День, когда настал конец был ничем не примечательным.

Тифа протирала стаканы, стоя за барной стойкой, пока Клауд сидел облокотившись на блестящую поверхность, не обращая внимания на то, как металл жалил обнаженную кожу его рук. Это было так непохоже на первые Седьмые Небеса, бар, сделанный из дерева, теперь гниющий под обломками плиты Сектора 7.

– Клауд, ты веришь в любовь с первого взгляда?

Безобидный вопрос, своего рода несерьезное гипотетическое предположение, так часто встречающееся в пустых беседах. Ее алые глаза не задержались на его. У этого вопроса не было реального веса.

Тифа наверняка не хотела этим ничего сказать, но все же этот вопрос заставил горечь разлиться во рту.

На секунду мозг предательски подкинул ему картинку: пикселизированный экран телевизора, на который мама долго откладывала деньги, стоящий на старой коробке. Он вспомнил серебро, почти чистейше белое, из-за отражающегося света, сияющее так, что даже самые современные камеры Шинра не могли это как следует передать.

Сефирот был прекрасен, даже смотрящий в камеру своим пустым взглядом, даже с непропорционально длинными подростковыми руками и ногами, которые были на грани слишком длинных для него самого в то время.

– Нет, – бесцветно ответил Клауд, откуда-то из-за границ времени и пространства. – Нет, я не верю.

На вкус слова напоминали пепел.

Когда конец подобрался ближе, Клауд был на пути из Седьмых Небес в свою квартиру.

Технически в баре для него все еще была выделена комната, его “офис” и место, где кучей лежали запчасти для Фенрира. Он даже заглянул туда, отметив, что Тифа не позволяла пыли скопиться. Это было так в ее духе - все еще заботиться.

…все еще заботиться о ком-то, у кого было все, что он мог пожелать, но кто все равно не мог вынести больше одного вечера в одной комнате со своей семьей за раз.

По коже пробегали мурашки, и пульс ускорялся, глухо стуча в его грудной клетке, которая была слишком большой, для его маленького и наполненного горечью сердца. Тифа бросала на него слишком понимающие взгляды и мягко спрашивала, не хочет ли он закончить пораньше. Дензель и Марлин раньше протестовали всякий раз, когда он собирался уйти, но в последнее время, похоже, и они поняли. Они были непривычно тихими всякий раз, когда обнимали его на прощание вечером.

Один раз его слишком чувствительные уши уловили голос Марлин, доносящийся с кухни, когда он уже почти ушел.

– Я думала, что Клауду стало лучше, – в ее голосе звучало невинное детское непонимание. Даже не смотря на нее, он знал, что ее большие карие глаза были полны тревоги. – Так почему он все еще выглядит таким грустным все время?

Он не мог видеть лица Тифы с того места, где стоял - одна нога в столовой, а вторая в переулке за дверью

– Он пытается поправиться, милая, – ответила она тихим голосом. – Давай просто попытаемся быть рядом, пока он со всем разбирается, ладно?

Она гораздо лучше справлялась с ролью родителя, чем он.

Клауд выдохнул, с его губ сорвалось крошечное облачко белого пара, и попытался перестать думать об этом.

В Мидгаре почти никогда не выпадало много снега, если он вообще был, даже глубокой зимой. С момента, когда многие переселились на Окраину это не изменилось. Слабый отголосок снежинок медленно опускался на мощеные улицы, настолько неосязаемый, что они исчезали в тот же момент, как только оказывались слишком близко к чресчур теплой коже Клауда.

Совсем непохоже на Нибельхейм. Там зимы были суровыми.

Без предупреждения телефон в его кармане начал вибрировать. Клауд вытащил его пальцами, которые должны были быть замерзшими, но не были, и посмотрел на имя звонящего.

Звонила Юффи, несмотря на то, что для дружественного звонка было уже слишком поздно. В Вутай у нее должна была быть середина утра. Она опять забыла про часовые пояса.

Телефон продолжал звонить. Клауд рассеяно смотрел на него.

Понемногу ему становилось “лучше”. По крайней мере кнопка Принять Вызов уже не вызывала того страха и, следующего за ним, горького чувства вины.

Его палец завис над ней.

…

Звонок прервался.

Клауд убрал телефон назад в карман.

