просилось на язык.