Жаркая дымка, оставляющяя ожоги на глазах, пролетела сквозь линию света от фар за одного мгновение, впечатываясь в сознание с таким шлепком, что даже ощутима лёгкая боль, пробитая сквозь толщину усталости и перегрузки. Веки, опускавшиеся сами собой под подхвачивания в ритм головы, резко взлетели в верх, лишь бы только вылезти со своего места и взглянуть поближе. Понять, что же может сиять так ярко на равне с приятными тусклыми цветами, не вгрызаясь наслаждением от боли, а мелькая лишь таким обыденным шерстяным веером. Будто пронося на своей спине весь прошлый тяжёлый путь, не останавливаясь, а свободными шагами двигаясь дальше, не держась за прошлые шаги, за мнимую безопасность, потому что просто знаешь, что там уже проверенно, а шагать с раскрытыми крыльями к полёту, полностью доверяя попутному ветру, не взирая на любые погодные невзгоды. Разгоняясь до мелочей вылетающими огненными крупицами пепла с кострища и растворяясь в открытом небе. Просторном месте, который и звучит, как покой, несмотря на тучи. И те, даже, превращаются разными красками в пушистые спутники, сопровождающие от точки до точки. С ними можно поболтать, погладить, передохнуть, отпустить всё пройденное и с поднятой улыбкой скакнуть в следующее чудо природы, жизни, наполненной небылицами, страхами, ложью, вместе с теплотой, смехом и спокойствием — всё это так близко, но так далеко. Уходит быстро, если не ухватиться за возможность. Отпустить, засомневаться, не удержаться — она уйдёт без оглядки, потому что прошлое не вернётся. Ничего не вернётся. Всё только появляется заново, с новыми силами, желаниями, восторгами и готовностью к новому пути. Только тогда острое пламя, возможно, поступится, пропуская в себя что-то человечное без невыносимого контроля. Ничего не получится схватить силой, криками, ненавистью и удерживать долго при себе, рано или поздно у этого проклюются перья и оно взлетит выше небес, оставляя всё оставшееся в размытой тьме.

— Лисица. Впервые видишь в дикой природе, парень? — пропустил её водитель.

— Впервые, — уселся Рико на место, дёргая уголками губ от туманного непонимания, что делает. Надеялся, что смущение в темноте не видно, как и впрочем, много других вещей, прячущихся в ней.

Возможно ли, что ему однажды удастся взлететь, как и Лисам, к небесам? Туда, где бы царило понимание и победы. Сомнительно. Ну разве ж они выигрывают? У них нет острых ножей, прорубающих путь. Нет крови на руках. Нет тьмы вокруг. Точнее, наоборот, но даже со всем вязким комком всех этих сладостей, от чего же сияют так ярко? Они не стоят на вершине, а выглядят, как победители. Хотя, бред всё таки, победителями могут быть только те, кто стоят на вершине. Никак иначе. Они всего лишь растения, что должны были завять давным давно от всех тех маленьких и больших надрезов, появившихся случайно или намеренно. От чего-то им лишь повезло держаться в ровном положении. От этого они не становятся лучше. Лучших делают тренеровки. Без солнечных лучей. Без рассыпчатой земли под ногами. Без внезапных улыбок от выбежавшей лисы. Без всего этого лишнего.

Полностью поглощенный во тьму мир, понемногу прорезался наружу: фонарные столбы, здания, знакомые улицы, —всё медленно приближало к своему заветному желанию. Зажатому в самых кончиках пальцев.

— Знаешь, ты всего ребёнок, как и мой сынишка, — выпускал его водитель на ходу, — Береги себя и свои мечты.

Рико успел только кое-как помахать рукой на прощание. Сердце словно перестало пропускать кровь от подавляюще возвышенного над ним чёрно-красного здания, в темноте казавшееся громадным монстром: раскроет пасть и слопает без остатка. Выведенные до блеска линии напоминали поле, столь же тёмное с привкусом крови. Строгие взгляды, промёрзшие полы, отсутствие беспорядков, тренеровки, клюшки, сокомандники... Так близко, но так далеко. Часов под рукой не было, определить сейчас перерыв или тренеровка никак не получалось. Шестнадцатичасовое проживание каждого дня на протяжении долгих лет давало о себе знать, напоминало, что ориентироваться на окружение это не вариант, природа это не позволительная для них привелегия. Чем дольше Рико стоял на месте, думая обо всём, тем тяжелее было желание сделать шаг вперёд. Ветер подталкивал, обволакивая поврежеденные конечности, но получал сопротивление. Однако, в итоге, он это сделал. Шагнул вперёд, к своему дому. Дому, лишённому всякой морали. Дому, где нет мошкары и побеленных стен. Дому, где холодный свет смешивался с болью. Дому, где нужно силой добиваться внимания. Дому, где родные друг друга даже не замечают, ставя кресты. Ведь это дом, откуда никто не выходил живым. Для Рико ничего нового это не представляло, скорее всё звучало слишком обыденным. Но внутри покалывало.

