— Надо же, ты устала прятаться от меня? — звучит из-за толщи воды тягучий голос. — Прошу прощения за ортодоксальный способ приглашения.

– Что мне сделать, чтобы вернуть тебя? – Сампо целует его в гладко выбритую щеку, в нос, в губы. – Смотри, все живы, Стелларону конец, впереди какое-никакое будущее. Луну с неба? Пластмассовые цветы, чтобы не вяли?

Сяо не мог и не хотел сосредотачивать свое внимание на чем-либо, кроме Венти, но послушно посмотрел вверх. Над ними расцветали картины, одна краше другой, цветы и божественные звери, символы, слова. Он вспомнил, наконец, что сказал про фейерверки для того, чтобы остаться в одиночестве и дождаться Венти. План сработал, даже несмотря на то, как Венти увлекся.

— Они не закончатся еще долго, — шепнул Венти. — Но мы можем остановиться и посмотреть, если хочешь.

Кавех утыкается лицом в подушку. Аль-Хайтам опускается рядом. Они молчат – долго, так долго, что солнце начинает садиться. Иногда Кавех думает, что у него ничего не получится и нужно остановиться. Иногда он думает, что аль-Хайтам послан ему как наказание, со своим умением безжалостно точно найти и ткнуть в самое мягкое, в болезненную точку, в не затянувшуюся рану.

Он всего лишь забытый всеми лотос, но у лотоса есть корни, есть вода вокруг, есть тигр, приходящий каждую ночь к тихой заболоченной заводи и ложащийся рядом с лотосом, чтобы вдыхать его аромат и смотреть его сны. Последняя фея хотела, чтобы ее запомнили – но ее забыли, и на ее могиле вырос цветок, который тоже забудут.