– Сириус, брат, я, конечно, люблю тебя и все такое… – Джеймс неуверенно провел рукой по своему беспорядку на голове, который имел привычку называть прической.

– И я это очень ценю, мой дорогой Заклинатель Драконьих Скелетов, – перебил его Сириус.

Джеймс услужливо проигнорировал его выпад.

– Но, ты уверен? Вы не можете просто, ну… Поговорить?

Сириус пустил в его сторону убийственный взгляд.

– Просто помоги мне, Сохатик. Мне правда это нужно.

У Джеймса не было выбора. Когда эти двое поругались, все пошло наперекосяк. Он чувствовал себя между двух огней. Но Римус на все его вопросы либо молчал, либо злился, либо мастерски переводил тему, отвлекая Джеймса. 

Сириус был не лучше. Но он первый подошел к нему поговорить. Хотя поговорить – громко сказано.

– Ты не собираешься объяснить, что все-таки случилось? – попытался Джеймс.

Он не собирался: самому было не очень понятно. Добавьте к этому чувство вины и стыда, и у Сириуса, при его знании английского, французского и немного латыни все равно не нашлось бы нужных слов для описания. 

Он вздохнул, заправив за ухо выбившуюся прядь, и сжалился над Джеймсом.

– Я думаю, что я облажался. Не перебивай. Я не могу просто подойти и извиниться. Он меня слушать не хочет!

– И поэтому ты не придумал ничего лучше, кроме…

– Я же сказал: не перебивай. Да. Так ты поможешь мне?

Джеймс устало провел рукой по лбу. Мысленно, в глубине души, Сириус готов был признать, что его идея для привлечения внимания Римуса могла быть, ну… По меньшей мере крайне сомнительной. Но это было важно! Он правда устал томиться в вареве из одних и тех же мыслей и водоворота чувств, которым не мог дать названия.

А Джеймс – Джеймс Поттер был и остается его лучшим другом. И несмотря ни на что, он был готов помочь Сириусу с (практически) любой его авантюрой. Тем более что эта казалась весьма безобидной и в какой-то мере даже забавной.

Джеймс Поттер, благослови Мерлин его широкую душу, кивнул. И Сириус принялся за то, что умел, пожалуй, лучше всего остального.

Сириус Блэк принялся планировать долгоиграющий розыгрыш.

*

Стоило учитывать, что на этот раз объектом розыгрышей предстояло стать ни кому иному, как самому Сириусу. Он был готов пойти на это. Ради Римуса и ради восстановления их пошатнувшихся доверия и дружбы.

До Рождества оставалось чуть больше недели. Еще и полнолуние в этом году выпало в Сочельник. Очень хотелось помириться до праздника, учитвая то, что погрызлись они друг на друга уже пару недель как. Это сводило с ума. Римус как будто вычеркнул Сириуса из своей жизни. Конечно, они все еще жили в одной комнате, ходили вместе на занятия… Но это, пожалуй, все. 

Первое время Сириус слишком сильно завяз в своей гордыне, чтобы идти мириться. А потом, когда эмоции поутихли, он напоролся на непреодолимую стену эмоциональной холодности Римуса Люпина. Сириус не знал, какая ему была нужна лестница для этой стены, чтобы не оказаться отправленным куда подальше. Хоть бы подсказку дали.

Из-за этой неопределенности он едва не сорвался на Римуса снова. И поблагодарил себя из прошлого за то, что все же не сделал этого. Пришлось провести пару десятков часов в полете, покоряя поле для квиддича, чтобы эмоции вышли с потом. Стало легче, но Сириус все равно оставался на взводе. 

И он очень, очень скучал по Лунатику.

По их беззаботной болтовне. По тому, как Римус хватал его за руку и бежал в сторону класса, когда они, засидевшись в Большом зале, опаздывали на урок. По возможности отвлекать Лунатика, пока тот пытался учиться в библиотеке. По его «заткнись» и с трудом сдерживаемой улыбке. По возможности безнаказанно стащить у него из тарелки куриную ножку за ужином. По приглушенному «спасибо» за чашку чая с двумя ложками сахара. 

По таким, блин, повседневным вещам, к которым Сириус привык за годы жизни в Хогвартсе. И которых оказалось так легко лишиться. Причем по собственной, очевидно, глупости. 

Сириус уже смирился с тем, что повел себя по-дурацки. Однако дальше этого умозаключения он пойти не мог: не хватало информации.

