Это не было раздражением или злостью. По крайней мере, не на Антона. Рудбоя бесило, что он обращает на это все внимание. Что от крепкого «Пиздец, блять», от фальцетного смеха, от металлического перезвона все внутри него на секунду замирало, прислушиваясь, по спине бежали мурашки, а легкое возбуждение стекало в них живота и кончики пальцев, постепенно там накапливаясь.

— Лисёнок, — сказал лисёнок лисёнку, — ты помни, пожалуйста, что если тебе тяжело,плохо, грустно, страшно, если ты устал — ты просто протяни лапу. И я протяну тебе свою, где бы ты ни был, даже если там — другие звёзды или все ходят на головах. Потому что печаль одного лисёнка, разделенная на двух лисят — это ведь совсем не страшно. А когда тебя держит за лапу другая лапа — какая разница, что там ещё есть в мире? [сулмейт-модерн!au где раны одного появляются на теле и у другого. Хвитсерк разрушает себя, а Ивар помогает ему (выплыть)]

- Пиво у вас тут хорошее, - говорит он Юре. Тот хмыкает с интонацией «конечно, черт возьми, оно хорошее, все в этом баре делал как для себя». Хотя почему как.

– Да и в целом… хорошо, - взгляд снова падает на Ваню, и Антон улыбается.

[au, в котором Рудбой и Шастун встречаются в одном из питерских баров и Шастун западает на чужие тату и клыки]

Арсений - мартовский заяц с собственной чайной лавкой, Антон - гусеница, которая слишком много курит и дружит с хищными грибами. У них общие дела, и если раньше они ограничивались только бизнесом, то теперь впереди намечается совместное расследование.

Сборник драбблов о темном почти двухметровом дылде и солнечном дурилке, проглотившем особое семечко.