<right>i worry that i can’t give you what you need

that you’ll find nothing underneath the peel

that i can’t undo the times we disagreed

that i can’t ignore the way i feel

cos what i feel is the only truth i know

and i get by on this naivety of youth

if what i feel is the only truth

and what i give out will make up what i’ll receive

can i leave behind my naivety of youth?

will i be crucified for wanting to believe?

i believe</right>

Стоя перед зеркалом в начищенных до блеска ботинках, Иен ещё раз приподнял ногу и задрал край штанов, проверяя, одинаковые ли носки он надел. Кажется, всё нормально. Волосы причесал, рубаху выгладил, любимые тёмные джинсы — только-только из химчистки, даже хрустят до сих пор. Повернувшись к зеркалу задом, он осмотрел спину на наличие внезапных складок и, не найдя таковых, переключился на обтянутую штанами попу. А попа — большая, жирная. Бля.

Скривившись, Иен отвернулся от предательского отражения, повздыхал, проверил кошелёк, телефон, ключи по карманам. Выключив свет в прихожей, он расщёлкивает замок и бросает последний взгляд в зеркало перед выходом.

Из зеркала на него смотрел совершенно обычный парень двадцати пяти лет.

Он готов к предстоящему дню.

Он выйдет из дома, и его накроет чувство дежавю. Таким же солнечным днём он ходил по этой улице взад и вперёд. Прохожие шарахались от него, оборачивались, качали головами; изредка сердобольные тётеньки спрашивали: «вам помощь нужна, молодой человек?». Сейчас на него даже внимания никто не обратит. Его сломает нервяк так же, как в тот день, но никто не обернётся и не покачает головой.

Он выглядит как совершенно обычный парень двадцати пяти лет.

И он совершенно не готов к предстоящему дню. Каждая рутинная мелочь, которую он делал каждый день, этим утром стоила ему огромных усилий — встать по будильнику, помыться, побриться, надушиться… Едва перевалило за восемь утра, а чувство такое, что целый день упахан — странным образом нет никаких сил что-то делать и куда-то идти.

Он не принял лекарства.

Таблетки застряли в глотке. Закашлявшись, Иен согнулся над раковиной и набрал ещё воды в ладони, чтобы запить неприятное, зудящее чувство.

— Иен, всё норм? — с кухни прокричал Лип.

Иен не ответил. Вытерев руки, он который раз за это утро окидывает себя взглядом в зеркало и думает: как же это странно. Странно то, что выглядит он вполне себе неплохо, при этом чувствуя себя так, словно застрял в болоте, и с каждой попыткой выбраться, с каждой попыткой настроить себя на хорошую позитивную волну дела становятся ещё хуже.

Но сдаваться нельзя. Сегодня — никак нельзя. Если он сдастся, то будет жалеть позже, как делал это всегда во время срывов после долгой и упорной работы над собой. Учёба по расписанию, работа в кафе по расписанию, лекарства и физ-нагрузки — тоже. Самодисциплина — всё по плану, без срывов, без жалоб и нытья. Через несколько часов он заедет за Микки, и они отправятся в парк, чтобы встретиться со Светланой и Еви. Прошли месяцы с тех пор, как Иен виделся с ними в последний раз. Ещё больше времени прошло с тех пор, как Микки виделся с ними в последний раз — на воле, без стекла и решёток. У Иена просто нет права проебать их сегодняшние планы своими проблемами.

Когда он вышел из ванной, Лип суетился у плиты. На кухне стоял запах жареной яичницы с беконом и свежезаваренной арабики, и Иен определённо оценил бы великодушность брата, решившего приготовить ему завтрак, если бы его не так тошнило. Тем не менее, Иен наливает себе целую кружку кофе и садится за стол. Не надо бы, конечно, итак много кофеина в последнее время, но если он сейчас не выпьет этот кофе, он как зомбак будет ходить целый день.

— Ты как? — спрашивает Лип, перекладывая еду со сковородки в тарелку. — Нервничаешь по поводу семейного воссоединения или что?

И это тоже. Светлана позвонила две недели назад и оповестила его заранее, но лучше бы она этого не делала. Потому что за эти две недели он много успел себе накрутить. Дело даже не в Евгении — с ребёнком Иен общался довольно часто. Дело в Микки, в том, как он позволит ему вписаться в новые отношения отца и сына. Раньше Света привозила малыша, доверяла его ему, и он чувствовал себя папой какое-то время; он был папой, он играл с Еви, гулял с ним, покупал ему игрушки и читал книжки на ночь. Пусть и не постоянно, но регулярно — когда-то Светлана часто бывала в Чикаго. Сейчас, когда Микки вышел, всё изменится. По сути, Иен им сейчас никто. Просто парень, волей судьбы вовлечённый в нелицеприятную семейную драму, которая на какое-то время сплотила их троих. Сейчас все трое живут своими жизнями. Он устал размышлять об этом; обычно ему удавалось вести себя по ситуации, плывя по течению. Он устал гадать над тем, как себя повести, если Микки то, если Светлана это — но не мог перестать этого делать, потому что привык жить по плану. Плановая рутина стала очень важной частью его жизни, а сегодня вместо неё взойдёт или упадёт звезда галлагеровской импровизации.

Поэтому сегодня будет очень тяжёлый день.

Иен любит Евгения и считает его своим сыном, но он на самом деле не его сын. Микки он тоже любит и готов подвердить это всему миру, но Милкович этого навряд ли хочет. По крайней мере, Иен уверен, что нет. Они ходили и дальше на свидания после их первого и единственного эксцесса в туалете одной забегаловки, шли в кино или просто гуляли, целовались, много разговаривали, и Мик даже оставался на ночь иногда — но не более. Милкович не поднимает эту тему, а он не вправе поднять её первым. Вот поэтому сейчас всё так, как есть. Неопределённость страшнее всего. Не то что бы папа, не то что бы парень. Не знать, какие намерения у Микки, планирует ли он дальше продолжать с ним отношения, или всё закончится, как только Милкович с его помощью получше наладит контакт с сыном и бывшей женой. Вспоминается тот ужин, на котором Лип объявил результаты их ДНК-теста. Не то что бы сын.

— Да, всё окей.

Лип протягивает ему тарелку, но Иен отмахивается, чувствуя, как к горлу подступила тошнотворная волна.

— Не хочу. Зря ты готовил, извини.

— Давай ешь. С утреца надо, чел.

