Мы приехали, догадаться несложно, Сава долго не думал прежде, чем попытаться разбудить, говорят, что это трудно провернуть с тем, кто не спит. Мужской голос тихо добавил:

    — Идём.

    — Куда? — глупый вопрос, очевидно, что он вырвался нечаянно спросонья. Пока альфа заботился о том, чтобы я вышел из машины и не расшиб голову, придерживая ладонью макушку.

    — В мой дом, — спокойный ответ, пока его рука уже приобняла за плечо.

    Чувствительность с глаз понемногу спадала, смотреть без боли получалось только под ноги, альфа уверенно вёл, пока снизу менялась картинка. Сначала коврик машины, после трава, далее дорожка, порог и пол. Думать не получалось, это к лучшему.

    Босые ноги ощущали каждое изменение под собой, мягко и прохладно, твёрдо, но тепло, в конце пути холодно и страшно. Мы дошли до ванной комнаты, здесь не так светло, в углу стиральная машинка, рядом унитаз, напротив рукомойник и прозрачная душевая кабина, почти всё стандартно, голубая плитка, напоминающая небо. В голове всплыла фраза: «Чем дальше в лес, тем шире анус». Истерический смешок всё же вырвался. Фраза не должна восприниматься буквально. Но чем дальше жизнь, тем больше человек в нём побывали, к счастью, не так много брали насильно.

    Кому-то покажется роковым, однако большинство моих любовников умирало, передоз, убийство, либо идиотизм. В этом виновата профессия, доживали до сорока единицы, зачастую хитрожопые или везунчики. В душе горела искра надежды, что Савелию суждено умереть, поскольку статистика, как наука предвещала наискорейшую кончину, в голове резко пролетела мысль, которая сразу же сорвалась с языка:

       — Ты предохранялся? — собеседник молчал, держал мучающую паузу, которая говорила громче слов. — Ты же не болен?

    — Зависит от тебя, — звучит оскорбительно, на несколько секунд я теряю дар речи, а после обретаю, но не могу позволить себе сказать то, что думаю. Мы не в равных условиях, грубить ему опасно.

    Мозг чеканит по буквам в голове то, что я говорил бы, будь сейчас мизерный шанс убежать: «Жди, когда нос отвалится, у меня букет как у самой дешёвой портовой шлюхи, годами собирал, чтобы тебя мудака прикончить». Злоба вырывается наружу в виде тихого:

    — Четыре из пяти сдохли после того, как в меня член совали, как думаешь? — не отрываю взгляд от уставших зелёных глаз.

    — Думаю, ты их убил.

    — Не всех, — это не имеет значения, однако хотелось уточнить, сломать его выводы и логическую цепь, доказать, что он неправ.

    — Значит, троих, — его проницательность — дар, и я завистливо кидаю взгляд, альфа лишь спокойно добавляет. — Иди в душ.

    В ответ могу только кивнуть, вчерашняя история повторяется, в этот раз немного больше воли. Медленно снимаю вещи и оставляя их у раковины, тряпки отражает зеркало, как и моё тело. Синяки, кровоподтеки, царапины, ожоги, следы от игл и других видов пыток, которые так сразу все и не вспомнишь. Шрамы почти не видно.

    Шаг за шагом в кабинку, пришлось оглянуться, словно спрашивая взглядом пойдёт ли он за мной или можно закрываться. Сава сделал несколько взмахов ладонью, будто говорил: «Продолжай».

    Хоть помоюсь сам, особенно после драки, как бы ни было есть неописуемое ощущение, которое прилипает к рукам после убийства, словно душа жертвы увековечена на ладонях. Рука поворачивает смеситель, прохладная вода стекает по телу. Пытаюсь приловчиться и настроить поток воды так, чтобы капли не барабанили болезненно по телу. В кабинке стоит несколько гелей для душа, шампуней и даже бальзам для волос, часть косметики женская. Сзади слышится:

    — Там мочалка для тебя синяя.

    — Ясно, — на крючках висит всего две мочалки, одна из них зелёная. Похоже, что здесь живёт кто-то кроме Савы, возможно лишь временно, поскольку в дом с остальными людьми он бы не тащил человека наподобие меня.

    Спустя несколько минут моего откисания в воде бессмысленный диалог продолжается:

    — Наум хочет забрать тебя к себе, что думаешь? — слышно, насколько он напряжен, ему эта идея нравится не более, чем мне.

    — Лучше сдохну, — это срывается хрипло, звучит необъяснимо, только между этими двумя альфами разница размером с пропасть. — Наум предал своих.