Не было смысла смотреть на него, когда он уже знал, что именно увидит и услышит, даже если решит просмотреть последние сообщения и голосовую почту. Звонок от Баррета в прошлое воскресенье, напоминающий, чтобы он случайно не набрал заказов на дальние доставки в выходные, которые были посвящены приближающемуся дню рождения Дензеля. Имейл от Рива, который в очередной раз сообщал ему, что новосозданная ОВМ хотела бы заключить с ним договор, хотя Клауд уже не раз говорил ему, что не заинтересован в этом. Немного неестественно составленное сообщение от Нанаки, в котором он спрашивал, как Клауд в последнее время, пусть формулировки и были странноватыми, из-за программы перевода речи в текст, которую использовал их четвероногий друг.

Он собирался ответить им всем.

Однажды.

Как только… как только он сможет вынести мысль о том, что ему придется говорить.

Доберись до дома без происшествий, Клауд, говорило самое новое сообщение на его телефоне, полученное десять минут назад. Не мерзни <3 – Т

Со стороны Тифы было мило, но совершенно ошибочно считать, что хоть что-то в его месте на Окраине было “домом”. Дома у него не было уже… давно.

Даже сама идея “дома” уже исчезла. Оставив на своем месте лишь пепел.

Ночной ветер, холодным шепотом, рассказывал ему о конце.

Когда он наконец открыл дверь и устало ввалился в квартиру, его встретил холод. Это была практически каморка, с двумя комнатушками и таким низком полотком, что можно было подумать, что она будет удерживать тепло чуть лучше, чем она это делала на самом деле.

Не то чтобы Клауд мог об этом судить. Температура тела СОЛДАТа в состоянии покоя была слишком высокой, чтобы нормально реагировать на большую часть погодных изменений, о чем остальные члены ЛАВИНЫ, дрожа, не уставали ему напоминать, пока он в этот момент сидел в безрукавке. Обычно только Нанаки ощущал себя настолько же комфортно, со своим мехом и горящим кончиком хвоста.

Подготовка ко сну была настолько рутинной задачей, что для нее даже не нужно было полностью быть в сознании. Он стащил с себя одежду, не задерживая взгляда на отразившихся в зеркале ванной шрамов, даже на новом, криво рассекающем бровь. Самый центральный, тот, что аккуратно рассекал его грудину, тот, что не зажил даже через четыре года нежной любви и заботы от Ходжо, теперь едва ли цеплял взгляд.

Ему не нужно было смотреть на шрамы, чтобы чувствовать их, они постоянно зудели по краям, и это ощущение не имело ничего общего с реальной кожей. Лучшим решением было игнорировать их и надеяться, что это чувство пройдет само.

В какие-то ночи это давалось проще, чем в другие.

[> Прослушать ]

“Клауд!” раздался дребезжащий голос из телефонного динамика. “Как жизнь! Винс просил меня сообщить тебе, что он заскочит через пару недель, хочет посмотреть как вы и детишки поживаете. Понятия не имею, почему он не позвонил тебе сам с этим его новым супер-навороченным телефоном. В любом случае, я тоже планирую заскочить, как только эта проклятая непогода закончится. Двигатель Шеры не в лучшем состоянии, после того как этот блядский саммон Бахамут подрезал ее хорошую сторону, не уверен что стоит на ней вылетать в плохую погоду. У тебя еще остались те изоляционные кабели с последнего раза когда я тюнинговал твой байк? Не планировал оставлять их в твоем гараже, но мне бы они сейчас ой как пригодились. И лучше тебе нормально заехать поздороваться, черт возьми, когда ты в следующий раз будешь неподалеку, я хочу посмотреть как поживает твой байк!”

[> Прослушать ]

“Клауд,” эхом раздалось следующее сообщение, гораздо более строгим тоном. “Я выслеживаю бегемота к западу от деревни Бон. Похоже он был серьезно отравлен мако, хотя я не уверен как это случилось - в округе нет ни реактора, ни природного мако-озера. Ты встречал что-нибудь похожее в последнее время?” Сообщение закончилось без прощания.

[> Прослушать ]

“Клааааууууууд,” протяжно началось самое новое сообщение, “Ты когда-нибудь возьмешь трубку? Если нет, то у меня не останется иного выбора, кроме как приехать! И ты лучше всех знаешь, насколько ты не любишь, когда я приезжаю! В любом случае, вы ребята точно должны приехать сюда на зимний фестиваль в следующем месяце! Мой старик наконец устраивает большущую вечеринку, чтобы отпраздновать наши успехи по восстановлению, и он сказал, что я могу пригласить кого угодно, так что я подумала, что вы ребята наверняка захотите приехать посмотреть, как выглядит настоящая вечеринка. И детей с собой берите, я хочу всем показать какие у меня замечательные племяшки!”  

[> Нет новых сообщений ]

Они все звучали так… занято. Выделяли время из своих ярких жизней, чтобы взглянуть на него и его монохром.

