Попав в передрягу, Цзян Чэн понимает, что никогда не должен недооценивать Не Хуайсана.

Именно в этот момент он увидел длинный чешуйчатый хвост, лениво двигающийся там, где должны были быть ноги Лань Сичэня.

Он все еще слышит смех Цзян Яньли, разносящийся над водой, и мысль о том, что он сделал с ее сыном, как он облажался с ним, заставляет его желудок перевернуться. Цзян Чэн падает на колени и низко кланяется, принося извинения, которые не сотрут его ошибки и грехи, и он может только надеяться, что сестра не ненавидит его с другой стороны. Даже если это то, чего он заслуживает.

Цзян Чэн хорошо знает, что все смотрят на них, но племянник требует его внимания, и он всегда будет более важным, чем любой другой человек в комнате.

Вэй Усянь мирится с Цзян Чэном, доставляя ему новые хлопоты.

— Это полностью твоя вина, что теперь у меня почти две дюжины официально признанных детей бегают по Пристани лотоса!

— Мы пьяны, — тихо произносит Цзян Чэн.

— Пьяные люди совершают много ошибок, — отвечает Не Хуайсан.

Вэй Усянь и Цзян Чэн меняются телами и вынуждены притворяться друг другом.

Единственная мысль Лань Сичэня — это то, что у Мэн Яо идеальный рост для поцелуев в лоб.

Никого, кто знал характер Лань Сичэня, не удивило, что после храма Гуаньинь он ушел в уединение. Те, кто знали его, и, прежде всего, сам Лань Сичэнь, больше удивились, что он не остался в уединении.

Впоследствии Лань Сичэнь часто задавался вопросом, что если бы молодой господин Вэй и Ванцзи не были настолько не осмотрительны в отношении своих чувств друг к другу, он мог бы остаться в уединении.

А может и нет.

Возможно, им просто понадобилось бы больше времени, чтобы измотать его.

В снежную ночь Лань Чжань выражает в мелочах свою любовь к Вэй Ину