Не было ни одной мысли, которую было бы стыдно думать о нём, и ни одного действия, которое заставило бы Дазая пожалеть. Он был восхищён и азартен, и восхищение и азарт привели его к тому, чтобы положить ладони на плечи Фёдора и усесться на его бёдра, уперевшись коленями по сторонам от них. Фёдор тогда лишь отставил в сторону чашку чая, ещё исходящего паром, и, будто задумавшись, помедлил — за промедлением он вытащил из-за пояса пистолет, уперевшись им в живот Дазая.

— Я… — Дазай делает паузу, и Ода уверен, что дело не в том, что тот подбирает слова. Просто он звучит так, словно вот-вот заплачет, и это режет сердце больнее ножа. Или так же. Ножом. Тупым и ржавым, — Не мог бы ты позволить обнять тебя? Я не против, если ты в этот момент упрешься пистолетом мне в висок, или что-то вроде, но... — но? — Ты умер на моих руках. И, может, умереть в твоих было бы не больно.

твоей дружеской обязанностью оказывается сталкерить за бро и его переписками с эгдерпом, потому что он маленький невинный дебил, а бро может сломать ему психику.

дирк благоговеет.

дейв серьёзно показывает на печеньку в виде сердечка с отломленным концом: 

— это я.

этот ваш каркат. роуз должна с ним разобраться.