Ему нужно было ответить. В долгосрочной перспективе, если он не ответит, всем это принесет лишь неудобства, независимо от личных чувств.

Я не один. Уже нет.

Прошло уже два года. Прошло всего лишь два года. Через пару месяцев они превратятся в три. Он уже должен был пережить все произошедшее, потому что все остальные явно это сделали.

Но несмотря на новый телефон… он все еще оставался прежним собой.

Конец повис в углах комнаты, как незваный гость, готовый вот-вот нагрянуть.

Была половина третьего ночи, когда он наконец вытащил себя из кровати, оделся и схватил ключи от Фенрира с их места. Какие-то ночи просто были такими - сон отказывался приходить, сколько бы часов он не лежал, смотря пустым взглядом в потолок.

Он перепробовал множество способов, чтобы справиться с этим, материальных и не очень. Снотворное ничего не могло сделать, столкнувшись с его ускоренным метаболизмом. Теплый чай наполнял его разум мыслями о далеких городах, а его вкус становился горьким от воспоминаний. Попытка заснуть рядом с кем-то, когда тонкая пленка пота еще покрывала их уставшие тела, лишь усиливала его беспокойство, если он вообще мог заставить себя остаться лежать в кровати.

Даже Тифа, теплая и мягкая, полная переполняющей любви к нему, не могла заполнить эту гулкую пустоту. Ему все еще было стыдно, за то, что он ждал, что у нее получится, но еще более стыдно ему было за то, что он вообще попытался дать ей то, к чему явно пока не мог подступиться. 

Ей нужен был кто-то менее травмированный. Кто-то, у кого не дрожали бы руки, при прикосновении к ее коже. Кто-то, кто не использовал ее, как крайнюю меру.

Ее улыбка в последнее время была все такой же теплой, алые глаза были все такими же добрыми, даже когда они аккуратно обходили эту тему стороной.

Каким-то образом это делало ситуацию лишь хуже.

Она точно накричала бы на него, если бы узнала, что он часто ездил по пустошам на Фенрире в полусонном состоянии. Но мерное урчание байка, кажется, было единственным, что заполняло зияющую пустоту, звенящую в его ушах. Чувствовать, что он едва цепляется за реальность становилось сложнее, когда между его ног гудел байк, а вибрации от потрескавшегося асфальта отдавались во всем теле.

Это было не так уж и много, но этого было достаточно, чтобы пережить ночь. Чаще всего.

Было почти четыре часа утра, и он сидел в церкви Айрис, когда конец, после всего, наконец, наступил.

– Знаешь, я пытаюсь, – несмотря на эхо и величественную неподвижность, несмотря на то, как церковь никогда больше не перестанет быть “пустой”, разговаривать с ней таким образом, казалось, приносило облегчение.

Чаще да, чем нет, по крайней мере.

– Это… тяжело, – вокруг, конечно, не было никого, кто мог бы его услышать, но Клауд все равно почти покраснел от того, насколько незрело звучал. Как будто ему было четырнадцать, а не двадцать четыре, и он все еще пытался подобрать правильные слова, чтобы описать, как его сердце иногда болезненно сжималось из-за малейших вещей.

Ему было двадцать четыре, но если вычесть пропавшие годы, то получалось всего девятнадцать. Казалось, что в том, чтобы описывать свои чувства, он был не лучше, чем Дензель.

Иногда действительно казалось, что он был не более чем мальчишкой, которого Тифа нашла, когда мягко возвращала его воспоминания на свои места. Словно он навсегда застрял в том моменте, когда ему было тринадцать, непослушные волосы были собраны в хвост, и его голос ломался на каждом втором слове.

В моменте, когда мир все еще казался большим.

– Даже если… – слова получались сбивчивыми, как будто они наконец обрели вес, покинув его губы. – Даже если я могу сидеть здесь и говорить о том, что прощаю себя за все, что это все больше меня не беспокоит…

Слова были ничем иным, как пустым звуком. Не было таких слов или фраз, что могли бы изменить то, что произошло.

Клауд горько улыбнулся, смотря в глубину пруда, наполненного водой после святого дождя. Цветы все еще плавали на поверхности воды, хотя их корей давно уже не существовало.

– Не то чтобы это что-то меняло. Я все еще остаюсь собой.

В этом и была суть проблемы. Неважно, сколько раз он повторял в своей голове все в порядке, все хорошо, я сделал все, что мог, не оставалось ничего, что я мог бы сделать, он не мог перестать быть Клаудом Страйфом.

Неважно, насколько сильно он однажды пытался.

