Чудовище довольно щурится, плавит в своём золоте, манит подойти ближе. Вместо белков глаз — угольно-чёрная пустота. Чёрные когтистые пальцы касаются щеки Ноя, но он не смеет отпрянуть и скинуть с себя наваждение.

Луи не верит в исцеление и не разделяет извечного оптимизма Ноя. То есть у Ноя-то, конечно, всё будет хорошо, но для него в этом «хорошо» вряд-ли найдётся место.

[AU, где Луи остался жив]

Утро после долгой разлуки

То, что остаётся прежним

Никто из них не хочет оставаться в Риверре в Рождество.

Брейк смотрит со знакомой снисходительной улыбкой, заставляя Гилберта вновь ощутить себя четырнадцатилетним и тут же испытать болезненный укол — для неё он всё тот же смешной воронёнок с растрепавшимися перьями.

Сцена после возвращения с бала.

Брейк ещё не совсем ослеп, чтобы не заметить на расстоянии ближе протянутой руки, как стали ярче янтарные радужки от солёной влаги, как мелко дрожал его подбородок и покраснел самый кончик носа — словно от ледяного ветра. Но ветер — тёплый, как бывает лишь в самом начале осени — касался лица Зарксиса, а Гилберту лишь мягко тормошил чёрные густые вихры на затылке.

Модерн!AU, где Гилберт выбрал удачный (по его мнению) способ, чтобы признаться в чувствах, но Брейк невероятно плох в понимании намёков и совсем не разбирается в традициях.