Кайл и Эрика опять ссорятся из-за очередной фигни.

Кофта Картмана была мягкой, а его возмущенный бубнеж – на удивление убаюкивающим. Откуда-то вдруг взялось ощущение, будто он всегда так засыпает на этом плече, прижимаясь к нему щекой. Мальчик слегка поерзал, устраиваясь, чтобы не сползти ненароком, и сквозь пелену сна услышал, как жиртрест говорит что-то про его пидарские замашки, и от этого возмущенного шепота в самое ухо становилось так щекотно. Какой же он хороший, этот Картман.

Вечеринка у Токена дома - всегда самая грандиозная вечеринка во всем Южном Парке. Казалось, что в школе нет ни одного подростка, который бы не побывал там, и, по совместительству, не поблевал бы на дорогущий ковёр в гостиной, либо не потрахался на родительской кровати Токена, а может быть не долбил наркотики прямо в его уборной с роскошными зеркалами, оснащённые неоновыми светодиодами.

Живые внутри, но мертвые снаружи.

 — Знаешь, я ненавижу тебя, — говорит Кенни в никуда. — Ты заставил меня нервничать, а теперь я сижу здесь и разговариваю с лежачим телом.

— Иди нахуй, МакКормик…

Картман прекрасно знает Кайла, и может предугадать любую реакцию. В этот раз он тоже упомянул об этом. Кто знает, прав ли он окажется, говоря что Кайл будет в шоке от внезапного "признания" во время очередной вечеринки с друзьями.

Трент Бойетт во второй раз выходит из тюрьмы для несовершеннолетних и собирается вновь отомстить. До определенного момента.

Наши мозги больны, но это нормально.

– Я тебя ненавижу, – закатывает глаза Кайл.

– Это я тебя ненавижу, – исправляет его Эрик.

Кенни и Картман заключили сделку. Очень выгодную сделку, где на кону не лежали деньги, но оба выиграли больше, чем поставили.

Остекленевшие глаза, не мигая, глядят сквозь длинные светлые пряди без злобы, скорби или осуждения. В них лишь холод и безразличие - и нечто еще, не позволяющее смотреть без боли. Однажды на снегу появилась надпись. "Замена". Именно это Леопольд Стотч и боялся осознать.