Фёдор включает аварийку, берёт в руки телефон и выходит из машины, громко хлопнув дверью. На улице холодный, осенний ветер, из-за которого волосы лезут в лицо. Он подошёл к пешеходу, который крепко сжимал ногу, стараясь не закричать. Он поднял голову, и Фёдор смог разглядеть его лицо. Его глаза щурились и на них едва наворачивались слёзы, но он не хотел показывать своей уязвимости в данный момент, поэтому тщательно сдерживал их.

- Как вы? Сильно пострадали?

Весна – приятное время года, когда всё оживает и не только природа, но и сердца с улыбками

- мне наврали, да? - гоголь начинает. молчит какое-то время, подбирая цитаты: - про дар. и про особенность. и про ум. иначе я бы доучился.

- нет, конечно, - федор спокойно отвечает и тянется расплести косу. - бог бы нас не свел, не будь ты особенным.

гоголь его везде достанет, хоть из-под земли, если достаточно того пожелает.

Фёдор не спрашивает больше, но смотрит вопросительно, всё ещё не до конца понимая в чём изюминка этой «смотровой площадки» и чем она отличается от тех, что им довелось оставить позади; ждёт ответа, хоть и сам не знает какого. Стоит признать: ему просто нравится слушать чужие байки о «романтике дворов».

– А я тебе говорила, девочка моя: водиться со мной до добра не доведёт!

Возможно, если бы Гончарова изначально к этому прислушалось, всё было бы иначе. Но не Гоголь ли так планомерно и упорно тянула её к краю бездны, чтобы в конце концов с размаху пихнуть вниз? Гончарова не уверена, но ей будто всё равно. Она в этих стенах лишь кукла, играющая роль.

Но ей очень сложно быть старостой или просто послушной ученицей, когда в груди пусто, а вместо соседки хаос во плоти.

Небеса — это не место и не время. Небеса — это достижение совершенства.

Ричард Бах

Это наваждение, такое сильное, что Николай едва может унять дрожь в пальцах. Когда ему дозволено находиться рядом, на расстоянии, близком к соприкосновению кожи к коже. Тогда он почти может коснуться. Может же, правда? Правда? Нет, даже думать об этом незачем. Мир не имеет смысла, сколько бы ты не пытался сбежать. Уж ему об этом прекрасно известно.

Не всегда воли и желания достаточно, чтобы спасти человека, и наивная ошибка может обернуться чудовищными последствиями, а тот, кто опоздал на бал, может продолжить игру совсем не по твоим правилам.

Ещё, пожалуй, стоит заметить, что играя в кошки-мышки, нужно помнить, что во время настоящей погони охотник и добыча могут меняться местами.

«Крепость» – воистину совершенная тюрьма для недостойных грешников, оскверняющих своими так называемыми способностями само мироздание. За каждым преступлением следует наказание глубоко в этих стенах, и господин Достоевский в здесь идеальный Каратель, а Иван – идеальный исполнитель воли Его, не знающий ни пощады, ни сомнений, ни помех. Кроме одной... ужасно настойчивой.

– Господин надзира-атель, а можно вопрос?