— Я возвращаюсь домой и тебе того же желаю, — бросила Вилл в темноту. — Если, конечно, у тебя есть дом.

У Юры Плисецкого два соулмейта. Юра думает, что совсем им не нужен.

Азгор пал. Будущее народа монстров, кроме вечного прозябания в надоевшем Подземелье не представляет собой ровным счётом ничего. И негласная наследница павшего короля совершенно не понимает, что делать. Но скелет, знающий развитие чуть ли не всех временных линий, должен ей помочь. Даже если он не хочет. Даже если ему откровенно плевать на происходящее. Даже если он отказывается признавать свою приязнь к единственному оставшемуся в живых "ключевому" персонажу.

Гриллби Маффет недолюбливал, как и она его. Во многом из-за того, что они были заядлыми соперниками на ресторанном поприще ещё с тех самых пор, как монстры вышли на Поверхность. То есть, уже лет десять. Но сейчас их главной целью стояло устранение неугодного соперника: быстро… и, по возможности, безболезненно. И если бы они когда-нибудь встретились в тёмном, укромном месте, куда даже мышь проникнуть не сможет, то на месте одного из них была бы маленькая кучка пыли.

Веришь — нет, я почти без тебя научился жить.

Эх! Жизнь, моя - жестянка... Угораздило влюбиться в эту лесбиянку!

После некоторых размышлений девушка вспоминает про фотоаппарат в своих руках. Она отходит от ограды на пару метров и, найдя правильный ракурс, фотографирует пример вандализма по отношению к красоте природы, совершённый руками её знакомой. Вечером, придя домой, Хейл разместит в своём блоге новый пост с лучшими фотографиями сегодняшнего дня — одной из них будет фото с её собственным портретом на ограде из красного кирпича.

В одной из дверец громоздкого шкафа располагалось зеркало в полный рост; ранее в нём всегда отражались лишь безвкусные узоры дешёвых обоев, однако сейчас швед мог поклясться, что чётко видел человеческий силуэт внутри завораживающе гладкой поверхности.

— Мать моя женщина, — выдыхает подросток, когда видит худощавого Иккинга в бордовом платье. Оно облегает его девичью талию, но при этом подол наряда свободно сходит прямо до пола. Дагур мог поклясться, что если бы он был хоть немножечко пьян, спутал бы мальчишку с женщиной и… неважно.

Любовь к увечиям? Запросто! Привязанность к боли и садистским наклонностям? Вообще без вопросов! Однако, найдя в своём грубом берсеркском сердце симпатию к маленьким ручонкам знакомого викинга, Дагур начинает задаваться вопросом, когда и почему с ним что-то пошло не так.