В один из вечеров Сириус мариновался в их комнате в полном одиночестве. Римус сказал, что ему нужно в библиотеку за очередной порцией магических опусов, Питер экстренно дописывал эссе по древним рунам, сидя в общей гостиной, а Джеймс… был на отработке. Сириус испытывал прилив гордости, прокручивая в голове то, как Сохатый умудрился зачаровать драконий скелет в кабинете Защиты от Темных Искусств. Скелет пару раз пытался пригласить Эванс на свидание. Эванс пару раз пыталась проклясть Джеймса. 

Джеймс с рукой на сердце уверял, что его заклинание сбилось с курса и вместо бумажного журавлика попало в… Журавлика побольше. Помертвее. Покостлявее. Словом, повод для шуток он, разумеется, обеспечил Мародерам на несколько дней вперед.

Так, на какое-то время Сириус остался один. Он просто хотел попрактиковаться в безобидной невербальной магии. За последние месяцы она давалась ему намного проще, чем в самом начале. Он был уверен, что с помощью невербальной магии сможет значительно разнообразить их розыгрыши. Основные заклинания левитации и призыва в большинстве случаев получались безупречно.

Сириус не был бы Сириус, из Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков, гори он Адским Пламенем, если бы не задался целью поамбициознее. 

Хотелось выпендриться перед Лунатиком. Получить полный восхищения и… чего-то тонкого и неуловимого, но такого теплого, взгляд. До зуда под кожей хотелось побыть немного эгоистом и завладеть вниманием Римуса.

Получилось с точностью наоборот. Римус после этой выходки в упор его не замечал.

Никогда не практикуйте исчезательные заклинания в ограниченном замкнутом пространстве, заваленном не пойми чем. Если что-то рискует пойти на так, оно обязательно пойдет. 

Сириус заставил исчезнуть некоторые мелочи из их спальни. Носки Питера, торчащие из-под кровати, коллекцию журналов Джеймса. Даже свою дорогущую официальную мантию, пошитую на заказ, он развоплотил в никуда. Поначалу мантия дергалась туда-сюда, готовая разлететься на кусочки, и не желала поддаваться воле Сириуса, но после нескольких попыток он все-таки куда-то ее перенес. Ему было, по большому счету, плевать, куда конкретно. Скорее всего, в Неизвестное к носкам и журналам.

Захваченный азартом Сириус окинул взглядом кровать Римуса. На ней тоже были разбросаны журналы, но не по квиддичу. Музыкальные. И рядом с ними красовалась его — их общая — коллекция пластинок. Они хотели устроить спокойный вечер под музыку, как только Римус вернется со своей грудой манускриптов.

Сириус целился в журналы — кому вообще нужны журналы? Он так и старался объяснить это Римусу позднее, но тот отказывался слушать. 

Потом Сириус по двести раз прокручивал у себя в голове сценарий, где пластинки просто исчезают. Растворяются в Неизвестном. Вместо этого они разлетелись в щепки, как до этого пыталась его мантия. 

Римус вошел в спальню в тот момент, когда Сириус, сидя на коленях в его кровати, тщетно пытался собрать куски винила воедино. Видимо, какие-то части все же улетучились, лишив возможности применить базовое детское Репаро.

Выглядело жалко. 

Они толком ничего и не сказали друг другу. Сириус хотел, правда хотел объяснить, что произошло. Но Римус сорвался быстрее. А дальше понеслось, как снежный ком. В итоге Сириус первым встал и вышел из спальни, громко хлопнув дверью. 

В горле саднило. Глаза жгло. 

*

Римус чувствовал рвущееся наружу желание поговорить с Сириусом. Все это, казалось, зашло слишком далеко. 

Но, конечно, проще сказать, чем сделать. 

Римус думал… Нет, Римус был уверен, что все наладится как-нибудь само собой. Конечно, он злился. И был чертовски расстроен выходкой Сириуса. Но даже для такого должно было быть объяснение?

Вот только Римус в пылу ярости не пожелал ничего слушать, и сейчас самую малость об этом жалел. А когда, спустя несколько дней, успокоился, увидел, что Сириус его избегает. 

Он часами пропадал на поле для квиддича, общался с Джеймсом и Питером, флиртовал с девчонками. Купался в чужом внимании.

Это, разумеется, только бесило Римуса. Но что он мог сделать? 

Но сегодня странности начались прямо во время завтрака в Большом Зале. Римус, желая поглубже закопаться в собственном одиночестве и вопиющем чувстве несправедливости, пришел одним из первых. 

