Размышления о свободе воли и неотъемной роли зрителя в произведении, навеянные театральными декорациями. Запись с места событий ведет Архивист.

> Вход в систему...

> Введите пароль.

> Пароль верный. Доступ предоставлен.

> Добро пожаловать в ваш личный кабинет «Бессмертной Прессы», Р. Гэдлинг.

> Восстанавливаю последний открытый документ...

Тридцать один драббл для тридцать одного дня.

У их «теперь» новые проблемы – остров, ограниченные ресурсы, новички; границы, дальше которых им нет хода, какое-то злобное что-то.

Может, и не злобное вовсе. Они про Дар тоже думали – опасность. А в итоге?

Что-то осталось там, за пределами этого острова. Что-то прожитое, неотрефлексированное. Навсегда оставившее в них двоих след.

Коснуться мглы – кажется сперва невинно. Он улыбается, тянет к ней руки, и внутри него кое-что звенит в унисон. Когда-нибудь всё обязательно оттает – но только лишь вокруг.

Он просыпается, возвращается в этот мир, выдыхая между едва работающими губами имя

Мир повертел его потрепанное, обмерзшее, начавшее наконец-то гнить тело в руках, осмотрел со всех сторон и изнутри, хмыкнул едва заинтересовано и вложил в истончившуюся материю жизнь напополам с магией, что заменила сточенные кости на лёд, запревшие мягкие ткани снегом, а застывшую кровь разбавила талой водой. . 

Его первым воспоминанием, первой мыслью, первым вдохом и выдохом становится имя, пахнущее медицинскими склянками и чернилами.

Когда Джаст просыпается от своего фееричного “передоза” (спасибо за заботу и беспокойство Альфедов, прям от души), мир выбирает быть расплывчатым и кружащимся.

И если второе привычно и нормально, то первое вызывает лёгкое беспокойство.

Душенька мог бы долго стоять и думать, выбирать, но правда была в том, что секунда промедления могла бы стать фатальной. Одна секунда имеет слишком большое значение в ситуации катастрофы, чтобы можно было отдавать себе отчет о своих действиях.

Главное ведь, что они выжили, да?

Когда ты – это молчание среди криков сублимация довольно хороший выход