Это был очень удачный день. У нас с Джали было большое выступление, которое произвело настоящий фурор.

И среди восторженных зрителей я заметила высокого величественного мужчину в чёрном плаще, который упоенно любовался моим танцем.

Вероятно, ему было уже около 50 лет или чуть больше; довольно густые, коротко постриженные темные волосы заметно поседели (что придавало им еще более изысканный оттенок), а красивое и благородное лицо кое-где изрезали морщины, однако это никоим образом не вредило облику незнакомца. Казалось, творя этого человека, Создатель вложил весь Свой талант, чтобы явить миру этот шедевр не смазливой и не броской, но мужественной и в то же время изящной красоты, которая, казалось, сияла изнутри. Черты его лица были не велики и не малы, составляя между собой такую несокрушимую гармонию, что я невольно залюбовалась... Разве только нос немного великоват?.. Впрочем, высокий лоб сглаживал это впечатление. Невинные тонкие губы незнакомца были плотно сжаты, на лице лежала тяжёлая печать суровости, что никак не вязалось с бушующим огнем, который пылал в прекрасных темных глазах, смотревших так преданно и страстно, что это заставило меня смутиться и невольно опустить взор, потому его бездонный взгляд, исполненный юношеской страсти, бесконечной любви и неутолимой жажды жизни, ранил мою душу так, что хотелось плакать и улыбаться одновременно. Похоже, в отличие от меня, он знает меня уже довольно долгое время...

Я потыталась спокойно продолжить свой номер, но жгучий взгляд сурового человека, который я чувствовала кожей, казалось, опаляет меня до костей. И, снова взглянув на его печальное лицо, я заметила вдруг, что на его устах играет светлая улыбка, подобно тому, как солнечный лучик пытается прорвать плотную громаду серых туч. Было видно, что в душе этого странного господина счастье и боль ведут напряженную войну. Но с чем это было связано, я ещё не знала, да и знать не могла - ведь я видела его впервые...

  По завершении танца я спела несколько песен, а затем наступил черёд Джали.

Я весело подозвала свою подружку, и она покорно подбежала ко мне.

— Теперь твоя очередь, Джали, — с этими словами я села и, протянув козочке свой бубен, спросила:

— Какой теперь месяц, Джали?

Козочка подняла переднюю ногу и ударила по бубну один раз.

Был действительно январь. Толпа зааплодировала.

— Джали, — спросила я, перевернув бубен, — Какое у нас число?

Джали подняла свое позолоченное копытце и ударила им по бубну 6 раз.

— Джали, — продолжала я, снова перевернув тамбурин. — Который теперь час?

Козочка ударила по тамбурину 7 раз. В ту же минуту на часах "Дома с колоннами" пробило 7 часов. Народ был в восторге.

— Это колдовство! — сказал зловещий голос в толпе. Голос принадлежал тому самому печальному господину, не спускавшему с меня глаз.

"Вот же старый ханжа!" - с нежностью подумала я и подарила ему полную искренности ласковую улыбку, однако странный незнакомец почему-то нахмурился еще больше, и это слегка огорчило меня, но в ту же минуту раздался гром рукоплесканий, изгладивший из моей памяти этот неприятный момент. Настало время пародий.

— Джали, — обратилась я опять к своей козочке. — Покажи, как ходит мэтр Гишар Гран-Реми, капитан городской стражи, во время крестного хода на Сретение.

Джали поднялась на задние ноги и заблеяла, переступая с такой уморительной важностью, что вся толпа разразилась громким хохотом при этой пародии на ханжу-капитана.

— Джали, — продолжала я, ободренная все возраставшим успехом. — Представь, как говорит речь мэтр Жак Шармолю, королевский прокурор духовного суда.

Моя способная питомица села и заблеяла, размахивая передними ножками, причем по ее позе и жестам сейчас же можно было узнать мэтра Жака Шармолю. Для полного сходства не доставало только плохого французского языка и такой же плохой латыни. Толпа разразилась восторженными рукоплесканиями.

— Это святотатство! Профанация! — снова раздался голос того же человека в чёрном.

—Вот противный! — выругалась про себя я, рассердившись уже по-настоящему, а потом повернулась на каблучках и, взяв в руки бубен, пошла собирать приношения зрителей.

Крупные и мелкие серебряные монеты и лиарды сыпались градом. Я проходила мимо восхищенного молодого человека, который опустил руку в карман и остановилась перед ним.

— Черт возьми! — смущённо пробормотал он, и крупные капли пота выступили у него на лбу.

Я тотчас же догадалась, что этому бедолаге попросту нечем заплатить и решила выручить его:

- Твой благодарный взгляд, красавчик, - звонко рассмеялась я. - Дороже, чем все золото мира!

И поспешно отошла от бедняги, чтобы не смущать его.

— Скоро ли ты уберешься отсюда, египетская саранча! — крикнул резкий, до боли знакомый, голос из самого темного уголка площади. Это, как обычно, ругалась на меня затворница Гудула.

Я испуганно вздрогнула и поспешила скрыться.

Зато местная детвора заметно оживилась.

— Это затворница Роландовой башни! — со смехом закричали они. — Это она бранится! Должно быть, она не ужинала. Сбегаем в городской буфет и принесем ей каких-нибудь объедков!

И дети побежали к "Дому с колоннами", а мое настроение было безнадежно испорчено. Могла ли я знать, что главное злоключение этого дня ещё впереди?