Меч Бастера гордо следил за озером из-за давно разрушенной кафедры. Цветы начали заволакивать стену позади него, словно стремясь обнять клинок своей зеленью.

Зак и Айрис, навечно возложенные на алтарь. Клауд, навечно преклоняющийся перед ним в мольбе.

… или что-то похожее. Ни один из них не оценил бы такой взгляд на происходящее.

Айрис бы рассмеялась, с медовой теплотой и горькой сладостью, сказала бы что он “смешной”, хотя на самом деле имела бы ввиду “грустный”. Зак обхватил бы его руками вокруг груди и сжал так сильно, что стало бы почти больно, а потом спросил, получилось ли у него выжать эти дурацкие мысли.

Рука Клауда, лежащая на потрескавшихся досках пола, дернулась. Если бы не он, они оба все еще могли бы…

– Я пытаюсь, – пробормотал он в пустоту. – Я, честно, пытаюсь.

Вопрос, было ли этого достаточно, был уже совсем другим вопросом. Он не был кем-то, кто мог достичь чего-то значимого в одиночку. ЛАВИНА все вместе спасли мир, не он один. Его известность была случайностью, он отличался только тем, что был тем самым острым клинком. Частью, которая могла только резать, и была бесполезна для всего остального.

И конечно же… еще одно. Прошло не так много месяцев с Дня Пришествия, с момента когда Кададж и его банда нагрянули на Окраину, с момента, когда Стигма была исцелена, с момента–

Порезы уже давно зажили, даже место старого шрама, где клинок снова пронзил его насквозь, однако он все равно продолжал чувствовать их на своей коже. Все равно продолжал снова чувствовать Сефирота на границе своего сознания, насмешливого и жестокого, поворачивающего свой клинок, лишь для того, чтобы увидеть, как Клауд беспомощно дергает ногами, с трудом дыша.

Его враг всегда знал, где нужно резать. Идеальное место на груди Клауда, куда нужно нанести удар, чтобы пронзить его насквозь, при этом избежав позвоночника, чтобы смотреть, как он страдает, но все еще оставить его в живых. Расползаясь по его венам, как болезнь, шепча насмешливые слова в затылок.

Словно он никогда не исчезал.

Рука, зараженная Геостигмой не могла не дернуться лишь от воспоминаний о его существовании. Если Клауд скривился от этого, то вокруг не было никого, кто мог бы это увидеть.

Не было лекарства, для того простого факта, что он существовал. Он не мог искупить грех того, что его создали по образу и подобию Сефирота. Не было лекарства от того, что он был той ниточкой, по которой Сефирот продолжал вытаскивать себя в мир живых. Не было лекарства от того, что человек, который почти уничтожил этот мир, все еще был неотъемлемой частью его клеточной структуры. Сын Бедствия всегда будет течь по его венам, и неважно, как легко святой дождь смыл Геостигму.

Не было лекарства от того, что он был Клаудом Страйфом.

Погрузившись в свои мысли, он почти упустил то, как вода перед ним начала светиться. Зеленый, приятный зеленый свет, исходящий из глубины озера, слабо мерцающий под темной поверхностью воды.

Лунный свет не касался их, занятый на другой стороне разрушенного Мидгара. Клауд даже не подумал искать его, склоняясь чтобы посмотреть на то, как ниточки Лайфстрима свивали себе путь сквозь воду, бросая зеленый отсвет на поверхность озера.

Мог ли это… быть какой-то ответ? Могла ли Айрис приглядывать за ним, или это было простое колебание в окружающем потоке Лайфстрима? Здесь он всегда был немного ближе к поверхности.

Он почти встал и развернулся, чтобы уйти. Касаться чистого мако было больно. Он жег сильнее, чем огонь, при том, что не был таким горячим. Он проникал гораздо глубже, чем в кожу, и долгое воздействие было практически фатально, для разума, если не для тела.

Теперь сияющий зеленый распространился по всей поверхности воды, захватив озеро, и было больше похоже, что он было наполнено мако, а не святой водой. Клауд поднял взгляд от этого сюрреалистичного зрелища, смотря на то, как это свечение заставляло тени танцевать на возвышении. Металл меча Бастера, запятнанный, изношенный, затупившийся, сиял в необычном свете.

– Так будет лучше, – Клауд услышал собственный шепот, словно зачарованный смотря на эту картину. – Все получат то, чего хотят.

Кроме Сефирота. В этом и была вся суть.

