Тяжёлые цепи звучно гремят при каждом движении, прибитые надёжно к полу. Звон отдаётся в ушах и черепе с утроенной силой. Оковы крепко сжимают в холодных металлических объятиях запястья и лодыжки. Крыльев не чувствую, хотя, как я вижу, они — висельники за спиной, испачканные в какой-то грязи и жиже. Интересно, для чего меня оставили в живых?

Моя проблема в том, что знаю. Что понимаю. Но делаю вид, что никак не связан с новой волной убийств по всему городу.

Я так люблю, когда меня ненавидят,

Я так люблю ваш животный страх,

Когда во всех меня люди видят,

Имя страхом дрожит на устах.

Закон бумеранга, дурочка, надо знать,

Плохое возвращается опять.

Вместо последней строчки я убегаю в ночь, где дождём мгновенно укрывает. Густой мрак дёгтем окутывает, увязаю по самое горло. Захлёбываюсь в истерике. Не выбраться. Тишина. Лишь капли надрывно стучат по крышам и стёклам окон, кажется, пробьют. Ветер бушует, развевает каре, завывая, как бродячая собака на луну. Ледяная вода стекает по намокшим волосам, щекам и шее, забирается под воротник, смешивая слёзы с болью и дождём в одно целое.