Иен со вздохом садится за стойку и отламывает кусочек от тоста. Чуть примаслив, он нехотя кладёт его в рот и тянется за кофе. Лип поставил перед ним еду, но Иен снова её отодвигает.

— Ну и для кого я тут кондоёбился всё утро?

Иен пожал плечами.

— Пидрила, — Старший Галлагер только цыкнул, бросив на брата хмурый взгляд.

— Не хотел обижать шеф-повара, но мне реально херово, Лип, — пробормотал Иен, закатывая глаза и потирая пальцами веки. — Как будто ты только для меня стараешься. Что за девушка на этот раз?

Подняв глаза, он увидел знакомое выражение на лице брата. Вот потянуло же за язык.

— В плане херово? С животом чё? Ты лекарства пьёшь? — Лип засыпал его вопросами.

— Ну начало-о-ось, — провыл Иен. — Опять допрос?

— Я не допрашиваю тебя, я просто беспокоюсь.

— Всё, — отрезал Иен, тут же взяв второй кусок тоста — словно надеясь, что это поставит точку в разговоре. Последнее, что ему сейчас нужно — выслушивать нотации от старшего брата. Только ещё больше трястись начнёт перед важной встречей. Всё нормально. Всё должно пройти нормально. Их отношения только-только наладились, чтобы снова пойти враздрай. Просто сегодня такой день. У всех людей бывают такие дни. К тому же он уже позвонил своему врачу. «Оу, опять? Хорошо, всего один день, Иен. Прими лекарства и потерпи до завтра, там посмотрим». Иен потерпит.

— Я всего лишь волнуюсь перед встречей с Евом. Ну, с Микки и с Евом. Вот и всё, не параной.

— А тебе-то чего волноваться? — скептически ухмыльнулся Лип. — Не ты в тюрьму загремел на восемь лет…

— Прекрати, Лип. Не начинай.

Краем глаза он заметил, как брат поджал губы. С минуту они молчали, пока Лип что-то себе соображал, оперевшись одной рукой на плиту, а другой почёсывая макушку.

— Я просто кое-чего не понимаю, — наконец, осторожно начал он, и Иен застонал, предвосхищая очередную бесполезную дискуссию. — Я реально не втыкаю. Микки ведь не хотел этого ребёнка?

— Это не значит, что он его не любит, — отчеканил Иен, бросив недоеденный тост на тарелку и глубоко вздохнув. Перед глазами встаёт отец Микки с окровавленными кулаками. Перед глазами — пистолет, направленный на его грудь. Перед глазами его глаза, наполненные слезами и сожалением. — Лип… Мы взрослые люди, и между нами всеми действительно всё сложно. Давай ты не будешь говорить о том, чего не знаешь.

— Конечно, я ничего не знаю! Потому что ты не рассказываешь мне ничего, — огрызнулся Лип, встав к раковине и скрестив руки на груди. — Как мне ещё узнать, что с тобой происходит, если ты молчишь как рыба?

Иену нечего на это ответить. Он бы и хотел всем делиться с братом, но многие вещи ему не хочется озвучивать — их он предпочитает просто запирать в закоулках памяти, пока сами не забудутся. Пусть и нужно, чтоб терапия работала — ну не может он.

— Ты с девушкой сегодня будешь или что? — Иен быстро сменил тему. — Мне домой не приходить?

— Не, чел, я хотел с тобой обсудить кое-что…

— Ну замечательно, бля, так и знал, — протянул Иен. Сейчас опять про Микки начнётся старая песня.

— Помолчи, умник. У меня хорошие новости.

— Хорошие новости, перед которыми ты решил задобрить меня завтраком. Всё вполне очевидно.

Лип с улыбкой закатил глаза и, оперевшись локтями на поверхность стойки, начал:

— Короче, меня пригласили на конференцию в Калифорнии весной. Буду там представлять одну штуку, над которой я работал. Это не просто какое-то местное собрание, а реальная научная тусовка с прошаренными людьми. За счёт универа, естественно. Билеты первым классом уже выслали, я аж прихуел…

Иен пытается допереть, зачем Липу ради такого события готовить ему чуть ли не праздничный завтрак, но в первый раз за этот день он ощущает что-то похожее на человеческие эмоции. Предвкушение чего-то важного, волнение — не важно. При первых симптомах депрессии — главное, что попёрло.

— Это ж офигительно, мужик! — воскликнул он, хлопая брата по плечу. — В Калифорнию, блин. Если даже самолёт люкс, представь, что на месте будет.

— Да, — согласился Лип. — В общем, мне можно взять с собой одного человека, и я хочу, чтоб ты отправился со мной.

— Чё?

— Давай, поехали со мной! — смеясь, закивал Лип. — Ты на море вообще был, затворник? У нас будет комната в гостинице на двоих. Будем заказывать себе еду в номер и валяться на пляже целыми днями. Это же круто, давай!

Калифорния. Предложение довольно заманчиво, но как же невовремя.

— Даже не знаю, — медленно начинает Иен. — Ну, у меня работа…

— Иен, ты отпуска не брал ни разу за всё время там. Воспользуйся уже своими привилегиями, трудоголик, — раздражённо фыркнул Лип. — Давай, чел, ты это заслужил.

— Я знаю, что я заслужил, спасибо, — Иен огрызнулся в ответ. — И сейчас я больше хочу с Микки всё устаканить, а не по курортам разъезжать. А вдруг у Фионы какой-нибудь форс-мажор с ребёнком, а мы неизвестно где? И ещё какая-нибудь херота может случиться с биоритмами, опять рецидив пойдёт…

— Иен! Что ты несёшь, боже, не будет у тебя никаких рецидивов. Даже если случится, мы справимся. И если Фионе нужна будет помощь, у неё есть Дебби, — Лип повёл плечами с видом, словно маленькому ребёнку объясняя элементарщину. — Они взрослые, Иен. Они в состоянии разгрести свои проблемы без нас. И Микки твой тоже взрослый, перебьётся без твоей жопёнки пару недель. Ему ещё несколько лет на апробации в Иллинойсе торчать. Что, ты тоже теперь безвылазно с ним сидеть будешь?

Барахтаться в песке под лучами ласкового солнца и наслаждаться океаном, пока сёстры на Норд Уоллес зашиваются с детскими постирушками, а Микки пашет двойные смены в Пэтси. 

Ну... такое. Можно, но как-то всё равно не очень. 