    — У тебя есть идеи, что будешь делать? — риторический вопрос.

    — У меня есть выбор? — наш разговор словно ухудшает моральное состояние, говорю то, что альфа хочет услышать. — Стану твоей омегой пока не надоем. Если рыпаться не буду, может подольше потерпишь.

    — Это не обязательно, ты можешь поделиться информацией и... — дальше Сава не придумал, эта рысь действительно растерялась.

    — Слушай, я готов стать шлюхой, а не предателем, — эта мысль давалась тяжело, от того, что не совсем готов. Размачиваю мочалку лишь бы она стала мягче, после отключаю воду и мылю её получше. Беру женский шампунь, он сильнее будет раздражать рецепторы вперемешку с моим запахом. — Насилуйте, бейте, пытайте, дам только тело.

    Спокойно стирая с себя всё, что осталось в прошлом дне, думая о том действительно ли это производная от слова «день». Всё пошло не так, гораздо хуже, чем обычное и стандартное плохо. И его слова не помогают:

    — Этого больше не будет, — спустя небольшую паузу мужчина выдаёт то, чего слышать не хотелось. — То, что ты омега многое меняет.

    — Это сексизм, — добавить короткое "дубина" не получается.

    Последние слова звучали во истину безумно, словно мне готовы простить все грехи, лишь за то, кем я являюсь, но прямо у калитки рая кричу, словно безумец, то, что предпочту равноправие. Но мне нравится с ним спорить, показывать, что он бывает неправ.

    — Ты правда считаешь, что разницы нет? — удивлённо спрашивает собеседник, уточняя. — Между вторичными полами.

    — Она не слишком большая, — в ответ пробубнил я, поскольку уже наслушался насколько мы слабые и бестолковые, сначала это раздражало, а после того, как они стали подчиненными смешило.

    — Альфы агрессивнее, — Сава постепенно аргументировал, думаю, у него остался не один десяток слов, чтобы доказать свою позицию.

    Сейчас стоило бы сконцентрироваться на других вопросах, например, на приёме душа, самое неприятное я закончил, тереть повреждённую кожу больно, прохладная вода станет самым настоящим бальзамом на раны. Настраивая температуру и радуясь возможности помыться, хотя ясно сколько и чем придётся платить. Бросая следующие слова:

    — Спорный вопрос, — от последней радости в жизни оказываться не буду. И продолжаю спор ради спора. Прекрасно.

    — Да, но если посмотреть глобальнее, — не знаю отчего, но между нами царит понимание, может всё из-за того, что привыкли читать действия друг друга. Сава спокойно продолжает то, что хотел сказать. — Большая часть заключенных это альфы, беты занимают второе место, далее идут омеги. По тяжести совершенных преступлений та же ситуация. Это статистика.

    — Что ты хочешь этим сказать? — расслабиться в душе не получается, хотя никогда не получалось.

    — Если вспоминать всё, что ты сделал и подумать в новом ключе... — он позволяет догадаться, говорить прямо не хочет, может, понимает, что зацепит гордость и самолюбие.

    — Нет, — подобная мысль оскорбляет, цепляя больно царапает изнутри. Молча отключаю воду и выглядываю из кабинки, заглядываю в большие зелёные глаза и слегка нервно выдаю. — Прекрати думать, что я перепуганная омежка, — он кивает, какое-то время молчит.

    — Там полотенца, — его пальцы указывают в сторону крючков.

    Подобное отношение сбивает с толку, от неожиданности я топчусь на месте, а после протягиваю руку за махровым куском ткани. Стираю капли воды с кожи, обвиваю его вокруг бёдер и пусть полотенце держится на добром слове, поскольку я никогда не умел его правильно закреплять. Но и это лучше, чем сигать перед альфой нагим, стою прямо перед ним, жду распоряжений. Он достаёт из-за спины бело-зелёный тюбик, а содержимое выдавливает на пальцы, не хочу это видеть, прикрываю глаза и после ощущаю запах трав и то, как он мужчина по синякам размазывает мазь. Вырывается растерянное:

    — Спасибо... — его поведение пугает сильнее, чем угрозы и пытки, когда теряешься в догадках.

    Сава продолжает касаться тёплыми пальцами к коже, осматривает раны, несколько раз скользит взглядом вверх заглядывая в глаза. Ощущает по запаху, как с каждой секундой молчания всё сильнее начинаю переживать. Эта чувствительность скоро пройдёт, хочется танцевать от того, что ноты пряностей не в состоянии на ухо пропеть, что у меня на уме.