Красота движений мужчины заставляет пробежаться холод по телу мальчика. Когда Никифоров выполняет комбинированный волчок, футболка с леопардовым принтом — которая с самого начала позабавила Юрия — чуть приподнимается, оголяя пресс и накаченное тело фигуриста. Щёки Плисецкого покрываются лёгким румянцем, но мальчик, будто испугавшись выдать своего смущения, сильно сжимает губы и хмурится.

Задумчивый взор сорокасемилетнего мужчины направлен на плазменный экран, на котором откатывает свою программу, казалось бы, по-прежнему молодой парень.

Виктор ещё некоторое время растерянно наблюдает за удаляющейся фигурой Юрия сквозь стекло. — Прости, — одними губами произносит он, опустив взгляд.

Нет, этого не может быть. Барбара могла поклясться, что всё происходило взаправду. Каждое прикосновение, дыхание, каждая фраза и яркий пурпурный цвет глисса во тьме. Всё это слишком хорошо отпечаталось в её воспоминаниях.

— Иккинг — хороший мальчик, — сквозь стоны хрипло произнёс берсерк, всё так же сжимая в своих руках волосы парня. Тот с отдышкой отстранился от налившегося похотью члена мужчины, пошатываясь. — Не подбадривай меня, — он поднял мутный взгляд на Дагура, и тому показалось, будто Иккинг был пьян.

Надпись на салфетке гласила: «Возможно, Блэр, вам будет это неинтересно, но я бы хотела встречи с вами. Как насчёт завтра, после окончания вашей работы, в парке напротив?».

Она пробормотала что-то невразумительное, пытаясь оправдать себя и свои чувства. Пытаясь найти ту самую нить, которая смогла бы направить на верный путь её мысли, но эта нить лишь с издёвкой скрывалась от девушки, заставляя её ещё больше путаться в своих чувствах и к Хэддоку, и к Хедер.

Зелёные глаза с ужасом смотрели на Дагура, вспоминая те сжимающие до боли руки и холод, нещадно обжигающий лёгкие. По щекам мальчика вниз начали спадать крохотные капли слёз, а сам он задрожал.

И те огни, которые нашли в себе силы для пробуждения в глазах бывшей стражницы, сейчас резко потухли, оставив после себя вновь тусклый оттенок бирюзового цвета, в котором отражались лишь сожаление, обида и горечь. Никак не былое счастье.

Об этом альбоме никто и никогда не узнает. Впрочем, как и о настоящих мрачный переживаниях его владельца.