которых у сфинкса никогда не было.

но не тогда, когда в них действительно нуждаются. македонский может отогнать кошмары, но не реальность.

тебе чертовски идёт.

Лорду порой казалась, что Слепой освободился от оков, в которые были заключены все остальные, просто потому, что эти оковы не видел. Слепой мог иногда думать о том, что Лорд отличается от других, он будто мифический зверь, которого все мечтали поймать, но в итоге он попал в руки Слепого, просто от того, что тот протянул ладони в совсем не требовательном жесте.

Каждый раз, когда Ральфу казалось, что он близок к разгадке тайн Дома, оказывалось, что он всё ещё ужасно далёк от этого. Порой Дом заставлял его чувствовать себя глупым мальчишкой, который не находит ответа на элементарную загадку, которую с лёгкостью разгадывали многие вокруг.

Одним из наиболее непонятных для Ральфа явлений в жизни домовцев была Особая Осенняя Ночь.

– Ты когда-нибудь танцевал? – Рыжий мог поклясться, что после этого вопроса по всему телу Слепого прокатилась волна заинтересованности.

Кузнечик не побывал на море, и он не жалел о своём решении, но, когда состайники привезли с собой солёный запах, ракушки и рассказы о бескрайних просторах, которые ласково лижут пятки, пока ты бежишь по песку, Кузнечик задумался о том, что хотел бы хоть краем глаза увидеть море. Слепой дарит Кузнечику Море во сне, собирая его по кусочкам из чужих сновидений. Через несколько лет, когда Сфинкс уходит в Наружность, ему снова снится Море.

Слепой оглядел это со всех сторон, изучил на вид, понюхал, послушал и потрогал, но не отпустил. Ему всё ещё хотелось смотреть на это.

Оно очаровательно.

Или о том, как Слепой впервые видит в Лесу жабу.

Когда Македонский появляется в Четвёртой, Слепой чувствует, как Дом принимает его. Македонскому уже нравится Дом, ведь Дом стал его спасением. Македонский нравится Слепому.

Горбач не особо любил, когда его стихи читали. Не только из-за того, что считал, что выходят они у него не так уж хорошо, но и потому что боялся, что кто-то заметит в этих стихах что-то, что написано было про него и для него.