После пройденного за сегодня, оставшиеся несчастные, может, с сотню шагов — мелочь, хотя ноги отчего-то не спешили. Рико разглядывал всё то, чему никогда не приделял должного внимания. Начиная от оформления парковки, продолжая растущими вокруг деревьями и заканчивая входной дверью. Сколько раз он так неподвижно перед ней стоял? Ни сколько. Никогда у него не было возможности просто остановиться.

С воздушным скрипом Рико прокрался внутрь, практически не замечая исходящий шум от его «тихих» ног, которые толком не ощущались, чтоб можно было проконтролировать всё движение. Пустынные коридоры, в которых царила зудящая тишина, проливались вперёд, будто без конца. Отражающиеся, словно в воде, шаги, поддрагивающее нижнее веко, едва ощутимый стук сердца — все эти призраки тревожности сопровождали Рико под руку. «Я Ворон. Я не сдаюсь. Я не проигрываю...», — повторял он, продвигаясь дальше, заученным наизусть путём. Правда, роднее он этого не становился. Скорее предвещал разговор с сокомандниками, а вот что сказать им — даже смерть не знает. Во всяком случае, отступать уже поздно, даже если где-то там витает запутанный клубок сомнений.

Комната Рико и Кевина... Жан и Нил... В их углах сидит самая длинная тень боли и к ним тянет больше всего, будто привязанный за нитку, которую никак не разорвать, не разрезать и не сломать. Желание заглянуть туда, где они обитали всё это время отдалённо ото всех, перебилось скрипом сзади. Рико без раздумий открыл дверь рядом и заскочил в темноту, затаив дыхание. Сам не знал зачем, ведь целью всё ещё оставалось поговорить с кем-то из своих.

— Мы выселяемся рано утром. Харе, блять, шуметь! — протирал кулаки Грэйсон. — Кто тут ходит?

Через несколько минут он окажется прямо перед дверью. Нельзя, чтоб вернулся в комнату. Размашистыми шагами он преодолевал расстояние, с каждым вздохом нагреваясь от злости. Рико едва зажмурился от того, что первым встретил именно его. «От него мало что добьёшься. Хотя, плевать, в таком положении даже он сгодится», — смирился он, вставая ближе к выходу.

Рико ухватил его за руку и одним ловким стуком затащил в комнату, сразу уворачиваясь от удара, который полетел в его сторону от Грэйсона.

— Заткнись. Я сам тебя приложу, если позовёшь кого-нибудь, — сдавливал он кисть, не понимая, почему тот ничего не говорил, не реагировал, а замер, будто призрака увидел.

— Что за шутки? — с шагом назад Грэйсон будто собирался рвануть отсюда прочь, но не мог.

— Мне нужна помощь.

— Смешно... Смешно, — забегали его зрачки, — Зейн, я знаю, ты рад, что тиран сдох, но давай мы хотя-бы похорон дождёмся? — потёр он лоб. — Пошли в комнаты.

Рико взрогнул, колкая боль прошла от руки к голове. Не вышло удержать и пока в голове наматывалась сплошная каша, Грэйсон вытащил их двоих из комнаты, но как только он сделал и развернулся обратно к собеседнику, его хватило ударом.

— Рико?! Какого хрена? Почему ты...

— Долгая история. В новостях действительно сказали, что я убил себя?

— Да. СМИ козлы, всегда это знал. Что у тебя с рукой? — выдохнул Грэйсон, кажется, подкрепив свои домыслы реальным фактом.

— Тоже долгая история. Мне нужно, чтобы Тецу... Ичиро меня выслушал.

— Нафига? Если ты не слышал новостей, Вороны распались. Пара ребят совершили суицид, так что никому оно больше не надо.

— Распались? — неосознанно расслабился Рико, опустив взгляд к своим ногам. Весь в грязи, с разбитыми коленями, заветренными красными глазами он шёл сюда, словно с другого конца света и оказалось, что они распались без шанса на восстановление?

— Ну, говорю же, много причин. Главный кампус выступил за то, чтоб Гнездо закрылось и все оставшиеся получили психологическую помощь, потому что из-за ухода Жана пронюхали неладное. В общем, мы утром переезжаем.

— Спасибо.

