Андайн можно было смело назвать экспериментаторшей. Она без раздумий могла как кинуться в ЯДРО, так и убить первого попавшегося монстра. Лишь чтобы посмотреть, что получится, даже вопреки здравому смыслу. Дингс ценил это в бывшей воительнице. Возможно, лишь из-за того, что в молодости, ещё до того, как Азгор сделал его королевским учёным, он был таким же.

«Образец номер один - безвредное лицо, в случайный момент выскакивающее из стены. Не очень эффективен против здоровых испытуемых».

Салли знала, что гонки доведут Молнию до конца. Не до нервного срыва, развода, или прочих радостей жизни, а до конца. До остановки двигателя. Причём не из-за старости, вовсе нет. Из-за этих самых чёртовых гонок. Так ему необходимо переться на этот кубок!.. Но он же Молния, чтоб его черти на том свете побрали, звезда мирового масштаба!

Сабицуки решила, что раз в первые дни мир её не принимает, то она не станет его частью уже никогда. Но, спустя неделю, она всё-таки нашла человека, который принимал её как друга. И, как бы иронично это не было, её "дом" находился неподалёку от одной из больниц.

Флауи ненавидел свою жизнь. Дом, куда его когда-то принесла Фриск, саму Фриск из-за её слишком доброго и мягкого характера, её друзей, а именно всех монстров на планете. Да даже к себе, к жалкому цветку, обречённого на вечное существование, он питал глубочайшее презрение.

Санс давно приучил себя не смотреть телевизор. Не из-за того, что ему лень нажимать на кнопки, или, упаси Господь, дотягиваться до пульта, вовсе нет. В «зомбоящике» идёт одно и то же, из раза в раз и всё про упавшего человека, впрочем, скелет давно с этим смирился. Его раздражал ведущий этих «интеллектуальных» передач.

Его приговорили к смерти. За угон автомобиля с убийством владельца. И, что самое ироничное, в США – самом «демократичном» государстве мира. Но вместо того, чтобы прозябать в камере, ожидая смертельной инъекции (по мнению власти – самого гуманного способа расстаться с жизнью), его наряжают в пиджак и ведут к съёмочной площадке.

После выбора, сделанного Серинумой, кружок её обожателей распался. Кто-то уехал, кто-то решил найти себе другую девушку. А Нанашима начал курить.

Итцуки не любил рисовать людей, ведь он не хотел, чтобы ему снились кошмары с нарисованными им самим портретами.

Сорок секунд - катастрофически мало. По крайней мере, так казалось Лайту раньше. Но сейчас, лежа в собственной крови, он понимает, что сорок секунд - вечность. Просто потому, что они - последние.