Кавех утыкается лицом в подушку. Аль-Хайтам опускается рядом. Они молчат – долго, так долго, что солнце начинает садиться. Иногда Кавех думает, что у него ничего не получится и нужно остановиться. Иногда он думает, что аль-Хайтам послан ему как наказание, со своим умением безжалостно точно найти и ткнуть в самое мягкое, в болезненную точку, в не затянувшуюся рану.

– Ты что, слуховой аппарат не видишь? – парирует Сайно спокойно. – Думаешь, он в наушниках сел проект обсуждать?

– Откуда я знаю, – огрызается Кавех. – Может, он нас вот настолько в рот ебал, что наушники надел.

кто не поняли, кавеху холодно. он надеется, что аль-хайтам согреет его.

О наушниках, родинках и ночных поцелуях.

Кави заботится обо всех вокруг себя. Даже об аль-Хайтаме. Обо всех, но не о себе.

Они разные настолько, насколько это, кажется, возможно. Научные работы даршана Хараватат наводят на Кавеха зевоту — он никогда, никогда не выбрал бы себе такую скучную сферу деятельности. Читать древние закорючки совсем не интересно. Куда интересней читать Хайтама.

«У царя Дешрета был спутник,» — как-то говорит ему Кавех, и Хайтам насмешливо фыркает.

«У царя Дешрета был возлюбленный,» — вспоминает его слова Хайтам, когда они уговаривают Пустынников помочь спасти Дендро Архонта и волей случая узнают немного больше о прошлом.

«У царя Дешрета был супруг,» — снова и снова проносится в мыслях Хайтама после их ссоры в библиотеке, пока он зарывается в книги.

Когда Аль-Хайтам вдруг вздыхает и кладет голову набок, он замолкает и подвигается ближе, кладя ладонь ему на ухо.

— Ты, что, — архитектор выдыхает ему почти что в лицо, — Опять выключил их, пока я с тобой разговаривал?

План всегда был рабочий. Всегда, с тех пор как Кавех поселился у него, работало всё идеально: устроить скандал, вывести соседа из себя, уход на пару дней Кавеха из дома, напиться отваров и переждать первые, самые противные, два дня цветения.