"Мэйз нравится это, Мэйз чувствует запах крови Хлои, смешивающийся со слабым ароматов ее духов, и все это бьет в голову, разжигает в ней что-то странное чувство. Ей хочется целовать эту женщину, пока она жива, ей хочется чувствовать ее стоны кончиками пальцев."

Разномастный сборник по пейрингу Chlaze, драбблы по большей части не связаны между собой.

И Ишим — ее хрупкая трогательная Ишим, всегда готовая отвернуться, когда Кара стирает с лица чью-то кровь — восхищенно выдыхает вдруг, не в силах оторвать тонкие прохладные пальчики от изуродованной спины:

— Красиво.

Балисонг порхает в руке Кристы. Она любит смотреть на его блеск так же, как и на Имир, — та же опасная красота, те же резкие движения, то же чувство надежности…

— Но у нас есть крылья, — необычайно серьезно отвечает Имир, глядя в ее глаза. — И надежда, Криста. Надежда и трагический миг полета — вот и все, что нам нужно. Сгореть, коснувшись солнца, — пускай! Главное, что мы всем телом чувствовали небо.

И вот Таня, стоящая на коленях, бросает на нее долгий взгляд. У Виши перехватывает дыхание, как будто это ей в висок смотрит черное дуло пистолета.

Таня говорит: помни. Помни меня. Помни нас.

И Виша судорожно кивает.

Ведьмочка Нина никогда не отваживалась называть себя по-настоящему невезучей, хотя она регулярно теряла ключи от квартиры и заливала новые блузки кофе… Она упрямо считала, что это просто совпадения, хотя колдунья-то должна была понять, что удача от нее отвернулась. Но когда Нина вместо ритуала для лечения загнувшегося суккулента вызвала самого настоящего суккуба — что ж, тут все стало понятно.

— Так вы убили мужа, пани Эва? — спустя некоторое время спросил мальчишка-полицейский, трогательно хмурясь. — И вы в этом признаетесь?

— О, я треснула его двуручником по затылку, — счастливо, немного пьяно улыбнулась Ева. — Неужели вы думаете, что уважающая себя женщина станет терпеть невежественного мужлана, утверждающего, что он первый человек на земле?

— А что же было потом?

— А потом я встретила пани Войцек, она помогла закопать труп. И мы переспали.

Каждый раз, когда Адора закрывает глаза, она слышит последний прерывистый вздох Катры, умирающей на ее руках. И она клянется: никогда не допустит, чтобы ее ранили снова, иначе сколько будет стоить их победа, все сотни отвоеванных миров, если этот тихий хрип снова разобьется эхом на сотни ранящих ледяных осколков?

небольшой эпилог, где герои путешествуют в космосе и говорят о старых проблемах

— Да, и что ж мне ей сказать? Милая, ты нравишься моему ебнутому альтер-эго, он говорит, что ты забавная? — передразнивает Ви. — Повезет, если она сбежит не сразу же.

— Ну, не знаю, я бы после такого заявления сразу тебе дал.

— Как будто тебе нужен повод! Твою совесть явно забыли оцифровать! — злится Ви.

— Мою что?

У Райи ничего не остается, кроме ярости. Ничего. Тяжелая злость кипит лавой, разрывает ее пополам, сердце ей выцарапывает изогнутыми когтями, визжит по-звериному. Одна ее часть хочет забиться в угол и рыдать, оплакивая свои потери, по-детски хлюпая носом, а другая хватает меч и идет в последний бой. Убить или умереть — это уже не важно. Мир рушится у нее под ногами. Мир, который она не спасла.

Намаари, которую она не убила.

— Зачем ты пилотируешь Еву? — медленно спрашивает Аска, как будто смакует вопрос — тяжелый и горький. У каждого из них есть свои причины, не так ли?

Она уже спрашивала у нее. Кажется, первое, что Аска спросила искренне.

— Чтобы убивать богов, — шепчет Мария Искариот.