У них троих тоже никогда не было отпуска. Почему они не заслужили этот отпуск, когда он причинил им столько расстройств? Иен замотал головой и хотел уже было отказаться совсем, как Лип предвосхитил его слова:

— Господи, ну если ради себя не хочешь, сделай это ради меня.

— Тебе-то чё?

— Мне помощь нужна, Иен. Эта конфа пиздец как важна для моей карьеры, и я хочу, чтобы мой лучший друг был там и видел мой триумфальный выход, окей?

Искренность в словах и намёк на уязвимость в голосе брата заставили Иена поколебаться. Вот подлиза. Найдёт лазейки, чтоб уломать, сранюга.

— Я серьёзно, блин, Иен, — брат взял его за плечо, когда Иен с улыбкой «ага, ага, да-да» хотел встать из-за стойки. — Я реально хочу, чтобы со мной поехал ты. Только ты не дашь мне накачаться в дупель и запороть годы работы вместе с репутацией. Это на самом деле пиздец как нежелательно, ты и сам понимаешь.

Иен не знает, что ответить. Он видит, что Лип разочарован, но ничего не может поделать — ему тоже пиздец как нежелательно куда-то уезжать сейчас из Чикаго.

— Прекрати себя наказывать, в конце концов, — произнёс брат, и тут — всё.

Трудно дышать.

— Ты ни в чём не виноват, Иен.

Он представляет, как приедет обратно с тонной фоток на фоне пальм и моря, дешёвыми сувенирами и пахучими ракушками с прибрежного дна. Эгоистично оставлять любимых людей в этой дыре, а самому сваливать на отдых. Иен не осуждал старшего брата, но и не понимал. Ему не ясно, как может молчать совесть, когда ты ходишь на тусы, развлекаешься и питаешься в лучших местах города, пока твои близкие радуются твоему «успеху» из своей разваливающейся полуфанерной деревяшки. Не то что бы он завидовал — состоятельные люди всегда обращали на него внимание, так что у него таких возможностей ещё больше было и есть. Ему просто интересно, чувствовал ли Лип то же, что и он, хоть когда-нибудь. Ему на самом деле интересно, чувствуют ли Светлана и Мэнди себя так же, или же вообще не вспоминают сраный Саус Сайд.

— Пообещай, что поедешь со мной. Всего лишь маленький отпуск, неделя максимум. Ничего страшного не произойдёт, если ты уедешь на неделю, я те отвечаю.

Они смотрят друг в другу глаза — кто выиграет? Наконец, Иен сдался. Улыбка расцветает на его лице, когда брат самым наглым и притворным образом делает щенячьи глаза.

— Господи, ладно. Уговорил, — фыркнул Иен, закатив глаза. — Буду везде ходить с тобой и позориться за твоё здоровье перед ботанской братией.

— Просто приди один раз на мою презентацию и всё, этого хватит, — заверил его Лип, заметно оживившись. — Всё остальное время можешь валяться на пляже, подальше от «ботанской братии».

Радостное предчувствие уносит его мысли куда-то вдаль. Он на самом деле мечтал увидеть мир когда-то. Но когда стало ясно, что с карьерой в армии точно не сложится, эту мечту он тоже позабыл. Сейчас стало ясно, что это было зря. Калифорния — далеко не самое последнее место, с которого можно начать.

— Спасибо, бро, — сказал Иен, чокаясь своей кружкой с кофе с кружкой брата. — Что меня с собой позвал.

— Ещё бы нет, — ухмыльнулся Лип, протянув ладонь и потрепав Иена по руке. — Окей, мне надо в библиотеку до пар успеть. Отпишусь тебе вечером насчёт точной даты, возьмёшь отгулы, — он подошёл к двери и, застёгивая куртку, добавил:

— И удачи сегодня. Всё будет отлично. А если не будет, вспомни, что совсем скоро ты увидишь океан.

***

— Бля, ебучие супермаркеты, — брюзжит Микки, кинув книгу в яркой обложке с драконами Иену, чтоб завернул. — Сколько тут погани ошивается, я ебал. Не мог поближе к нам выбрать какой-нибудь книжный?

— У нас есть книжные? — Иен поднял голову, бросив на Микки полунасмешливый-полускептичный взгляд.

— Ну был же у школы, не? У меня брат оттуда таскал зачем-то.

— Ты имеешь в виду библиотеку? — хохотнул Иен, замотав головой.

— Ну да бля, какая разница, — буркнул Милкович, поворачиваясь к рыжему. Тот сидел на диванчике у стеллажей с комиксами и пытался присобачить книжку к крышке праздничного торта так, чтобы вышло красиво. Пиздюк-эстет. Ещё и губу так выпятил…

— Что вообще за дети пошли? Я б на день рождения чё угодно попросил, но не книжки, — недоумевает Микки, заставив себя переключить внимание с губы Галлагера на полки с чтивом. — Чё это вообще? Какая-то гейская хрень про эльфов. Прям как тот фильм, который ты заставил меня смотреть тогда…

— Блин, Мик, ты перестанешь уже ныть по этому поводу? Это было десять лет назад, мы даже часа не просмотрели и начали трахаться прямо перед теликом на диване. И к тому же парень из второго братства был горяч, не пизди мне тут, — огрызается Иен в ответ. — И я не знаю, Ев умный ребёнок. Это мы с тобой траву и наличку клянчили у старших на днище, а он в хорошей среде растёт.

Микки потёр нос и вздохнул. Рыжий в чём-то прав, но всё равно это странно.

— Надо ещё что-то ему взять, на всякий случай. Чую я, что Света попёздывает.

— Нет, если Света сказала, что он хочет книгу, значит, он реально хочет книгу, окей? Она не станет так поступать, Мик, — Иен отложил подарок и встал на ноги. Положив ладонь на его предплечье, он успокаивающе погладил Микки по руке и, достигнув ладони, попытался сплести его пальцы со своими, но Милкович отпрянул, нервно скрестив руки на груди.

— Мик, мой отец мне на день рождения давал бутылку пива и в глаз. Тебе это знакомо так же, как и мне. А книгу подарить — это здорово, реально здорово. Ему понравится. К тому же, я думал, ты тоже типа нердом стал…

— Ни хуя подобного, просто в тюрьме делать нечего было, — крякнул Микки, пожимая плечами. — Ладно. Ты ему что подаришь?

Иен наклонился и достал футбольный мяч из своей сумки. Маленький красный бант, повязанный сбоку, немного приуныл, но малому определённо будет до пизды. И на бант, и на книжку, и на торт будет похер, когда он увидит подарок Иена.

