Невидимые тиски, что в один момент сдавили её тело, ослабли. Поток свежего воздуха хлынул в лицо, и она вздохнула его полной грудью. Впрочем, это не помогло — внутри всё сжалось в тугой узел. Опоры под ногами не оказалось, и каких-то несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, она камнем летела вниз. Страха не было. Первые его искорки тут же потухли, уступая место боли. Полёт внезапно прекратился. Мощный удар в живот выбил из неё весь дух. Нечто рассекло ей правую щёку, содрало кожу с ладоней. Стиснув зубы, она рухнула на холодную землю. В нос ударил запах мокрой земли и мха, от которого к горлу подкатила тошнота. Она сдержала этот мерзкий позыв и, убедившись, что вновь может дышать, дико закричала — боль в колене, на которое ей не повезло приземлиться, растеклась по всему телу и взорвалась где-то у виска. Вопль несчастной потонул в глубине леса. Наступила тишина.

Очнувшись, она огляделась. Густые кроны деревьев загораживали небо. Вокруг — тьма, со вспыхивающими тут и там лучиками света. Ни пения птиц, ни жужжания насекомых, лишь шелест листвы да сухой скрип старых ветвей. От вида последних сделалось жутко. Они угрожающе нависли над ней, словно бы тянулись к самому лицу. В полусонном бреду она приняла их за полусгнившие руки и чуть было снова не сорвалась на крик. Но вовремя опомнилась и зажала себе рот ладонями. Нельзя поднимать шум. Её могут найти. Их могут найти.

Мысль о спутнике вмиг отрезвила воспалённый разум. Она ведь попала сюда не просто так. Всё то расстояние, что теперь отделяло их от Хогвартса, они преодолели вдвоём. Вплоть до того момента, пока её пальцы не соскользнули с его запястья. Приподнявшись с земли, она тщательно вгляделась во тьму. Широко раскрытые от ужаса глаза перебегали от одного ствола дерева к другому, но нигде не было ни намёка на чужое присутствие. Где он? Где же он может быть?! Паника, словно яд, расползлась по телу, подгоняемая быстрыми ударами сердца. Даже боль показалась пустяком, стоило страшной догадке всплыть на поверхность. Сдержав второй приступ тошноты, она поднялась и сделала пару шагов. В распухшем колене как будто что-то лопнуло, нога онемела и теперь безвольно тащилась по земле. Будь под рукой палочка, она бы непременно попыталась это исправить. Вот только карманы были пусты.

Постепенно глаза смогли привыкнуть к темноте. Прокладывая себе дорогу через старый валежник, весь покрытый мхом, она брела строго вперёд, не будучи при этом уверенной, что выбрала правильное направление. Один шаг. Второй. Страх по-прежнему сидел где-то внутри. Только теперь она боялась вовсе не за свою жизнь. Шаг. Ещё шаг. А всё так хорошо начиналось. Победа была у них в руках. Что могло пойти не так? Колючие ветви кустарников царапали ей лицо и руки, распоротая щека горела огнём. Времени на то, чтобы продраться сквозь заросли, ушло гораздо больше, чем ожидалось — иной раз она испытывала настолько сильную слабость, что приходилось останавливаться и переводить дыхание.

Наконец, тьма начала расступаться. Хромая, она вышла к каменистому склону, где густой подлесок заметно редел. Здесь тусклый свет солнца достигал земли. В его лучах груда острых камней, ковром растянувшаяся вниз по склону, сверкнула ярко-красными софитами. Она остановилась, точно вкопанная. Впервые в жизни её напугал вид крови. Судорожно вздохнув, она бросилась бежать вниз так быстро, как только могла. Впереди показалось голубое небо — отражение в неподвижной водной глади — и вскоре лес окончательно расступился. Кровавый след вывел её к небольшому озеру. Побережье его было каменисто-песчаным, с крохотными соснами, растущими над самой кромкой воды. Тишина стояла упоительная. Казалось, это был совершенно другой, отличный от этого мир. И только сдавленные стоны нарушали царившую здесь идиллию.

Взгляд её впился в человека, что сидел у самой воды, прислонившись спиной к валуну. Чёрная мантия полностью скрывала его тело. Голову покрывал капюшон. И всё же, даже не видя его лица, она поняла: случилось нечто ужасное. Из последних сил она подползла к нему, наблюдая за тем, как кровь, струящаяся из-под капюшона, окропляла собой камни.

Ещё недавно она так много хотела ему сказать. А теперь, находясь от него в паре шагов, не могла произнести ни слова. Её появление будто осталось незамеченным. Он даже не пошевелился. Лишь дыхание, хриплое и прерывистое, участилось настолько, что за ним она практически не слышала собственных мыслей. Как же так? Вот они были в Хогвартсе, сражались бок о бок, не ведая жалости и страха, а теперь оказались в этом всеми забытом месте. Разумеется, они трансгрессировали. Вот только зачем? Ведь всё было так замечательно.