Теперь всё встало на свои места. Почему его не искали, никак с ним не связывались и почему его вообще выгнали. Теперь вправду ему лучше уйти и не возвращаться. Раз Ичиро решил, то пойти против главы клана он не может. Всех уже разогнали, тем более под прицелом университета ничего не вернётся на круги своя, как бы не хотелось и как бы не стараться. Учитывая размер поля и прилично вложенную в него сумму, скорее всего его отдадут футболистам, в лучшем случае, если не закроют полностью, потому что не будет разрешения на перестройку.

— Рико! Если хочешь поговорить с сам знаешь кем, то он ещё в общежитии, — догнал его Грэйсон. — Ты уже уходишь?

— Мне здесь не место. Сам знаешь почему.

— Куда пойдёшь? Тебя же... Это...

— Считают мёртвым? Мне это только на руку.

— Прощай, Рико, — со смешком тот вилял рукой со стороны в сторону, не отводя взгляд от чужих травм.

Дошло. Рико едва приоткрыл рот, возможно собираясь его упрекнуть, но в итоге и сам рассмеялся. Какая разница, как всё было? Какая разница, что все спят? Сейчас ему казалось, что ничего в этом мире нет важнее, чем просто стоять и в компании заливаться глупым хихиканьем. Всё равно всё уже потеряно, куда уж может быть хуже, если самое страшное на свете уже произошло? Неизвестность определённо пугала, но Рико знал, что выиграет в этой войне в конце концов. Воронов больше нет, но остаётся много других команд, из которых можно слепить что-то достойное его уровня. Хотя... Зачем? Если Кенго, чьего внимания Рико добивался всю свою жизнь, мёртв, а Ичиро фактически убил его, есть ли смысл снова стремиться к вершине? Впрочем, у него всё равно больше ничего нет. Никаких целей и никаких мечтаний. Он не может взять и уйти из экси. Наверное. Наверное, Рико не может всё бросить и уйти, даже пусть вынужден отпустить Гнездо. Это несправедливо. Но на фоне всех этих последних новостей и пережитого, эта — только забавляет.

— Грэйсон... — Рико впервые взглянул на него, а внутри что-то так щекотало, похоже на лёгкие перья.

— Рико? Не молчи, говори. Мы всё-таки больше не увидимся.

— Не рассказывай воронам, что я жив, — натянулась на него улыбка и Рико перебил желание что-то сказать против у Грэйсона. — Я ни о чём не жалею и не раскаиваюсь. Просто пусть им не нужно будет бояться спать по ночам. Ладно?

— Окей, так и быть, я выполню твой последний приказ, капитан, — Грэйсон поднёс руку ко лбу и отсалютовал в сторону Рико.

Теперь пора возвращаться. Рико без колебаний отправил своего бывшего сокомандника в комнату досыпаться. Всё меняется. Хоть что-то стабильно сохранилось в Гнезде от начала и до самого его конца — недосып. Вещь такая, к которой привыкаешь здесь первее всего, приглушая его тренеровками.

Рико всё время думал о себе, пока шёл сюда, когда пришёл, только сейчас, когда он уходит, ему удалось задуматься о команде. Как бы не хотелось признавать, но Грэйсон спустил его с небес на землю. Он по прежнему не имеет права переживать за их судьбу. Со своей бы разобраться. Как раз где-то впереди, где-то за каким-нибудь поворотом или в каком-нибудь из углов она его ждёт. Только где и когда?

Поворот за поворотом, коридор за коридором. Ичиро должен быть где-то здесь. Однако, обойдя абсолютно все знакомые ему места — ничего и никого. Абсолютно. В какой-то момент к Рико начинала просачиваться старая добрая раздражённость, он даже соскучился по ней, настолько приятно пропускать жаркое чувство сквозь себя и быть готовым ко всему чему только угодно. Однако, толку? Лезть в незнакомые места или идти к главному корпусу, который бы только подлил масла в огонь не было и малейшего желания. Так зачем же продолжать? Цель разговора с Ичиро была, чтоб его вернули в команду и он продолжил бы её отстраивать. Завоёвывал бы первые места. А толку с этого без Гнезда? Клан Морияма вряд-ли теперь вовсе будет связываться с экси. Может, конечно, появится новая команда под их контролем, вот туда можно пробиваться. Хотя, в любом из всех этих случаев, остаётся множество противоречий и вопросов, что и вели тонким следом за Ичиро.

Впереди вырисовывался путь обратно, Рико не собирался тратить своё драгоценное время, понимая, что Грэйсон мог и ошибиться. Поэтому, с превеликим желанием рухнуть на чистую землю, направился к выходу. Откуда зашёл, оттуда и выйдет.