— Фи купила Лиаму, когда он был в возрасте Ева, так что…

— Сука, Иен, ты издеваешься? — разочарованно протянул Микки.

У рыжего моментально спадает улыбка с лица.

— Что? Что не так?

— Вот это ему реально понравится. — пробурчал Микки, вскинув брови и закусив губу. — Пиздец, а я тут с книжкой, блять. Ебануться.

Иен глубоко вздохнул и отбросил мяч в сторону. Поднявшись с корточек, он едва протянул руки к Милковичу, чтобы обнять его за плечо, но тот снова отскакивает и качает головой.

— Мик, слушай, расслабься. Всё будет замечательно. Ну давай сделаем общий подарок, если ты так переживаешь.

— Вот уж точно нет, — Микки посмотрел на него, как на идиота, и у Иена в животе заворочалось что-то нехорошее. Что он опять сказал не так? — Я не знаю, Галлагер. Малой может неправильно всё понять.

— В смысле «неправильно»?

— Ну, бля… Я не хочу, чтобы он думал про нас раньше времени, понимаешь?

«Я не хочу, чтобы он считал нас парой», — слышит Иен. «Я не хочу, чтобы он думал, что мы геи.» Если до этого он барахтался в луже нехороших предчувствий, то сейчас Микки своими словами налил ему целый колодец. Каеф.

Иен чувствует себя полным дураком. Ведь неспроста у них не было секса ещё. Не было никаких намёков на определённые договорённости, на определённые отношения, а он уже общий подарок хочет сыну сделать. От двоих. От семьи. Нет никакой семьи.

Он всегда бежит вперёд паровоза. Как бы сильно Иен не старался разумом, его сердце всегда торопится.

— Хэй, всё хорошо?, — нахмурившись, спросил Микки.

«Нет, не хорошо. Я хочу знать, на какой стадии мы находимся. Хочу, чтоб всё было, как раньше.»

— Да, всё нормально.

— Точно? Ты как кощей бледный. Как чувствуешь себя? — Микки трогает его лоб, и Иен изо всех сил старается улыбнуться в ответ, чтобы не дать внутренней боли проступить на лице. Сегодня для Микки важный день, и он не хочет портить его своими глупыми и, возможно, необоснованными предчувствиями.

— Всё нормально, — шепчет он, убирая руку Милковича со лба и наконец сплетая его пальцы вместе со своими. — Может, ты тогда и мяч от себя подаришь?

— И то, и другое от меня, что ли?

— Да.

— Не, чел, нахуй. Давай уж как есть оставим. Если я буду выглядеть как бабулька с корзинкой яблок, трясущаяся у дверей соседей на Хэллоуин, виноват будешь ты, пидорюга, — смеётся Микки, шутливо тыкая его в бока. — Ебать, девятилетнему книгу дарить. Пиздец, конечно.

Иен отбился, легонько тыкнув его в ответ в живот. Тот пофыркал и снова отвернулся к стеллажам, взяв с полки какой-то комикс и начав листать его.

Иен подошёл сзади, обнял его за талию и, вспоминая неудачный опыт сегодняшнего дня, медленно и без напора притянул к себе. Покупателей было немного, и этот момент они разделили только вдвоём. Микки тёплый, мягкий и дышит очень вкусно; Иен ловит это дыхание и любимый запах, чувствуя, как внутри всё сжимается от нежности при виде поднимающихся и опускающихся ресниц. Он чувствует, как Милкович расслабился в его руках, как напряжение медленно уходит из его тела глубоким выдохом.

Да, всё ещё не так, как раньше. Возможно, как раньше больше никогда не будет.

Но Мик сейчас здесь. С ним.

 ***

В парке солнечно и тепло; хочется снять ветровку и наслаждаться прекрасной погодой. Иен так и делает. Закинув куртку на заднее сиденье, он смотрит через задние сиденья, чтобы припарковаться.

— О, вон они, — воскликнул он, внезапно заметив Светлану и Ева на лавочке совсем недалеко от дороги. — Смотри, у мелкого чё в руках. Я же тебе говорил, он любит читать.

— Тут же рукой подать от твоего дома, Иен, — сказал Микки, взволнованно оглядываясь по сторонам. — Чё ты не сказал?

— Мик.

— Бензин некуда девать, что ли? Я бы на метро доехал…

— Я сам хотел тебя забрать, — перебил его Иен, наконец поставив машину на место и заглушив двигатель. Повернувшись к Милковичу, он протянул руку к его лицу и погладил его по щеке. Микки не отстраняется, и Иен выдыхает с едва слышным облегчением, поглаживая большим пальцем по скуле.

— Я хочу проводить с тобой как можно больше времени, Мик. Насрать на бензин.

— Окей, ладно. Ты закончил с нежностями? — самодовольно бурчит Микки. На его губах проклёвывается улыбка. Хоть он и сдерживает её, как может, Иен чувствует за собой победу. — Пошли. Светка яйца откусит, если опоздаем.

— Я сомневаюсь, что она до сих пор этим занимается, — хохотнул Иен, выходя из машины.

— Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

— Эй! Дерьможор! Морковкин! Сюда, — на удивление приветливый Светланин голос раздался слева, доходя до их слуха сквозь детский смех и шум проезжающих мимо машин. Микки нахмурился и вскинул ладонь в качестве приветствия, а Иен, в свою очередь, широко улыбнулся, услышав старое прозвище.

Евгений моментально отрывается от чтения и роняет свою книгу, вскакивая со скамейки и мчась к ним со всех ног с выражением неподдельного счастья на лице. Иен предположил, что он бежит к Микки. И Микки, кажется, подумал то же самое, судя по тому, как он чуть присел и протянул руки к сыну. Осознание того, что именно он был целью Ева, пришло к нему только тогда, когда мальчик врезался в него и в секунду облепил руками и ногами.

— И-и-ийен! — визжит Ев, повиснув на нём. — Мы пойдём за мороженым сегодня? Как раньше?

— Конечно, пойдём, — Иен улыбнулся и потрепал мальчика по волосам, бросая нервный взгляд в сторону Микки. — Ты помнишь, как мы ходили?

— Да-а, — протянул Ев по-русски, — мы каждую пятницу ходили же! — добавил он, посмотрев на него так, словно это самый глупый вопрос в его маленькой жизни. Возможно, так и есть. Дети понимают и запоминают намного больше, чем принято думать. — Мама мне покупает, но оно не такое. И только по одному шарику.