Не давая себе возможности раскаяться, пожалеть или передумать, хотя эти эмоции уже казались далекими и смутными имитациями того, что другой, лучший человек, мог чувствовать, Клауд наклонился. Глазами все еще прикованный к тому, как зеленый плющ туго обвивал рукоятку меча Бастера, он качнул свое тело вперед, навстречу закручивающемуся Лайфстриму, и–

Клауд Страйф резко открыл глаза.

Последняя пара мыслей, перед тем, как он потерял сознание были полностью посвящены мерцающему зеленому, он чувствовал мако-ожоги на своей шее, судорожно вдыхал то, что не могло быть кислородом, а после он резко больше ничего не знал.

Серый металлический потолок над ним… не выглядел как Лайфстрим, из того, что он помнил о нем.

– Клауд…?

Он дернулся на месте, сбивая одеяло, которое до этого не замечал на себе, и встретился взглядом с встревоженными голубо-фиолетовыми глазами, с ярким мерцающим мако-кольцом.

– Эй, ты. Ты наконец очнулся, – Зак улыбнулся, мягко и встревоженно, так, словно он разговаривал с испуганным зверьком, и Клауд очень сильно постарался не ахнуть.

Что-то… было не так.

Когда находишься в Лайфстриме, физические ощущения не столько исчезали, сколько менялись. Ты все еще чувствовал эхо своего дыхания, фантомное покалывание в пальцах. Чувствовал, как бьется твое сердце, и симуляцию воздуха, наполняющего легкие, пусть эти вещи и были лишь убедительными имитациями, созданными мозгом, плохо осознающим, что именно он испытывал. Если ты почувствовал это, и смог пережить, чтобы суметь рассказать об этом, то эти ощущения были не из тех, что легко забываются.

Это… это было не то.

Клауд с трудом попытался вдохнуть, замерев в полусидячем положении, опираясь на локти, и широко открыв рот от шока.

С тех пор, когда он в последний раз чувствовал такую болезненность прошли… годы. С тех пор, как его тело изменили, с тех пор, как он стал чем-то более ненормальным, чем просто СОЛДАТ, он не чувствовал приступов боли от молочной кислоты в своих руках и ногах уже очень давно, хотя быстро набирающая силу головная боль, давящая на виски, была его старым другом.

– Ты и правда чувствуешь себя неважно, хах… – Зак, опиравшийся до этого на дверной косяк, подошел на шаг ближе, и Клауд с трудом попытался не дернуться.

Он мог почувствовать такое количество запахов вокруг. Слабый запах любимого спрея для тела Зака, смутная вонь исходящая от подростковой кучи вещей, валяющейся на полу, сомнительной степени чистоты. Он мог почувствовать холодильник и какую-то еду на вынос, хранящуюся внутри, хотя они и находились на другом конце комнаты. Он даже начинал чувствовать собственный нервный пот, начавший собираться в капли на лбу и на ладонях.

В Лайфстриме не было запахов.

– Клауд? – теперь Зак уже сидел на коленях рядом с ним, и Клауд с удивлением осознал, что пока он был поглощен мириадом других ощущений, даже не заметил, как СОЛДАТ подошел. – Что случилось? Еще утром ты был в порядке, а потом мне внезапно звонит твоя КО и спрашивает, знаю ли я причину, по которой ты упал на пол в коридоре и у тебя из ушей течет мако. – он улыбнулся, но эта улыбка выглядела немного натянутой. – Отборочные тесты в СОЛДАТ прошли лишь неделю назад! Но тебе конечно же нужно как-то выделиться, не так ли, Спайки?

Секунду Клауд просто смотрел.

Зак был пугающе похож на себя из его воспоминаний, и в то же время не очень. Яркие голубые глаза все те же, ровно как и темные зачесанные назад волосы и шрам в виде креста на щеке. На нем была черная форма СОЛДАТа Первого класса, а его руки неловко зависли возле плечей Клауда, в неуверенности, оттолкнут его, если он обнимет, или нет.

– З-зак, – прошептал Клауд, и его голос жалко надломился на середине слова. – Зак…

Это, похоже, было то самое приглашение которое ждал его друг, и прежде чем Клауд успел сказать еще что-то, он обнаружил, что его лицо уткнулось в пространство между шеей Зака и его наплечником.

– Боже, Клауди, не пугай меня так больше! – часть его привычной жизнерадостности вернулась, хотя единственное, что Клауд действительно мог осознать - это то, как тесно сжимают его руки Зака. Сила СОЛДАТа, по сравнению с телом обычного гражданского, была не тем, с чем следовало шутить. – Можешь рассказать мне, какого черта произошло? Ребята из медпункта были очень недовольны, что не смогут понаблюдать за тобой подольше, типа серьезно, Спайки, каким образом ты умудрился достать столько мако и засунуть его в себя, для того чтобы такое вообще произошло? Но я сделал пару звонков и освободил тебя от службы на сегодня, так что я могу заказать пиццу или еще что-нибудь и может мы–

– Зак, – Клауду наконец удалось его прервать. Он не был уверен, было ли давящее ощущение в глубине его глаз предвестником слез, или чего-то сильно хуже. – Мне так жаль.

