— Давай сильнее, блядь, — Скарамучча морщится, его язык мелькает между покрасневших губ, — Отдрочи мне. Трахни меня. Не затыкайся, уебок, говори.

Так нравится дрочить, когда я смотрю?

— Спасибо за донат, Шестиглазка. Ты всегда скидываешь так много. Настоящий симп, а? — он хохочет и Годжо не может сдержать улыбки. Как-как? Симп? Да хоть поп-ыт — он готов стать кем угодно, если это будет вызывать такую радость у Итадори.

Итадори растягивает губы в улыбке, смотрит снисходительно — и это выражение хочется стереть с его лица. Можно кулаком, можно ногой, можно сломать ему череп, размозжить, раскрошить, но действеннее всего — двинуть бедрами вверх, вгоняя член до упора, так, чтобы Юдзи вцепился в его плечи и закатил глаза, вытягиваясь струной.

Гарри постоянно оказывается в совершенно разных нелепых ситуациях. И лишь одна переменная неизменна — гребаный Малфой.

— Так что тебе нравится, Дилюк?

— В смысле?

— Допустим, в женщинах.

Дилюк чувствует, что во рту у него пересохло. Он делает глоток, взгляд невольно опускается с лица Розарии на ее грудь. Дилюк отставляет бокал и опирается руками на барную стойку. В голову не приходит ровным счетом ничего

В день, когда промокшая до нитки Гермиона появляется на его пороге, Гарри понимает, что все идёт наперекосяк. Или: Гарри неравнодушен ко всему белому и пушистому.