— Один шарик? Всего-то? Ну, тогда нам придётся это исправить. Шоколадное тебе, как всегда?

Евгений с энтузиазмом кивает несколько раз, и Иен не может сдержать тёплую улыбку. Тепло разливается у него в груди — такое же чувство, словно Еву три месяца, словно Иен снова качает на руках этот малюсенький свёрток.

— Сладкоежка, — фыркнул Иен, приобняв малого за плечи. — Папа у тебя тоже сладкоежка, сникерсы с собой таскает, — с этими словами они оба обратились к Микки.

У Милковича абсолютно нечитаемое выражение лица. Трудно распознать, о чём он сейчас думает, разговаривая со Светланой и поглядывая на них. Пускай на лице у него улыбка, она какая-то вымученная, что ли — словно Мик борется с чем-то. Большим пальцем он потирает нос, как всегда бывает, когда он волнуется. Глаза блестят.

— Ты любишь сникерсы, пап?

— Да, — подтвердил Микки чуть хрипловатым голосом, сделав шаг навстречу мальчику.

— А мороженое? Шоколадное мороженое? — не унимается Евгений.

— И мороженое тоже. Давно не ел уже, — Микки медленно присел перед Евом, заглядывая тому в глаза и в едва заметном жесте протягивая руки. Иен знает, как тяжело это для Микки, и улыбается от осознания того, что тот смог пересилить себя. — Иди сюда, малой.

Евгений склонил голову набок, неуверенно посмотрев на мать. Светлана кивнула ему, и Ев, деловито поведя плечом, обнял отца.

— Какой красавчик теперь у нас Морковкин, — с дружелюбным оскалом проворковала Света, тыкнув Иена под ребра и ненавязчиво отвлекая от трогательного воссоединения отца и сына. — Поправился, ладный стал мужчинка. Знаешь, как те, которые тощий любовник в порно таскать на руках. — она хохотнула, оглядывая его с ног до головы и одобрительно кивая.

— Тебя твой не таскает? — парирует Иен, утягивая Светлану в приветственные обнимашки. — Рад видеть тебя. Хорошо выглядишь.

— Ага, знаю. Дерьможор тоже неплохо смотреться, — говорит она, кивая в сторону Микки и Евгения. Они всё ещё обнимались. Микки гладил сына по голове, уткнувшись носом мальчику в плечо, а по щекам его текли блестящие дорожки.

— Как у него дела?

— Работает…

— Воу, — Света вскинула брови и улыбнулась. — Уже хорошо.

Выпустив Ева из объятий, Микки прокашлялся и быстро вытер глаза рукавом. Иен хочет подойти, хочет взять его за этот рукав и притянуть к себе, но остаётся на месте.

— Долго тут сидите? — спрашивает Милкович, поднявшись на ноги и обращаясь к Светлане. — Мы в пробке проторчали полчаса.

— Не, пять минут. Пунктуальность, — ухмыльнулась Светлана. — Ев, остаться с папа хочешь, да? Поговорить. А мы с Морковкин пошли за мороженое. Расскажи про научный выставка. Евгений занять второе место.

— Вау, молодчина, — сказал Иен, искренне радуясь за сына. — Поздравляю, — он протягивает мальчику ладонь.

— Спасибо, Иен! — пискнул малыш, с размаху дав ему «пять» своей маленькой ручонкой. Густо покраснев, Ев замялся и опустил голову, так что волосы упали ему на лобик. — Тот с первым местом был лучше. Я уже знал, что он выиграет.

Микки похлопал сына по спине и нервно улыбнулся им со Светланой, когда они собрались отойти в магазин и оставить его наедине с ребёнком. Но последний, сам того не понимая, выручил отца:

— Я расскажу папе сейчас, а Иену позже расскажу. После мороженого, — с этими словами он взял Микки за руку и потащил его вглубь парка.

— Пойдём, пап.

Милковичу ничего не оставалось, кроме как тащиться за ним. Обернувшись, он поймал взгляд Иена, и они улыбнулись друг другу.

 ***

День проходит гораздо спокойнее, чем ожидал Иен. Микки не переставал улыбаться с тех пор, как увидел сына, и Ев, похоже, тоже неплохо проводит время. Они счастливы, прямо как в старые времена — без оглядки на то, что в те самые старые времена они никуда вот так не выбирались, потому что были вечно зациклены на собственных проблемах, болезнях и работах, чтобы потратить целый день на совместный отдых в парке.

Светлана отошла поговорить по телефону, а Мик ушёл забрать подарки из машины, поэтому они сидят с Евгением у фонтана вдвоём. Малыш прижался к нему, свесив ноги внутрь и пытаясь посчитать монетки на дне.

— Эм-м, Иен? — робко и почти шёпотом начинает Ев, повернувшись к нему.

— Что такое?

Евгений прикусил губку и нахмурился, не зная, как начать. Иен видит это — милковичевские манеры дают о себе знать уже в таком возрасте. Удивительно.

— Можно, я спрошу кое-что?

Он всегда поражался тому, насколько умён и тактичен был их ребёнок. Держится, как взрослый, говорит, как взрослый.

— Конечно, можно. Всё что угодно, — ответил Иен, обнимая малыша за плечи. — Что ты хотел узнать, дружок?

— Папа снова уедет?

Иена словно в живот ударили.

— Почему ты так думаешь?

Евгений пожал плечами и наклонил голову, уставившись в свои кроссовки.

— Не знаю. Я… Просто я не хочу, чтобы он уезжал опять в то место. Хочу, чтобы он тут остался. Я знаю, что он не может к нам приехать жить в Нью-Йорк, но пусть он будет с тобой здесь? Мы с мамой сможем приезжать к вам. Только не в то место. Можно так, пожалуйста? — Ев тараторил полушёпотом.

— Не переживай, в то место он не вернётся, — ответил Иен, крепче обняв мальчика за плечи и целуя в макушку. Детская непосредственность, с которой сын сказал всё это, растрогала его. — Папа очень рад, что ты приехал, Ев. Он тебя любит и ни за что больше не уедет, не беспокойся.

— А он хороший? — спросил Евгений, заглядывая ему в глаза. — Мама говорит, что да, но они кричат друг на друга всё время.

— Очень хороший, — подтвердил Иен, перебирая волосы Ева. — Самый хороший и добрый из всех, кого я знаю. А что, тебе кто-то сказал, что нет?

Евгений снова пожал плечами.

