Возвращение не принесло Хюррем Султан ожидаемой радости. Мехмед был мертв, а сама она сильно изменилась. В ее лице и глазах читался отпечаток перенесенных невзгод и страданий. Но повелитель был очень рад возвращению возлюбленной. Это помогло хотя бы немного перенести боль от потери родных.

Во дворце все радовались возвращению госпожи, а в особенности Михримах Султан. Принцесса не теряла надежду, и она оправдалась.

Фетхийе же возвращение Хюррем Султан не принесло облегчения. Она уже несколько дней жила в столице с дочерью и находилась в скорби. Ее сердце было разбито. Айбиге постоянно была рядом с ней, но молодой госпоже это было совершенно безразлично. Фетхийе была в отчаянии от того, что ничего уже изменить нельзя, нельзя повернуть время вспять, спасти того, кого она так сильно любила… Что делать, как жить дальше — Фетхийе не знала. Да и не пыталась найти ответы на свои вопросы…

Лишь мысли о том, что она очень нужна Хюмашах, заставляли Фетхийе вставать по утрам, завтракать, выполнять свои обязанности, как матери. Потому что так было нужно, потому что иначе нельзя. Маленькая жизнь и судьба дочери были крепко связаны с ее, и Фетхийе старалась найти смысл жить дальше.

Однако она не могла быть совсем равнодушна. Вместе со скорбью в ее душе зрели негодование и злость. Ее угнетало, что убийца теперь находился в одном дворце с ней…

Но Фетхийе не брала во внимание то, что Мустафа страдал не меньше, чем она. Молодая госпожа потеряла мужа, а шехзаде — брата. К тому же Фетхийе не хотела говорить с Мустафой, что доставляло ему еще большую печаль: ведь скоро он должен был ехать назад в Амасью и, возможно, надолго.

Единственной, кто не скорбел о смерти Мехмеда и втайне даже радовался, была Махидевран Султан, приехавшая в Стамбул вслед за сыном. Мустафа излил на нее весь свой гнев, мучаясь от осознания того, что она убийца его брата, от того, что она совершила это, но… и отвернуться от Махидевран Султан он не мог. Как бы то ни было, она — его мать, и он всегда будет ее любить и защищать. Он не мог забыть ее чудовищного поступка, но и не простить ее тоже не мог. Потому шехзаде и казнил Ильяса, дабы не оставлять свидетелей, и уничтожил то письмо, которое ему отдала Фетхийе. Второе решил оставить до того момента, пока не покажет его ей. Шехзаде намеривался при случае рассказать Фетхийе обо всем. И скоро такой случай представился.

Она стояла в саду у фонтана. Ветер развевал темную полупрозрачную ткань, покрывавшую ее волосы, и платье из темно-синего шелка. Фетхийе смотрела прямо перед собой, поджав губы. Мустафа увидел ее с балкона и решил, что момент для объяснения настал. Он приказал стражнику, стоявшему возле дверей его покоев, позвать Фетхийе Султан, сказав, что дело важное.

Услышав слова стражника, Фетхийе вздохнула, но решила все же сходить к Мустафе. Поднимаясь по лестнице, молодая госпожа чувствовала, что он будет говорить с ней о смерти Мехмеда, и ей захотелось развернуться и уйти прочь, но она уже подошла к дверям покоев шехзаде.

Войдя в комнату, она сделала учтивый поклон.

Мустафа повернулся к ней:

— Как ты себя чувствуешь, Фетхийе?

— Благодарю, шехзаде, я не жалуюсь. О чем ты хотел поговорить? — сухо осведомилась она.

Мустафа подошел к невестке и приподнял за подбородок ее маленькое личико. За эти дни она изменилась. Глаза уже не были такими яркими, как раньше, скулы резко обозначились на некогда округлом личике. Фетхийе отвернулась в сторону, и рука шехзаде соскользнула с ее подбородка.

Мустафа протянул Фетхийе свернутое письмо, а затем убрал руки за спину.

— Что это? — спросила она.

— Это то, ради чего я позвал тебя. Оно касается Мехмеда.

Фетхийе развернула бумагу и стала читать послание. С каждой просмотренной строчкой ее взгляд становился яснее. Глаза ее наполнились слезами, когда она дочитала письмо до конца. Дрожащими руками Фетхийе разорвала послание на мелкие кусочки и взглянула на шехзаде.

— Прости меня, — сказала она. — Я очень виновата перед тобой, Мустафа.

Шехзаде крепко обнял Фетхийе за плечи и прижал к себе. Она положила голову ему на плечо, и Мустафа ощутил, как воротник его кафтана мокнет от ее слез.

— Прости меня, — повторила Фетхийе. — Боль от потери затмила мне разум, я не знала, что на меня нашло. Как жаль, Мустафа… — она подняла голову и взглянула на него: — Как жаль, что мы оба стали жертвами твоей матери.

Мустафа легонько сжал ее за плечи и сказал:

— Фетхийе, мне хочется, чтобы мы, как и прежде, верили друг другу. Скажи, ты ведь не отречешься от меня?

С лица молодой госпожи скатилось еще несколько слезинок.

— Нет, Мустафа… Никогда! — прошептала она.

***

Через несколько дней Эмин сообщил, что они с братьями и отцом уезжают назад в Крым. Сахиб Гирей предложил Фетхийе тоже уехать с ними, но она отказалась. Теперь жизнь ее была неразрывно связана со Стамбулом: здесь она встретила шехзаде Мехмеда, здесь полюбила его, здесь обрела с ним семью. Фетхийе решила остаться во дворце, чтобы посвятить себя заботе о дочери.

— Может, все же поедешь с нами? — спросила Айбиге, когда Фетхийе провожала отца и братьев в дорогу. — Хотя бы ненадолго, в Семендире? — добавила она, и ее карие глаза, обрамленные густыми темными ресницами, с нежностью взглянули на сестру.

Фетхийе покачала головой.

— Как знаешь, милая, — сказал Сахиб Гирей. — Но ты должна помнить, что двери нашего дома всегда открыты для тебя. В любое время дня или ночи я буду рад видеть тебя в своем дворце, дочка.

— Спасибо, отец, но мое место здесь, — ответила Фетхийе. — Я буду часто писать вам, — добавила она, впервые улыбнувшись за долгое время.

Сахиб Гирей крепко обнял дочь, вскочил на коня и поскакал к воротам дворца. В ту же минуту с места тронулась карета, в которой сидели Айбиге и ее сын Мехмед.

Последними за ворота дворца выехали Малкочоглу Бали-бей на вороном коне и крымские ханзаде на белоснежных лошадях.

Посмотрев вслед уезжающему кортежу, Фетхийе подумала о том, что рядом с родными она обрела хотя бы немного покоя в эти черные дни. Пустота в ее душе начала понемногу заполняться чувством заботы о маленькой Хюмашах — смыслом жизни и единственным, что осталось у нее от Мехмеда…