В деревне здоровых осталось двое. Один, если не считать Минхо - на волхва никакая зараза не лезла, сама Топь любила его да охраняла, поэтому жар, струпья да скорая смерть была ему не страшна. А вот Ким Сынмин... Нет, поговаривали, что с ним всё в порядке, потому что волхв делил с ним кров да пищу - но, возможно, дело было не только в этом.

Минхо ума приложить не может, где он в жизни свернул не на ту тропу. Хотя… все началось с того момента, когда его поставили перед фактом: «Теперь ты Ангел-Хранитель того парня», а то, что этот парень оказался претендентом на трон Тартара... Ну и что? Отказываться от него теперь что ли?

Минхо собирается в поход, как обычно, в одиночку, чтобы отдохнуть от суеты и стресса, но спокойным этот отдых едва ли назовешь, ведь за ним увязался никто иной, как Хан Джисон, человек, которого удача покинула во время похода.

Минхо глава мафиозного клана Ли, уважение в котором пришлось выгрызать, несмотря на статус наследника.

Чан наемник в клане Ли, тело которого изуродовано шрамами.

Один желает мести. А второй просто хочет жить. 

Чья душа по итогу окажется уродливее?

— Ты знал, что альпаки — одни из самых общительных зверей? И они могут словить депрессию, если рядом с ними не будет других альпак. И я совершенно без намёка, хён!

В ответ на это Минхо лишь мрачно посмотрел на Джисона. Затем медленно выловил кубик льда из стакана, положил в рот и в отместку выплюнул в его сторону.

— Ты зовёшь меня на свидание?

— Только если ты из тех нормальных людей, кто ждёт подходящего шанса. Но умоляю, больше никаких кошачьих ушей.

Саманта всегда была щедра на эмоции и не умела их скрывать, как и лгать. Минхо нужно всего-то оказаться рядом, для того чтобы это всё усилилось до максимального уровня, на манер кнопки увеличения звука.

Когда Чану исполнилось восемнадцать, он ждал появления нити судьбы, которая свяжет его с соулмейтом.

Когда Чану исполнится двадцать два, нитей на его руке будет семь.

Ли Минхо говорили, что прошлое должно оставаться в прошлом. Говорили тысячу раз. Сотню тысяч раз. Говорили, оттаскивая от только что установленного надгробия. Но он не слушал. Не хотел слушать эти глупости. Потому что для него самый дорогой человек на свете не мог остаться в прошлом.

Бан Чан - был его настоящим. Настоящим и должен был остаться.

— Сейчас ты готов ли отдать последнее, что у тебя осталось?

Рука тянется к груди, где по-человечески пусто. 

— Я умер бы с честью, если бы смог спасти хоть одного человека, — шепчут безмолвно тонкие искусанные губы.