— Нет, просто Джина сказала, что только плохие люди отправляются в тюрьму, поэтому мой папа — плохой. А ещё она сказала, что тюрьму построили, чтобы держать плохих людей подальше от нас. И в кино то же самое говорят, я видел. Но папа, кажется, хороший…

У Иена словно дыра в груди открылась. Впервые он понял, как должно быть тяжело детскому мышлению воспринять вот это вот всё. Когда ты маленький, ты не понимаешь полностью разнообразия этого мира. В твоём сознании живут герои и злодеи, ты различаешь понятия на чёрное и белое, не выделяя огромного серого пространства между ними. Скорее всего, Светлана пыталась что-то объяснить, но дети не только наивны, они ещё и жестоки — ничего удивительного, что сплетни, которые родители одноклассников Ева травят у себя за дверями, просочились через детей. Иен знает, каково это. В начальной школе, несмотря на то, что благодаря Фионе они с Липом не ходили как последние захлюстки, их всё равно дразнили. Много чего говорили: и что они вшивые, и что не моются и похожи на крыс, которые без конца размножаются и вообще неубиваемые. Иен помнит, как он злился на Фрэнка, на Фиону, за то, что не выгонит его, и даже на себя — за то, что считал себя отбросом из-за этого.

— В тюрьме много плохих людей, Еви, — осторожно начал Иен, обдумывая каждое слово. Он не уверен, что он именно тот человек, с которым Евгению нужно обсуждать такие вещи. Он не хочет нарушать границы, но тем не менее, если уйти в недознанку и не ответить правильно, ребёнок сам додумает ответ, и неизвестно, каким он будет. — Но там и хорошие люди тоже есть. Хорошие люди, которые совершили ошибку.

— И папа совершил ошибку, да?

— Да, именно так. Но он усвоил урок и стал ещё лучше. Массовая культура нас обманывает, Ев. В кино не дают правильных понятий о жизни. — Иен решил говорить по-взрослому. Смышлёный, всё понимает уже. — Тюрьма не только для того, чтобы изолировать плохих людей от хороших, но ещё и для того, чтобы помочь хорошим людям, которые наделали ошибок. Хорошие люди туда не возвращаются, и папа тоже туда не вернётся, понял? — Иен ещё раз поцеловал сына в висок, с нежностью наблюдая за реакцией мальчика — тот, кажется, приободрился.

— Понял, — широко улыбнувшись, засмеялся Ев.

— Твой папа — замечательный, и он тебя очень любит, поверь мне.

— И тебя он тоже любит, да?

Иен поперхнулся воздухом.

Вот сейчас кто-то точно переступит за рамки. Потому что отвечать на такое — определённо выходить за рамки. Микки ему не простит, если… Если вдруг.

Потому что он понятия не имеет, как Мик определяет сейчас их отношения и что можно говорить Еву. Нужно было заранее договориться с ним на этот случай.

— А… Тебе это мама сказала?

— Мама сказала, что ты папе лучший друг, и что вы дружите очень давно, ещё с тех пор, когда вы были маленькими.

Ну, что ж, не так далеко от правды. Кроме Липа, Мэнди, Дебби и, естественно, Микки, он ни с кем так близок не был. Конечно, там, кроме влечения и любви было что-то ещё.

— Так и есть, давно дружим. Мы лучшие друзья, и я очень люблю твоего папу.

— А он тебя любит?

Иен в замешательстве проглотил ступор, комом стоящий в горле.

«Я не знаю. Я пиздец как надеюсь, что он любит меня и хочет обратно всё, Ев, но это так сложно, ты даже не представляешь…»

— Конечно, — наконец выдавил он. — Лучшие друзья ведь должны друг друга любить, так?

— Значит, ты тоже никуда не уедешь и будешь всё время тут? — радостно воскликнул Ев. — Не уедешь от него?

— Нет, не уеду. Мы будем часто видеться, Ев. Я тебе обещаю.

Иен осыпает лоб мальчика поцелуями. Туман, который стоял у него в голове всё утро, постепенно начинает рассеиваться. Внезапно знакомый голос выводит его из этого умиротворённого состояния. Не было печали…

— Эй, Иен? Это ты?

Иен моментально напрягся. Отстранившись от Ева, он нехотя обернулся. Почему-то именно сейчас, блядь, именно в этот день нужно натолкнуться на бывшего. Типичная удача семейства Галлагеров.

— Привет.

Успешно избегая пересечения с Эйбом в течение нескольких месяцев, Иен вдруг осознал, что сейчас бежать некуда. Тот стоит перед ним с неуверенной, тревожной улыбкой, перебегая взглядом от него к Еву. Не изменился — всё так же ходит в мокасинах и заляпанных краской джинсах с подворотами, всё те же блестящие карие глаза и кудрявые светлые волосы.

— Я тут рисовал неподалёку. Погода хорошая… Ну, знаешь, — он неловко мотнул головой и показал скетчбук, как бы доказывая свои слова.

— Это кто? Твой братик, с которым я не знаком? — пропел парень, присев перед Евом и подав ему руку. — Привет, меня Эйб зовут. Я друг Иена. Приятно познакомиться.

— А я Евгений! Но вы можете звать меня Ев, если хотите. Произносить легче, — Ев принял рукопожатие, взяв Эйба за руку и энергично пожимая её. Несмотря на панику, Иен просто не смог не усмехнуться про себя. Каким образом у двух самых закрытых людей из его окружения получился такой открытый миру и людям отпрыск?

— Я тоже друг Иена. У вас офигенские волосы. Они от природы так вьются?

— Спасибо, чувачок. Да, от природы, к сожалению. Меня в школе дразнили, говорили, что я похож на швабру, — Эйб усмехнулся и застенчиво прочесал рукой сквозь копну светлых завитушек.

— Они просто завидовали, — с гордостью эксперта подметил Ев. — Я бы сам с такими кудрями походил. Или с рыжими, как у Иена. У него тоже классные волосы, да?

Эйб ухмыльнулся и перевёл глаза на Иена, остановив взгляд сначала на его волосах, потом — на лице. Иен отвернулся, отчаянно стараясь сохранить спокойствие. Нужно найти какой-то легальный способ избавиться от бывшего до тех пор, пока не вернётся Мик. Это его день. Ничто не должно омрачить этот прекрасный день. Иен просто не может этого допустить. Но как бы судорожно он ни пытался подобрать наиболее вежливые слова, ничего не приходит в голову. Словно короткое замыкание в башке.

— Блядь, это ещё кто?