Он ковырял вилкой остатки омлета с ветчиной, обсуждая с Мэри особо заковыристую домашку по зельям, когда остальные Мародеры соизволили явиться.

— Ребята, что с лицом? — сказала Мэри вместо приветствия.

— И тебе доброе утро, — ответил Джеймс. 

Римус оторвал взгляд от своей несчастной тарелки, осматривая друзей. Питер казался еще более нервным, чем обычно; Джеймс выглядел так несчастно, будто потерял всякую надежду на взаимность от Лили, а Сириус…

— Лунатик, помоги мне.

Сириус был в полном беспорядке: его кудри топорщились в разные стороны, полы рубашки торчали из брюк, а вместо галстука на шее красовался красно-оранжевый гриффиндорский шарф. Римус знал Сириуса довольно долго, и был готов сказать, что тот мог бы заявиться в таком виде в утро вторника и в самый обычный день после какой-нибудь особенно веселой ночи. 

Эта мысль обожгла непрошенной ревностью, так что Римус постарался задвинуть ее подальше. 

Но его лицо… Не отражало никакого веселья. Сириус болезненно раскраснелся и все время прикрывал нос хлопковым платком. Его глаза слезились.

— Что вы натворили? — спросила Лили строго, включаясь в разговор. 

— Почему сразу мы? — взмолился Питер.

— Сириус, дорогой, — сказала Мэри, — ты выглядишь… нездоровым. 

Тот не удостоил ее комментарием, громко сморкаясь. Выглядело до абсурда омерзительно.

— Его нужно отвести к мадам Помфри, — сказала Лили, не обращаясь ни к кому конкретно. И уставилась на Римуса, как будто он был в курсе того, что случилось. Особенно учитывая просьбу Сириуса. 

Римус уже хотел согласиться и отправить Сириуса лечиться, когда…

— Эванс, пойдем вместе в Хогсмид завтра?

— Апчхи!

— Что? Нет, — ответила Лили скорее по привычке, после чего обратила внимание на кучу снега на своей тарелке. — Очаровательно. Ты такой романтичный, Поттер.

Римус решил придерживаться тактического молчания. В конце концов, эта вакханалия когда-нибудь закончится. 

— Спасибо! Но это, — Джеймс обвел рукой снег, — не я. Лунатик, ему правда нужна помощь. 

Со стороны Сириуса раздался еще один звонкий чих. Теперь под скромным сугробом скрылись остатки омлета Римуса и часть завтрака Мэри. 

— Благодарю, я ведь как раз ждала, пока моя овсянка остынет, — сказала она.

— Тебе повезло. Кому-то вообще пришлось проснуться от снега за воротник, — сжался Питер. 

Римус представил. В его воображении картина выглядела крайне уморительно. Возможно, признался он себе, это потому, что ему повезло не стать жертвой внезапной простуды Сириуса сегодня утром. 

Если это вообще была простуда.

Словно прочитав его мысли, Лили не выдержала и, развернувшись лицом к нарушителям спокойствия, сказала: 

— Господи, Финитэ. 

Сугробы исчезли со стола. Но только чтобы снова появится после очередного Сириусового «апчхи». На этот раз, к счастью, где-то на пустом месте скамьи. 

— Лили, — начала Мэри после паузы, повисшей на какое-то время. — Думаю, нам пора, пока Сириус не начихал целый зал снеговиков. 

— Мэри, — ответила она, подхватывая свою сумку и книги. — Ты так поразительно права.

И девушки удалились, бросив короткое «увидимся» и оставив Римуса справляться с утренним снегопадом, устроенным его друзьями. 

Снова повисла неловкая пауза. Питер, однако, решил устроится на скамье немного поодаль и как ни в чем не бывало принялся за завтрак. Римус мельком взглянул в его сторону прежде чем переключиться на Джеймса и Сириуса. 

— Что произошло? — обратился он в пространство между ними. Тем не менее секунду спустя его глаза встретились с бледно-голубыми, как ясное небо в летний день, глазами Сириуса. Тот все еще прижимал платок к носу. 

— Не знаю, — пожал плечами Джеймс. Для такого сумбурного, мягко сказать, утра, он выглядел слишком беспечным. Хотя, возможно, в этом была его суперсила: не принимать близко к сердцу. — Я был в душе, когда услышал визг Питера. Выхожу, а там, ну… Снег? Ты сам видел.

Питер лишь кивнул головой в молчаливом согласии. Как раз в тот момент, когда Сириус чихнул в очередной раз, и над его головой завихрились снежные хлопья. 