Поведение Зака тут же снова изменилось, и друг мягко сжал его в ответ.

– Тебе не за что извиняться. Что я говорил по поводу кучи извинений? – наконец он немного отстранился, давая, начинающим болеть от слишком сильных объятий, ребрам Клауда такую необходимую передышку. – Просто расскажи мне, что произошло и старина Зак позаботится об этом за тебя!

На лице Зака появилась его фирменная яркая улыбка, и отдаленно Клауд отметил, что влажное ощущение на его щеках, похоже, было слезами.

– Ахренеть, – Зак наклонился ближе, рассматривая его с выражением лица, которое Клауд, кажется, до этого никогда не видел. – Клауди… – Он чуть сдвинулся и, внезапно, Клауда подняли на руки, так, словно он ничего не весил. – Чувак, твои слезы зеленые. Может нам нужно вернуть тебя в медпункт и-

– Нет! – Клауд резко втянул в себя воздух, и наконец нашел собственный голос и немного сил, достаточно, чтобы пнуть Зака и заставить его встать на месте. – Нет… никаких докторов. – он неровно вдохнул. – Пожалуйста.

Клауд даже не хотел предполагать, какое выражение было на его лице, и почему Зак так пристально смотрел на него пару секунд.

– … ладно.

С тихим ворчанием он усадил Клауда назад на диван, и только сейчас Клауд понял, что похоже был в квартире Зака.

Он практически не чувствовал жжение на лице от переполненных мако слез. Почти не слышал того, как Зак шуршит вокруг, довольно быстро возвращаясь к месту где сидел Клауд со стаканом воды и салфетками.

Зак Фэйр выглядел таким живым.

Даже с такого расстояния Клауд мог услышать сердцебиение друга.

– Итак, – осторожно, словно боясь лишний раз тряхнуть сидушку, Зак присел рядом с ним. – Мм. Не хочешь рассказать что все-таки произошло? 

Зак такой теплый. Клауд чувствовал его тепло тела СОЛДАТа, хотя их руки даже не соприкасались.

Но… что произошло? 

На одно ужасающее мгновение он подумал рассказать Заку всю правду, что он знал.

Ты умер и я был твоей бледной тенью. Один из твоих друзей попытался уничтожить мир, даже не один раз, и я убил его. Я стоял и ничего не делал, пока девушка, которую ты любил умирала, после того, как чуть не убил ее сам.

Зак наклонился к нему, начав вытирать липкие зеленые слезы с его лица с большей осторожностью, чем на самом деле было нужно. Клауд на мгновение прикрыл глаза.

Ты был героем. Ты умер как герой. А я просто…

– Я не знаю, – хрипло прошептал он. – В один момент все было нормально, а в следующий я оказался… на твоем диване.

Зак снова молча посмотрел на него, давая тишине повиснуть. Хотя Клауду было больно смотреть на него и не видеть того беззаботного парня, которого он помнил, отвести взгляд было бы еще больнее. Он тяжело сглотнул, преодолевая болезненное давление невысказанных слов, застрявших у него в горле.

– Мой бедный маленький Клауди… – раньше Клауд наверняка был бы против такого прозвища, но сейчас оно заставляло его чувствовать неописуемую эмоцию, как будто он отдал бы все, лишь для того, чтобы Зак продолжал звать его так снова и снова и снова. – Ты и правда чувствуешь себя неважно, хах. – это был не вопрос и Клауд даже не попытался ответить.

– Прости, – повторил он снова, и понадеялся, что неуверенная улыбка сможет скрыть все нарастающую панику. – Похоже я знаю не больше, чем ты.

– Хах… ну. Похоже мы наткнулись на загадку, – Зак улыбнулся в ответ, и для тех, кто не знал его, эта улыбка выглядела бы убедительно. – Но хорошо, что ты сейчас на ногах. Может они ошиблись с твоей дозой во время теста? В голову не приходит больше ничего, с чем это могло бы быть связано.

– Теста? – он не мог не спросить, с сердцем застрявшим в горле.

Зак рассеянно глянул на него, явно все еще продолжая осмысливать ситуацию.