Борясь с дрожью, она попыталась выдавить из себя хоть слово, но заместо этого изо рта вырвался сухой скрип. Надо позвать его. Показать, что он не один, что ему есть, на кого рассчитывать. Попытка придвинуться поближе отозвалась в колене новой вспышкой боли. Она закусила губу, но не отступила. Никакие страдания не заставили бы её отвернуться от своего повелителя.

— Мой лорд…

Саднящая ладонь коснулась края капюшона, пальцы сжали грубую ткань и стянули с головы. Тяжело было решиться на подобное, но в тот момент бездействие казалось куда более невыполнимой задачей. Перед ней открылась ужасающая картина. Она охнула и отстранилась. Солнечные лучи осветили остатки мертвенно-бледного лица, которое теперь напоминало кровавое месиво. Кожа свисала с него лоскутами. Часть верхней губы открылась, обнажив на свет ряд кривых зубов. Кровь заливала глаза, струилась по впалым щекам и подбородку, плоть с которого была срезана чуть ли не до кости. Более ничто не напоминало в нём человека. Разве только в глазах, алых, переполненных гневом, всё ещё вспыхивали остатки разума.

Он одарил её осознанным взглядом, и когда она вновь потянулась к нему, наотмашь ударил по лицу. Не издав ни звука, она рухнула на песок. Кровь хлынула из распоротой щеки с новой силой, во рту появился медный привкус — такой мерзкий, что очередной приступ тошноты удалось сдержать лишь чудом.

— Прочь! — послышалось над самым ухом.

Голос был надрывным и измученным. Его голос... Таким она слышала его впервые, и от этого сердце защемило пуще прежнего. Кто бы мог подумать, что трансгрессия выйдет им боком. Лишь в самом худшем кошмаре можно было вообразить, как в полёте она налетает на дерево, а её повелителя, самого могущественного волшебника, протаскивает по камням с такой силой, что на нём не остаётся и живого места.

Поборов слабость, она взглянула на него. Он сидел на прежнем месте, свернувшись в клубок, словно змея. Голова покоится на валуне, челюсти плотно сжаты, глаза закрыты. Силы покидали его, и осознание, что счёт пошёл на минуты, выдернул её из оцепенения. Палочки под рукой не было. Потому, вытащив кинжал из голенища вымазанного в грязи сапога, она грубо и не очень умело отрезала лоскут от подола платья. Затем подползла к самой кромке воды и намочила ткань. Ободранные ладони ответили ей мучительным жжением — в ледяной воде их точно обдало огнём.

За долгие годы службы ею были усвоены две вещи: никто на всём белом свете не дорожит повелителем так, как она, и сам он прекрасно об этом знает, пускай никогда не признается. Иначе попросту бы не потянул за собой. Собственная мысль так польстила ей, что любые сомнения напрочь выветрились из головы. Приблизившись, она прижала ткань к особо жуткой ране на змеином лице. Вода полилась на мантию тонкими струйками, мгновенно окрасившись в цвет крови. Точно в тон глазам, что широко распахнулись в новом приступе боли. Зрачки расширились, точно у кошки.

— Я велел… тебе… убираться.

Он ощерился и отпихнул её от себя. Слова давались ему с трудом, но взгляд исподлобья придавал ослабшему голосу ту самую угрозу, какую ощущал на себе любой собеседник Тёмного Лорда.

— Н-но ваши раны, — она виновато опустила голову, — их надо промыть.

Наступила продолжительная пауза. Такая тихая, неуютная, что захотелось тут же провалиться сквозь землю. Уже жалея о своём рвении броситься на выручку, о которой её не просили, она осмелилась снова взглянуть на повелителя. Опасения оправдались где-то наполовину — на неё смотрели, точно на сумасшедшую.

— А палочка? — спросил он, почти не размыкая губ.

И без того тихая речь смешалась с шипением и свистом. Разобрать, что он говорил, становилось всё труднее, и всё же вопрос был вполне ясен. Сгорая от стыда, она пожала плечами. Возможно, палочка осталась где-то там, в лесу, либо выпала во время битвы. В любом случае потеря оружия не сулила ничего хорошего. И об этом ей сообщили в достаточно небрежном тоне:

— Какая ты воительница, если и палочку в руках удержать не можешь?!

Запёкшаяся кровь на его лице пошла трещинами. Глаза превратились в две узкие щёлки, и теперь взирали на неё с пренебрежением. Складывалось впечатление, что и в таком кошмарном состоянии он вполне способен наслать мучительное заклятие. И действительно: с содроганием она увидела, как тонкие длинные пальцы извлекли из складок мантии другую палочку: тёмно коричневую, с утолщениями, чередующимися по всей длине. Неужели сейчас?..

Но подумать о худшем как следует не представилось возможности. Теперь палочка была совсем близко. Она лежала на раскрытой ладони, измазанная в крови, и, тем не менее, такая манящая и чарующая. Более того, от неё не исходило опасности — повелитель протягивал её рукояткой вперёд.

— Надеюсь, ты разбираешься в целительстве, Беллатриса, — произнёс он и невольно поморщился, когда остывшие в ледяной воде пальцы благодарно сжали его ладонь