— Джеймс старался остановить это какими-то чарами, — сказал Питер. — Как Лили. Но даже согревающее не помогло. 

— Ясно, — протянул Римус. Сириус за это время ни слова не произнес, только буравил его взглядом и жалостно приподнял брови. 

Римус почти ненавидел себя за то, что даже в этой ситуации видел в Сириусе некую очаровательность. И в его щенячьем взгляде тоже. 

Он уже открыл было рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, когда Сириус его опередил.

— Думаю, кто-то решил поквитаться со мной. Но вчера ничего такого не случилось, я весь вечер провел на поле. Один.

— Конечно, — не сдержался Римус. — Ты даже будучи в полном одиночестве умудряешься испортить кому-нибудь жизнь. 

Возможно, это прозвучало самую малость грубо. И вряд ли походило на то мирное начало диалога, которое Римус время от времени прокручивал у себя в голове после их ссоры. Но он ничего не мог поделать: обида была свежа, а Сириус, казалось, совсем забыл. 

Но увидев, как тот вжал голову в плечи, зарывшись носом в шарф, и отвернулся, Римус понял, что, вероятно, немного ошибся.

Что у Сириуса вообще в голове происходит? 

Вопрос, мучивший Римуса не первый год.

Не хотелось ковырять их прошлое недопонимание при всех прямо сейчас. Вздохнув, он решил замять эту тему до лучших времен, если они вообще когда-нибудь настанут. И переключился на насущную снежную проблему.

— Выходит, каждый твой чих сопровождается вот этим? 

— Да, и это началось с утра. Вчера я никого не встречал по пути в замок. 

— Может какие-то отложенные чары? Я имею в виду, что они проявляются позднее момента, когда были наложены, — рассуждал Римус. — Ты уверен, что это не обычная простуда?

— Я не знаю, — признался Сириус и потянулся тыльной стороной ладони к своему лбу. Римус ему даже позавидовал: самому хотелось коснуться. 

— Ну? — вместо этого сказал он. 

— Да я нормально себя чувствую! И вчера тоже. Температуры нет, но эти мерзкие сопли… Они убивают. 

— Если так дальше пойдет, — подал голос Джеймс. Он как раз наспех собирал себе сэндвич, — ты взаправду простудишься, друг. От переохлаждения. 

— От переохлаждения не… — начал было Римус, но его прервал громогласный чих, эхом отразившийся от стен Большого Зала. И, разумеется, сугроб красовался ровно на том месте, откуда Джеймс секунду назад предусмотрительно убрал свой скудный завтрак. — Простужаются. 

Римус заметил, что в их сторону бросали взгляды добрая половина Хогвартса, еще находившаяся в Большом Зале. Откуда-то доносились неприкрытые смешки.

Сириус молча взмахнул палочкой, и снег испарился. 

— Тебе нельзя в таком виде идти на занятия. 

— О, да, занятия, — вдруг всполошился Джеймс. — Нам с Питером нужно повторить Трансфигурацию, иначе Минни нас прикончит. Обратит в каких-нибудь скольких слизней и оставит так на сутки. Или больше. И я все еще не сдал ей эссе с прошлой недели!

— Ты слишком много проводишь времени с ним, — сказал Римус, большим пальцем указывая на Сириуса. Тот подавил нервный смешок. — Не драматизируй. 

— Нам пора! — вместо этого ответил Джеймс, подхватив жующего и ничего не понимающего Питера под руку, и они удалились из зала. 

Видимо, суперсила Джеймса Поттера не принимать близко к сердцу имела свой срок действия. Что казалось Римусу слегка подозрительным.

Сириус пытался бороться с очередным приступом насморка. Римус, в свою очередь, пытался бороться сам с собой. 

С одной стороны, Сириус, как и сказала Мэри, выглядел нездорово. Казалось правильным постараться помочь ему хоть как-нибудь. С другой стороны, Римус испытывал какое-то мрачное веселье от этого заковыристого заклинания. Если это карма решила настигнуть его друга, то она выбрала чертовски правильный момент. Римус не сдержал легкой ухмылки.

Первичная растерянность от устроенного утреннего шоу прошла. Римус попытался взять себя в руки, игнорируя клокочущие внутри комки чувств и эмоций, и постарался действовать рационально. Хотя понятие рационально, когда рядом находился Сириус, становилось очень размытым. 

— Лунатик, пожалуйста, — взмолился тот, опираясь ладонями на стол прямо напротив Римуса. 

