Лоулесс то и дело сверялась со своим телефоном, на который брат отослал рецепт печенья, но ей казалось, что ничего не получается. Для подарка любимой этого недостаточно.

— Старшая сестричка Лоу так старается, — с лисьим прищуром и ухмылкой говорит Цубаки, специально растягивая гласные на последнем слове. — И все ради того, чтобы ее подарок оказался в мусорке.

— Жестокого Ангела явно не задобрит даже такое подношение, она же не купидон, — соглашается с Цубаки Куро, не отрывая взгляд от игры.

Голова Лихта покоилась на коленях мужчины, который одной рукой перебирал мягкие черные волосы, а другой придерживал бледную кисть, что сжимала на груди такой же алый, как и все остальные, цветок. Кожа Ангела была словно снег, взгляд полуприкрытых безжизненных сапфировых глаз был устремлен в некогда голубое небо, что покрылось светло-серыми тучами, а с уголка обескровленных посиневших губ стекала тонкая струйка засыхающей крови.
- Лихт...
- Ты опоздал, - холодно произнес Хиган.

Лоулесс не знает, где именно он упустил момент пересечения точки невозврата и как всё докатилось до такого, но в случившемся он винит себя.
Если бы еще недавно сказали, что его ева сожжет свои крылья, пытаясь достичь непостижимого идеала, разобьется от падения на землю, Хайд на это бы только с нескрываемой усмешкой и издевкой в голосе и взгляде сказал: «Он же Ангел, такого не будет».
Теперь же сервамп может только молиться, чтобы Лихт снова стал прежним, вот только пианист его почти не слышит.

Хиган долго думал, как же усмирить и приручить этого хрупкого, пусть только снаружи, и холодного ангела. В самом начале Лихт был строптив и непокорен, ведь ангелы не могут сдаться какой-то нечисти. Вот только он не сразу догадался, что перед ним истинный дьявол.
Ангел, как бы иронично это ни звучало, сломался, когда дьявол решил подарить ему крылья. Ангельские крылья символизируют чистоту и свободу, только в этом случае — насильно отобранную.