Его тело движется по собственной воле, ища удовлетворения тёмных желаний, которых он не понимает, которые его сознательный рациональный разум отметает в отвращении и ужасе, его импульсы разжигаются бурлящим клубком неуравновешенных и ядовитых эмоций, что извиваются подобно рою змей в его душе, извращая любовь и тоску — в ненависть и одержимость, обращая ненависть и ревность — в порочную жажду, в потребность и голод.

— Он делал это с тобой? Или тебе этого только хотелось бы? Я даже не уверен, что хуже: пережить предательство от своего любимого или от собственного тела.

Лёжа в больнице после стычки с братом, Саске осознаёт, что теряет над собой контроль.

Он не мог им рассказать, нельзя было, чтобы его команда узнала. Это была его слабость, единственная слабость, которую он себе позволял.

И всё же Итачи, должно быть, в данном случае признал Саске хоть сколько-нибудь стоящим, раз утащил его, избитого почти до отключки, с собой неизвестно куда.

Месть Саске получается не такой, на какую он надеялся.

Даже если я тебя убью, ты не станешь моим.

Саске убеждён, что проиграл в своей погоне за местью, но Итачи думает иначе.

«— А-Ах! Это моё! Ты омерзителен. Не суй туда свои пальцы! Ты... ты сволочь!»

«— Я засуну ещё один, если ты не замолчишь».

Когда было слишком хорошо и ощущения становились слишком реальными, Саске всегда умолял о большем.