Прошло, по меньшей мере, так с трое суток, но это лишь лживые ощущения. Прошёл один день. Всего один. Никогда в жизни один день не казался настолько долгим, чтоб ощущаться, как три. В Воронах время также сдвигалось с места, смешивая сутки с сутками, что вместо обычных для людей двух недель — для них проходило целых трое. Сегодня всё случилось в похожем характере, но что-то было по-другому. Сегодня всё было как-то по-другому. Фрагменты привычности, смешанные с чем-то совершенно неизведанным. И эта неизвестность ждала его прямо за этой дверью. Такой обычной, но такой зловещей. Всё Гнездо пропитано такой аурой и она не исключение.

Которая чужая дверь это за сегодня? Никто не ведёт счёт. Рико открыл её, уже смирившись с этим потоком, но она не поддалась. Её заклинило и пришлось дёрнуть ещё раз. Ещё. «Да что за чёрт?», — дёргал он сильнее и резче, пока накатывал холодный пот, словно само Гнездо не желало его отпускать.

И тут она распахнулась. Рико вылетел наружу, держась за ручку и не удержав равновесие. Мир резко пал. Точнее он пал на колени перед ним. Перед его ногами. Рико прищурился и поднялся по возрастающей фигуре взглядом.

Ичиро.

Рико ничего не мог сказать. Он хотел сказать так много всего. Так много всего скопилось внутри за все прожитые годы жизни. И ничего. Одна нижняя губа предательски поддрагивала, и та не выпускала из под себя и единого звука. Размытым стеклом она пыталась всё что-то безуспешно выдавить.

Пульсирующая боль передвигалась по телу с одной конечности в другую, медленно изучая, прощупывая, откуда же начать очаровательное и мучительное шоу: со связок, сухожилия, может мышц? Чего только стоило бы раскрошить одну систему с разных кусочков тела... Лишь бы боль оставляла в сознании, обтекала соразмерная со смертью, но не равная.

Перед лицом, под белый шум в ушах, появилась ладонь. Она насмехалась над ним. Но оттолкнуть он её не мог. Не мог дать отпор. Он не мог построить связь с тем, что видел. Сам Ичиро протянул ему руку. Казалось, такое будет возможно только в какой-нибудь следующей жизни, но вот оно, прямо здесь и сейчас.

Он, не получив моментальной реакции, потянулся к Рико ближе, прикоснулся ласково к щеке, погладил, как самое хрупкое стекло на свете.

И ударил со всего размаха так, что слюна вылетела вперемешку с кровью. Зрачки сузились, рука невольно потянулась к месту, но обнаружила только то, что ничего не чувствует. Больно не было.

После шлепка, Ичиро схватил его за ямочки на щеках, резко притянув к себе ближе. В отражении блестнуло что-то острое, поднесённое в ту же секунду к горлу. Облизавшись, предвкушая, как же можно насладиться человеческой плотью, он откинул всё в себе, что только могло напоминать человека, он начинал напоминать Натана.

Металическое лезвие сделало лёгкий надрез где-то на скуле. Пошло глубже, Рико уже ощущал кончик у себя внутри. Вернувшаяся боль проникла резко, набирая скорость, распространилась, казалось, на всё лицо, выпрыгивая у виска. Кровь стекала через нос и рот, вызывая рвотные позывы с резкими выгибаниями тела в противоположных градусных углах, отчего делалось только больнее и хуже. Глаз, казалось, сейчас выпадет из глазниц, оставив одни веки. Или Ичиро его вырежет, возьмёт в руку и станет красоваться, рассказывая сколько же там капиляров, из которых брызгает вся эта кровища. Любое поддрагивание только ухудшало положение, головой практически нереально было пошевелиться от оглушения и привязки к ней, словно от неё — ни на шаг, и это правда. Сделай хоть одно резвое движение и кажется, пол лица останется на ноже. Будет, как отражение в зеркале, вторая половинка, двойник, соединающая обе части воедино, но только если смотреть на холодное оружие, а если нет... Зрелище будет двоиться. Части мозга раскромсаны, глаза чуть ли не выпадают, язык выпирает в противоположную от губ сторону и зубы впиваются в шею. Всё от алых до бордовых тонов мельтеша перед вторым собой, который тоже часть тела, но полностью пренадлежащая не тебе.

Воронка, вырисовывшаяся на лице, подтолкнула Рико вперед, больше окуная в металический лёд, замораживая разбитые вдребезги осколки снова и снова, когда их вновь и вновь разделяли ещё медлительнее предыдущего, не позволяя полностью собраться воедино, сокрушая на самом пределе.

Как лис, Ичиро хитро выжидал следующего хода в этих крестиках ноликах.