Что-то пошло не так, когда Такемичи вернулся в будущее, обнаружив себя страдающим от простуды, а также двух Майки, которые на кухне пытались приготовить ему рисовую кашу. Как оказалось позже, они встречаются. Все вместе. Втроём.

Что ж, жизнь Такемичи в последнее время, конечно, была с прибабахом, но не с таким же.

Я отправился в путь, чтобы найти сокровище. Я прошёл через ад, блуждая по лабиринту, чтобы открыть его тайны. Тайна оказалась лишь одна - она и стала тем, что я так долго искал.

Мир изменчив и неоднозначен: безобидный зверёк вмиг становится монстром, а обычный камень может оказаться чьим-то величайшим сокровищем.

Валтор выходит из ванной и обнаруживает у себя под домом отряд ищущих его светлых рыцарей. И всё бы ничего, не сиди в его спальне один из них и не рассуждай о малышке Гриффин. Тут никакая магическая пелена не спрячет.

— Почему ты смотришь на меня так? Я просто немного пьян...

«Я заплачу́, а ты притворишься, что этого не было,» — именно эту фразу Диппер Пайнс слышит каждый раз, когда встречается с ней.

«Часто странствовал он один, в пустоте, взыскуя Неугасимого Пламени, ибо распалялось в нем желание дать Бытие собственным творениям… Но в одиночестве рождались у него мысли иные, нежели у собратьев его».

Попытка взглянуть на события до Айнулиндалэ с точки зрения Мелькора.

– Я никуда не тороплюсь. – Голос звучит угрожающе-ласково, а сам Темный нарочито-медленно, напустив на себя крайне небрежный вид, направляется к поверженному королю. Нож с издевательской медлительностью надрезает кожу за левым ухом. По шее сбегает теплая струйка крови.

Неприступны скалы Тангородрима. Нерушимы оковы Маэдроса. И кажется, нет и не будет уже ничего, кроме нескончаемой пытки. Вначале он принимает ее за морок…

Если бы Мелькор мыслил шире и показал Варде не только свой Огромный Молот, но и прочие разработки, история могла бы повернуться совсем иначе. Очаровательный крошка-Глаурунг прилагается.

Одной душе служить любви одной - и боль разлуки никогда не утихнет. Воспоминание о прощании с возлюбленной навсегда осталось кровоточащей раной в памяти короля Нарготронда.