Ланга шёл по безлюдному переулку, стараясь не потеряться. Он всей душой возненавидел улицы Окинавы, такие чужие, путанные и похожие друг на друга. За четыре дня пребывания в Японии парень понял, что впереди его ждёт только беспросветная тоска. Одноклассники, видимо, были полными невеждами, так как смотрели на него, словно он зверёк в зоопарке, но при этом дружелюбно улыбались. Ну да, он же иностранец. Учителя же с нисхождением смотрели на его письменные работы и заверяли, что всё в порядке, хотя Ланга видел, как каждый из них либо недовольно поджимал губы, либо хмурился. Чёрт бы побрал их вежливость! Хасегава предпочитал не ходить вокруг да около, поэтому то, что ему прямо не указывали на ошибки, которые он совершал, неимоверно бесило.

    Но это можно было стерпеть. Он был готов молчать, когда за его спиной шептались, молчать, когда один парень из его класса с нескрываемым призрением толкнул его в плечо, совершенно не имея на это причин. Даже надоедающие девушки из параллельного класса, пытающиеся с ним поговорить, не могли так сильно разозлить его, как лето. Чёртово лето в Японии! Ланга больше всего в жизни хотел залезть в холодильник и провести там остаток своих безрадостных дней, жуя мороженое и ни о чём не беспокоясь. Жаль, что это было невозможно. Холодильник у них был маленький.

    Единственное, что не давало ему сорваться в абсолютнейшею агрессию ко всему миру, была мама. Человек, ради которого Ланга мог бы стерпеть всё кроме жары, конечно же. Женщина тяжело переживала смерть мужа, как и сам Ланга, но всё же на её плечах ответственности было куда больше. Поэтому Хасегава изо всех сил делал вид, что у него всё прекрасно и он очень рад, что переехал в Окинаву. И хотя Ланга не мог солгать, глядя ей прямо в глаза и сказать, что у него уже появились друзья, с которыми он зависает после школы, женщина, кажется, сама пришла к подобному выводу. На самом же деле Ланга просто не мог найти дорогу домой, уходя в себя и думая о словах для новой песни или вспоминая отца. А когда приходил в себя, то оказывался не пойми где и ещё около двух часов искал дорогу домой. Не хотелось разубеждать маму, что её сын — душа компании, ведь когда-нибудь у него появился бы друг. Хотя бы один.

    Наверно…

    Как обычно, уйдя глубоко в себя, Ланга не заметил, как пропустил нужный поворот. Осознал он это только потому, что услышал какой-то шум слева от себя. Это было странно. Тут, особенно вечером, было тихо и спокойно, даже люди встречались редко. Сейчас же, всё ближе подходя к неприметному снаружи зданию, Хасегава замедлил шаг, оглядываясь по сторонам. На улице было всё так же безлюдно, от чего по спине Ланги пробежали мурашки. Почему никто из жильцов соседних домов не вышел проверить, что происходит? Но, подождав несколько минут, парень убедился, что никто в этом районе не живёт. По крайней мере ни в одном окне не горел свет, что нельзя было бы оправдать тем, что люди спят. Было только около семи вечера, даже в этом тихом городе люди ложились позже. А ещё при таком шуме вряд ли удалось бы уснуть. Ланга всё больше раздражался. Он снова потерялся, и, кажется, единственная возможность спросить дорогу домой, была прямо перед ним. Он неуверенно смотрел на одноэтажное здание, окна которого были завешаны чем-то изнутри, а входную дверь украшала огромная английская буква «S», о смысле которой Ланга мог только догадываться. Тяжело вздохнув, парень тряхнул головой и потянул ручку чёрной двери на себя.

    Только открыв дверь, Ланга понял, куда попал. И осознание этого привело его в восторг, который он старательно попытался подавить. Это был клуб. Самый настоящий клуб в этой глуши, о существовании которого ему удалось узнать совершенно случайно! Плохое настроение вмиг испарилось, парень спешно прикрыл за собой дверь и, прислонившись к стене, начал протискиваться сквозь толпу. Никто, казалось, не обратил на него внимания, но стоило только посмотреть на небольшую сцену, как он заметил обращённый на него взгляд золотистых глаз. Девушка рядом счастливо закричала.

— Черри! Девочки, вы это видели? Он посмотрел на меня! Черри, я люблю тебя!!!

    Ланга недовольно поморщился, стараясь отойти от обезумевшей девушки подальше. Он то понимал, что тот самый Черри посмотрел на него. И не сказать, что взгляд тот был приятным. Складывалось ощущение, что его изучали, словно он был каким-то преступником. Но Ланга ведь не сделал ничего такого, да? Просто не успел бы. Так или иначе, парень с розовыми волосами быстро забылся, Хасегава обратил внимание на других выступающих на сцене. Крепкий накачанный парень играл на барабанах, чему Ланга даже не удивился. Было бы сложно представить такого здоровяка с каким-либо ещё инструментом. Ну, или это у него было стереотипное представление о людях… Левее стоял парень, волосы которого напоминали самый яркий и пылающий костёр, который только мог быть. Гитара в его руках была такой же огненной. Ланга ещё немного понаблюдал бы за ним, уж очень притягательно тот выглядел, но одна деталь привлекла его внимание. Точнее её отсутствие. Вокалиста нигде не было. Черри, или как его там, играл на клавишах. Какие-то слова в песне угадывались лишь благодаря людям, которые пели. Ланга нахмурился, в его представлении у группы обязательно должен был быть вокалист. Это ведь голос группы, её душа!

    Во всяком случае… Он предпочитал думать, что это именно так, глубоко в душе храня желание, появившееся у него после смерти отца. Несмотря на свою явную асоциальность, Ланга хотел петь в группе. Атмосфера выступлений на сцене и эмоции, которые можно было получить, перекрывали все минусы, которые были. Хасегава ущипнул себя за локоть, пытаясь не погружаться глубоко в себя. В толпе это было чревато последствиями. Лишь одна мысль не покидала его.

    Всё-таки, где вокалист?!