— Хорошо, давай разберемся с этим по-быстрому, – сказал Римус. Он как мог пытался контролировать свое лицо и интонации, чтобы выглядеть максимально беспристрастным. Не хотелось давать Сириусу надежду на то, что тот внезапно прощен. 

– Каждый раз, когда из моего рта вырывается очередное “апчхи”, все вокруг утопает в снегу. Финитэ не работает, согревающее тоже. 

– Может, оно прекратиться, когда ты вычихаешь все свои сопли? – предположил Римус.

– Я скорее умру от старости, чем дождусь этого, – фыркнул Сириус.

– В любом случае, тебе надо в лазарет. Почему ты не пошел туда? – “а прибежал просить помощи у меня” осталось невысказанным. Но Сириус, кажется, понял.

– Я… растерялся. Когда Сохатый прибежал на крики Хвостика, комната уже утопала в снегу. И я подумал, что если они не могут расколдовать меня, то ты сможешь. Ты очень хорош в чарах, Лунатик.

Римус открыл рот, готовый сказать “спасибо”, но в последний момент передумал. А потом его мысли прервал очередной – Мерлин, какой уже по счету — чих.

– Будь здоров, – сказал он, отряхивая волосы от кучи снега. Забавляясь мысли, он добавил: – Знаешь, тебе следует взять на вооружение. Думаю, будет забавно потом как-нибудь наложить такие чары на Джеймса.

– О, да, спасибо, – Сириус, казалось, просиял. Нечего скрывать: Римусу действительно казался хорошим этот розыгрыш с безобидным снежным чиханием. До тех пор, конечно, пока не выяснится, что Сириус на самом деле простыл. – Я учту.

– Из-за насморка нет снега? – Сириус покачал головой. – Значит, только когда чихаешь?..

Сириус кивнул, и у Римуса возникла идея. Совершенно нелепая и такая воодушевляющая. Хотя, это Сириус был тем, кто попросил его помочь. А что, Римус и помогает.

Если бы не их ссора раньше, Римус бы не хитрил, не вдавался в скучные расспросы, не сдерживал себя от смеха. Возможно, он бы позволил Сириусу помучаться еще немного. Но в той ситуации, в которой они оказались на данный момент, он ничего такого позволить себе не мог. Было что-то неправильное в идее о том, чтобы поддерживать непринужденную беседу, перебиваемую взаимным смехом и избыточными подробностями. Наоборот, от их разговора сейчас веяло напыщенной серьезностью. Как будто они не лучшие друзья, а скорее коллеги.

Это изнуряло. Но Римус был настроен решительно: он не пойдет на уступку, пока Сириус не начнет первым. Да, возможно такое ребячество стоило прекратить, когда ему было двенадцать. И общество Сириуса, само его присутствие в жизни Римуса было стократ дороже какой-то там коллекции. 

Ему просто нужно еще немного времени. Может, и до Сириуса дойдет.

Когда Римус своим шестым чувством понял, что тот снова собирается одарить Большой зал замечательной симфонией чихания, он направил на Сириуса палочку и пробормотал:

– Силенсио.

Чиха не последовало. То есть, конечно, последовал. Но без звукового сопровождения. И, как оказалось, без снежного тоже.

– Отлично. Я не был уверен, что это сработает.

Если Сириус и хотел что-то ответить, то не мог. Он беззвучно раскрывал рот, сморкаясь в перерывах, а потом, наконец-то! Сел на скамью, вытащил из сумки пергамент и перо и принялся строчить. 

“Предупреждай заранее!” – гласила записка.

– Я же сказал: я не был уверен, что это сработает, – честно ответил Римус. – Так или иначе, ты больше не ходячая снежная проблема, – он поднялся и вышел из-за стола, смотря на Сириуса сверху вниз. Тот умопомрачительно театрально дул щеки. – Тебе лучше посетить лазарет, правда, – сказал он прежде чем развернуться в сторону выхода.

Его остановила вцепившаяся в мантию рука. Сириус улыбался. Римус от этой его улыбки сам чуть было не повторил судьбу снежных куч, покрывавших стол Гриффиндора в разных местах в это утро. 

“Прости. И спасибо, Лунатик”, – прочитал он на протянутой ему еще одной записке.

– Я предупрежу, что ты нехорошо себя чувствуешь, – ответил Римус и направился на занятия. Он и так уже почти опаздывал.

Сжимая ремень сумки, он позволил себе на короткое мгновение поверить и насладиться мыслью, что, кем бы ни был тот, кто заколдовал Сириуса, он позволил льду, сковавшему их, тронуться.