Ясуока не верил в приметы, не верил в духов и в оживших мертвецов. Тот, кто умер, был навечно закопал в земле, и ничто не могло его вернуть обратно. Так говорил себе Ясуока — и у него не было сомнений на этот счет. Но иногда сомневался.

— Ты же умер, — пустым голосом пробормотал Кайдзи. — Я же своими глазами видел, как ты, идиота кусок, вниз упал. И разбился.
— Ну, а я выжил. И вот я тут, — со смехом ответил Сахара. — Как-то так.

Верить после Хираты кому-то было трудно, но Абэ смотрел на него серьезно. Без мерзкой фальшивой улыбки. И Гай решил, что, наверное, стоит попытаться.

В конце концов, подполье было как наркотик. Слишком поздно бросать, когда руки по локоть в крови.

Кайдзи, конечно, ждал, что когда-нибудь их встреча состоится, но, если честно, рассчитывал на более драматичную и торжественную обстановку, где он сам, Кайдзи, будет стоять Против Всего Мира, напротив него встанут Хедо с сотней безликих подчиненных, и, может, Куросаки, а потом на сцену выйдет Он — тот, кому Кайдзи обещал реванш когда-то.

Кайдзи не верил в судьбу. Но одной ночью что-то изменилось. Близилась полночь тридцать первого декабря, новый год стучал уже в двери, и Кайдзи рассчитывал выпить в честь праздника. Но его внимание по пути привлек странный стол с огромным хрустальным шаром, рядом с которым сидела немолодая женщина в темной вуали. Она назвалась Матушкой Узумэ, гадалкой. Как богиня, что выманила Аматэрасу из пещеры.

Он исчез, сбежал из подпольного мира, боясь стать таким же злодеем, как и все тут — лишь для того, чтобы вернуться сюда вновь уже под чужим именем.

Если хорошо копнуть, то можно найти все, что угодно. Даже занятие себе по душе. Так сказал Гаю Абэ. 

Действовать без дальнейшего плана было глупо. Но Куросава действовал. Почему-то.

Это странное ощущение, будто перед тобой рождается новая легенда... Непередаваемо.