Иен вздрогнул и обернулся. Микки быстрыми шагами приближался к ним.

Блядь.

Подойдя, он остановился рядом с футбольным мячом под одной рукой и упакованной в обёрточную бумагу толстой книгой. Евгений сразу же подскакивает с бортика фонтана и выхватывает мяч у него из рук, смотря на подарок, как мать на новорожденного ребенка.

— Это мне?! Мне-е?! Спаси-ибо!

Эйб засмеялся, и Ев, обернувшись к нему, а затем к отцу, пропищал:

— О, пап, это друг Иена. Он добрый.

— Друг, значит? — вскинул брови Милкович. — Не помню, чтоб ты приглашал кого-нибудь из друзей сегодня.

— Ой, я тут просто неподалёку был, — воскликнул Эйб, указывая себе через плечо на скамеечный ряд, прежде чем Иен смог сказать что-нибудь в своё оправдание. — Я не хотел мешать, простите. Случайно вышло. Увидел Иена и подошёл поздороваться. Меня Эйб зовут, кстати, — парень дружелюбно улыбнулся и протянул Милковичу руку, а тот смотрит на неё так, словно ему бомбу протягивают. Иен выдохнул, понимая, что сейчас будет пипец, но всё обошлось. Ев ещё раз восторженно прокомментировал волосы Эйба, и Иен буквально услышал, как Микки, переборов себя, стиснул зубы.

— Микки, — и протянул руку для рукопожатия.

— О-оу, тот самый Микки! Круто, наконец, познакомились с тобой, — произнёс Эйб. Интонация его голоса практически не изменилась, только в глазах проступили какие-то незнакомые доселе Иену нотки. — Иен много о тебе рассказывал.

Это ложь. Единственная причина, по которой Эйб наслышан о Милковиче — письма в тумбочке у кровати у него дома, которые он нашёл. Пожалуй, он даже благодарен Эйбу за то, что тот пытается за него разрулить ситуацию, потому что сам он вообще не в состоянии что-то сказать. Из всех чрезвычайных проишествий это было самым последним, чего он сегодня ожидал.

— Да, тебя Иен тоже упоминал, — невозмутимо проворчал Микки. — Но мы тут немного заняты, если ты не понял, так что…

— Конечно, ребят, разумеется, я понимаю. Я пойду. Извините ещё раз, — Эйб вскинул руки, замотав головой. Отойдя назад на пару шагов, он снова обратился к Иену.

— Можно тебя на минуту? Всего минуту, я не задержу.

— Серьёзно, блядь? Никуда он с тобой не пойдёт, — моментально ощетинился Милкович.

— Пап, что случилось? — пискнул Ев, с тревогой на маленьком личике наблюдая за взрослыми.

— Ничего не случилось, Еви, — заверил его Иен, внезапно обретя дар речи. — Я просто пойду попрощаюсь со своим другом быстро-быстро и тут же вернусь к вам, хорошо? Поиграйте пока с папой в футбол.

Если бы взглядом можно было убить, одного такого от Микки сейчас хватило бы, чтобы отправить его в ад сто пятьдесят четыре раза. Кажется, он вообще не заинтересован в том, чтобы понять, что Иен просто пытается не разжечь выяснение отношений на глазах у ребёнка.

— Делай, что хочешь, Галлагер, — выплюнул он, взяв сына за руку и уходя прочь.

— Блядь, Эйб, какого хера вообще… — начал он через несколько секунд, когда они оказались вне зоны слышимости.

— Нет, Иен, это ты «какого хера», — прошипел Эйб. Дружелюбие с его лица как ветром сдуло, и Иен чуть отпрянул. — Ты не имеешь никакого права злиться на меня сейчас! Сам тупо сбежал с выставки, ни до свидания, ни прощай, нихуя вообще! А потом мне на порог выгружают мои вещи, ты не берёшь трубку, избегаешь меня на улице… Это чё, бля, такое? Если бы при мне не осталось чувство собственного достоинства, я бы у тебя на пороге поселился. Я любил тебя, Иен. А ты? Ты просто взял и ушёл без объяснения причин.

«Типичный Иен Галлагер», — с горечью вспомнил Иен ссору с Липом, и в груди неприятно кольнуло.

— Я сказал тебе, почему я ушёл.

— И это всё? Из-за картины, серьёзно? Ну прости, что я не посоветовался с тобой сначала, — гнев в голосе парня сходит на нет, оставляя за собой только печаль, и Иен чувствует себя самым мудацким мудилой. — Мне правда жаль, что так вышло, Иен. Я не хотел тебя обидеть. Думал, тебе понравится, правда.

Иен внезапно чувствует дикую усталость во всём теле. Он устал — просто стоять здесь, слушать бывшего, устал просто находиться в этом моменте. Эйб неплохой парень, даже очень хороший, и Иен не хочет заканчивать всё на таких нотах, но ему действительно нечего сказать. Иен вообще не очень, когда дело доходит до расставаний. Просто сбежать всегда было легче, чем объяснить хаотическую природу его мозгов.

— Я сегодня не в лучшем… Блядь, слушай, я правда сегодня не могу тебе ничего объяснить. Я знаю, что налажал, но…

— Вы встречаетесь? — прервал его парень, кивнув в ту сторону, куда ушли Милковичи. Иен закусил щёку и чуть повернулся, боковым зрением заметив, что Микки вроде как смотрит в их сторону.

— Типа того, — тихо отвечает он. — По крайней мере, я хочу этого.

— Интересный тип, — пробормотал Эйб, отведя глаза в другую сторону. — Не такой, как я себе представлял, когда читал. Думал, здоровый мужичина под потолок с забитыми рукавами или чем-то таким.

— Ну, как видишь, ты ошибся.

— Горяч, хоть и грубоват.

— Я не помню, что спрашивал твоего мнения.

Эйб испустил длинный выдох и снова провёл рукой по волосам.

— Я не знаю, зачем я всё это говорю, Иен, — признался он, качая головой. — Ты никогда не делился своими мыслями, когда мы были вместе, так что я не знаю, с чего я решил, что сегодня будет по-другому и мы сможем наконец-то поговорить.

— Я не могу сегод…

— Ты не в состоянии сегодня, я понял, — кивнул Эйб, закатив глаза. — Это была плохая идея вообще, и я знаю, что тебе до лампочки, поэтому оставлю тебя в покое. Просто хочу, чтобы у тебя было всё хорошо, ты знаешь. Просто мне казалось, что у вас слишком много плохих воспоминаний из совместного прошлого, поэтому я не…

— Микки в целом для меня самое лучшее воспоминание, Эйб, — отрезал Иен.

