впереди их двоих ждёт месяц летних каникул, наполненный любовью, нежностью и немного сумасбродством.

- Куро, - говорит так же тихо, будто боится, что кто-то кроме тетсуро услышит - пошли домой. - и смотрит. глаза еще такие тоскливые, взгляд — тягучий, как патока, как гречишный мед, как мазут и деготь.

куроо усмехается, тушит сигарету о пепельницу, бывшую когда-то банкой от кофе, и полностью разворачивается к козуме.

- да, давно пора.