– Да, твои испытания для поступления в СОЛДАТ? Те самые, о которых ты не замолкал неделями? – он ухмыльнулся, и на какую-то волшебную секунду между ними все было хорошо, как раньше. – Если честно, то первое о чем я подумал, услышав, что ты упал в обморок, это то, что ожидание результатов довело тебя. Я ведь знаю, как это для тебя важно и… не могу винить тебя в этом, правда.

– Испытания в СОЛДАТ, – тупо повторил Клауд. – Да.

Зак понимающе посмотрел на него, протянув руку, чтобы взъерошить его волосы.

– А-га, – протянул он. – В последний раз, когда я тебя видел, тебя просто распирало от желания узнать, прошел ты или нет.

Стараясь не подавать виду, Клауд как можно осторожнее осматривает квартиру Зака, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы понять, какое было число.

– Д-да, это все… о чем я мог думать в последнее время.

Врать не должно было быть так просто. Врать Заку тем более не должно было быть так просто, учитывая, что он не был таким легкомысленным, каким казался. Но… когда перед ним был выбор, врать, или озвучить отвратительную правду о том, что ждет мужчину сидящего напротив…

Если это был необычайно яркий сон о давно забытом воспоминании, он был более чем рад играть свою роль, столько, сколько потребуется.

Часть привычной жизнерадостности, судя по его позе, вернулась к Заку, и он лениво откинулся на спинку дивана, легонько толкнув Клауда в бедро одним из своих ботинков.

– Все в порядке, Спайкс. Чувствовать волнение по этому поводу - абсолютно нормально, я просто… – его улыбка стала немного кривоватой. – Мы не можем позволить, чтобы ты падал направо и налево, когда ты слишком взволнован! Представь, если это произойдет во время миссии. – он немного наклонился, поигрывая бровями, и его ухмылка стала более хитрой. – Или представь, что это увидел бы Генерал.

Клауд замер.

Лед пулей пронесся по его спине, быстрее, чем сама Шива смогла бы накастовать его.

Сефирот.

Он не мог пошевелиться от переполняющего его чувства, что одной мысли о его имени достаточно, чтобы призвать его в этот сон, его глаза сияют от злости, он стоит над ничего не подозревающим телом Зака с обнаженным мечом.

Только…

Все больше и больше, Клауд задавался вопросом, что если…

Все ощущалось таким ярким, явным…

Но в чудовищность этого было бы…

… было бы слишком сложно поверить.

Зак все еще смеется себе под нос, похоже ошибочно приняв источник паники в широко открытых глаза Клауда, за совершенно другую вещь.

– Расслабься, Клауди. Я уверен, что даже он бы понял, если бы узнал об этом. Иногда твое тело просто решает, что с него достаточно стресса и отключается! Я готов поставить на то, что как только ты получишь улучшения, такие вещи не будут так сильно тебя волновать.

– Зак, – Клауд нерешительно прерывает друга, прежде чем он начнет говорить о СОЛДАТе, мечтах и чести, том, что Клауд сейчас совсем не сможет принять. – Я… немного устал. Ты не против если я…

Он поднялся с дивана, его колени все еще невозможно подкашились. Такую слабость он в последний раз испытывал еще до…

Еще до… всего.

Зак тоже подскочил на ноги, и мягко надавил на плечи Клауда. СОЛДАТу понадобилось приложить ужасно мало усилий, чтобы настойчиво снова усадить Клауда на диван.

– Не-а! Сегодня ты остаешься здесь, дружочек. Я сбегаю за твоей униформой утром, а до тех пор оставайся на месте, лады? Здесь ты явно отдохнешь лучше, чем в окружении храпящих соседей.

Он высунул язык, и Клауд не смог сдержать инстинктивную улыбку в ответ на это.

Возможно… это было к лучшему. Он даже не был уверен, что сможет найти дорогу к своей комнате, даже если у него получиться выскользнуть в коридор. Если за дверью вообще был коридор, полностью воссозданный и ведущий в больший мир.

И… эта комната пахла Заком. Он не мог ничего поделать с желанием впитать в себя этот запах, пусть это желание и было немного странным.

Зак впихнул стакан с водой ему в руки, и Клауд наконец заставил себя аккуратно отпить из него. Вода на вкус была чистой и прохладной, и для сна, ощущение холодной воды во рту было крайне реалистичным. Он даже почувствовал странное плавающее ощущение, когда она попала в его пустой желудок.

– Я уверен, что где-то здесь у меня была запасная зубная щетка, может она в– ох.

Раздавался голос Зака из ванной, но его резко прервал звук звонящего PHS. Клауд откинулся на спинку дивана, отмечая, что его голова продолжала кружиться от любого резкого движения.

