Хванун привык работать с лучшими.

Чанбин — не Провидец. Так, серединка на половинку. У него в голове такая каша, что он порой не понимает, где реальная жизнь, а где видения. Где прошлое, где настоящее, где будущее. И какая из тысяч вариаций.

Минги - обжигающее солнце. А Джунхи - прохладная луна.

— Эм… То есть? — Ещё более растерянно пробормотал мальчик. — Какая прелесть… Ещё никогда такого не видел. — Усмехнулся Бёнкван. — Не волнуйся, малыш Ючан. В любом случае, тебе всё равно когда-нибудь пришлось бы начать. А поскольку ты теперь тоже участник… — Он подтолкнул его к дивану и с силой усадил туда. — Будешь заниматься этим с нами. — Подождите… В каком смысле? — Ючан приподнялся, но его тут же усадили обратно. — Ты всё правильно понял. Добро пожаловать в клуб.

И пусть Джун без перерыва шепчет «я тебя держу, хен, я держу тебя» ему на ухо, Донхун чувствует, что падает, падает, падает.

— Они сказали, что даже после операции я едва ли смогу танцевать.

Судорожный выдох Джейсона тонет в чужих надсадных всхлипах. Сэюн плачет, и это та откровенность, на которую Пенгван не имел права претендовать. Не существует слов, способных помочь в эту секунду, каждое его обещание и робкая надежда так и останутся пустым звуком, а потому он двигается ближе, обнимает крепче, целует старшего в висок. Позволяет ему упасть. Падает вместе с ним.

Ему казалось, что у людей, вернувшихся с войны, должно быть изуродовано лицо, а тело их обязательно покрыто шрамами, но война не уродует тела, она уродует души. А они, как правило, не заживают так просто.

Лягушка оказалась очень самостоятельной и превратилась в принца без поцелуя

Берегись, сейчас рванёт.

- А теперь идём спать.

- Точно спать?

- Не совсем, но потом точно спать.