– Да… Я просто отдыхаю дома.

Голос Зака должен был быть приглушен стеной между ними, но чтобы не происходило с телом Клауда, которое точно не было улучшено, его чувства остались все такими же острыми.

– Воу… правда? – он слышал, как Зак переносит вес с одной ноги на другую, как ткань его штанов немного движется, – Блин, это просто жесть. Я точно никогда не слышал, чтобы он делал что-то такое раньше.

Голос Зака был живым как и всегда, но голос его собеседника, помимо тихого бормотания, даже обостренные чувства Клауда не могли уловить.

– Ты позвонила мне только потому что я являюсь экспертом в вопросах того, что для него нормально а что нет? – Зак смеется, и Клауд чувствует, как этот звук начинает потихоньку ускользать, словно пойманный течением реки, он уплывает вниз по течению, все дальше и дальше от очертаний звука смеха Зака Фэйра. – А я-то думал, что ты звонишь мне потому что соскучилась по моему голосу.

Клауд слабо улыбнулся.

– Хах! Ладно, я заскочу попозже и посмотрю как он. Спасибо что дала мне знать! – раздается щелчок, когда Зак выключает свет в ванной и возвращается в гостинную. – Без проблем. И тебе доброй ночи, Циссни.

Чувствуя себя легче, чем многие годы до этого, покачиваясь на волнах звука жизнерадостного голоса Зака, глаза Клауда мягко закрываются.

Это хороший сон.

В следующее свое пробуждение он не один.

В этот раз это не Зак.

Одеяло все еще было плотно обернуто вокруг него, что странно. Краем глаза он заметил стакан с водой, стоящий рядом на кофейном столике, все еще наполовину полный.

Сефирот нависал над ним, его серебряные волосы разливались вокруг, и словно занавесом отделяли их лица от остального мира. Его глаза горели тем же ярким зеленым, что и Лайфстрим.

– Я знал, что ты однажды появишься, – тихо пробормотал Клауд. – Ты никогда не мог оставить мои сны в покое надолго.

Сефирот… ничего не говорил.

Он лишь продолжал смотреть, с непроницаемым выражением лица. По крайней мере на нем не было его вечно довольной улыбки.

– Нечего сказать? – Клауд не мог сдержать усталую усмешку. Сефирот всегда говорил очень мало, но ему удавалось делать это с небольшим количеством слов. – Представь себе. Я наконец-то лишил тебя дара речи.

Подтверждая слова Клауда, иллюзия продолжала молчать, но на его идеальном лбу появлилась небольшая морщинка.

– Все в порядке, – прошептал Клауд, и его глаза снова закрылись. – Для нас обоих так будет лучше. Лайфстрим заберет нас. Планета продолжит жить. Разве это не лучше, чем снова сражаться? Правда часть со сном немного странная. Я думал, что смерть будет намного тише.

То, что Зак не знал, что с ним произошло тоже немного тревожило. Даже если он спал внутри Лайфстрима, Зак ведь тоже там был, правда? Разве он не должен был знать о происходящем больше, чем Клауд? Так было раньше, все те разы, когда Клауд подплывал слишком близко к границе и разговаривал с мертвыми.

Разве это не то же, что он делал сейчас?

Клауд снова приоткрыл глаза, и ничего не выражающее лицо Сефирота все еще было там, он склонился над лежащим на диване Клаудом, как какая-то странная хищная птица. Хотя лунный свет, проникающий через жалюзи и смягчал очертания, его зеленые глаза горели. Они выглядели так, словно прикосновение к ним, будет жечь не меньше, чем прикосновение к мако.

– Уходи, – прошептал Клауд, наконец свободный от волнения о том, как именно мужчина воспримет его слова. – Дай мне упокоиться с миром. Я устал от всего этого.

Забавно. Призрак того, кого он убил - единственный, с кем он мог быть честным.

Раздался скрип кожи, скользящей по коже, когда Сефирот слегка сдвинулся на месте, и по привычке Клауд замер, словно чокобо в свете фар, его глаза моментально распахнулись. Даже во сне, его чувства отказывались воспринимать Сефирота как что-то меньшее, чем самую сильную угрозу. Возможно, ему стоило гордиться тем, насколько его тело было хорошо натренировано для такой реакции.

– Продолжай спать, Клауд, – внезапно прошептал Сефирот, и его ровный голос не выражал ничего, также как и его лицо. – Тебе завтра рано вставать.

Вместо ответа, его ресницы лишь устало закрылись, и Клауд снова заснул.