— Ну… Окей. Тебе лучше знать, — окончательно сдался Эйб. Ему больно это произносить, Иен видит это и разрывается между тем, обнять его напоследок или просто уйти. Всё же он не делает ни того, ни другого, словно приклееный к асфальту стоит, чувствуя себя в конец измождённым. — Прости, если давил на тебя или требовал слишком многого.

— Ты не давил, просто… — Иен сделал паузу и глубоко вдохнул. Просто он не будет врать сейчас. Просто скажет, как есть. — Там очень долгая история. Я люблю его. С пятнадцати лет. Теперь, когда он вернулся, я просто хочу уже всё сделать правильно и навсегда. Прости, что обманывал тебя и вообще втянул в свои проблемы.

Эйб, кажется, смягчился — на лице у него теперь какое-то подобие грустной улыбки.

— Всегда любил сэдбоев. Да, — вздохнул он. — Красивые, но в конце уйдут к другому. Я бы всё равно узнал, но спасибо, что сам рассказал мне всё. — Парень перехватил скетчбук двумя руками, словно щит. — Я не держу на тебя зла, Иен. Не бегай от меня, как от огня, если случайно столкнёмся, окей? Я не кусаюсь.

— Я знаю. Прости ещё раз, — произнёс Иен, сам поражаясь тому, как легко из него выходят слова извинения. Вероятно, ему давно нужно было научиться вот так просто объясняться с людьми, без побегов и истерик. — Если хочешь, можем позже ещё пересечься, но сейчас правда не самое время. Мне нужно идти к ним.

Эйб понимающе кивнул, опустив глаза.

— Малой прикольный.

— Да.

— Парень твой тоже, — добавляет он и подмигнул, казалось бы, с желанием подбодрить, но получилось как-то вымученно и неестественно. — Удачи тебе во всём, Иен.

— Да, э-эм, тебе тоже, — Иен чуть отпрянул, когда Эйб заключил его в короткие объятия. Всё, о чем он мог думать в тот момент — хоть бы Мик не заметил и не подумал чего лишнего. Тем не менее, он не оттолкнул парня. Он в долгу перед этим человеком. Просто у него не было ни единого шанса, потому что сердце Иена Галлагера навсегда принадлежало другому.

***

Игра в самом разгаре, когда Иен возвращается обратно. Блестящая оберточная бумага торчит из урны рядом с лавкой, а новая детская книжка высовывается из рюкзака Евгения.

— Ну как, понравилась книжка? — спросил он у Светланы, которая, напялив солнечные очки сидела рядом и потягивала воду из бутылки.

— А то, — ответила та, убрав рюкзак себе на сторону, чтобы дать Иену сесть рядом. — Радости полные штаны. Это следующая из его любимая серия книг. Про рыцари какие-то. Сразу хотел садиться читать, но не. Пусть играть на улице в мяч. Погода заебись.

— Ну и отлично, — улыбнулся Иен. — А то Мик переживал.

— Да, сложно понять, да, — кивает Света. — У меня нет время читать, да и то эти истории, всякая благородный чушь, добро и зло. Но Ев нравится. Алекс тоже нравится. Они всегда болтать по эта чепушья. Иногда мне просто хочется убить их обоих за это.

— Всё хорошо у вас? Как он вообще?

— Да, он дома с нашей Инной. Человек, который сидит с твой ребёнка и не жалуйся — это хороший человек, сам знаешь.

— Привози её с собой в следующий раз, — предложил Иен. — На фотках прям твоя копия. Я б с удовольствием понянчился.

— У меня есть новые! — воскликнула она и полезла в сумочку за телефоном. — Волосики отрос, больше похож на девочку сейчас стала. — Светлана потыкала по экрану несколько раз и повернула телефон к Иену.

— Никто не примет её за мальчика с этим огромным розовым цветком на голове, я тебя уверяю, — фыркнул Иен.

Светлана снова провела пальцем по сенсору. На экран выплыло фото с Евгением, где он держит малышку на руках. На нём Ев с нежностью смотрит на сестру и улыбается.

— Вот очень хорошая фотка, на самом деле. Ты только посмотри на это… Не ревнует тебя к ней?

— Не-а, очень милый и хорошо себя ведёт. Любит очень сильно её, всегда рядом с ней сидеть, если я прошу, — с гордостью сказала Света. — А ты

смотри на говножора, тот хорошо с Евом, да? Я думала, там всё будет… Бля, как это по-английски… Неловко. Думала, всё будет неловко.

Иен смотрит на Микки и Ева. Они над чем-то хохочут; Микки, зажмурившись от смеха, выглядит настолько счастливым, что Иен не может не улыбнуться сам. Ему до сих пор странно видеть его на свободе, с ним, здесь в парке, на свежем воздухе и в окружении людей. Всё это очень странно. Микки никогда не показывал своего счастья раньше, только когда они были наедине и то — урывками, редкими моментами, когда никто не видел и не мог использовать этот момент слабости против него.

— Да, он действительно отлично справляется, — соглашается Иен. — Спасибо, что привезла его, Свет. Это реально многое значит. Для нас обоих.

— Да херня вопрос, — улыбнулась Света, убрав телефон и ласково погладив его по плечу. — Тебе спасибо, что помощь все эти годы. Было не лишнее, хоть и не обязательное. Не должен.

— Нет, я должен был, Свет, — вздохнул Иен. — Это и мой сын тоже. И этого было мало…

Светлана фыркнула. Сняв очки, она склонила голову и посмотрела на него с мягким, почти материнским укором.

— Ты не первый подросток, который плохое расставание. Или не первый с болезнь психика, я не знаю. Слишком много самокритика, Морковкин. — С этими словами женщина погладила его по щеке и вдруг неожиданно ущипнула за нос. Иен ойкнул.

— Перестань самобичеваться и не думай себе. Много думать — скорее состариться. У тебя слишком красивое личико, чтобы портить его морщиной.

***

Время к вечеру. Время сворачиваться и разъезжаться по домам; многие семьи, отдыхавшие в парке, уже так и делают, растаскивая своих орущих детей по машинам.

Они тоже начали собираться. Евгений отказывается класть свою новую книгу в материну сумку. Светлана наконец сдаётся, махнув рукой, и мальчик с книжкой в цветастой обложке с драконами гордо дефилирует мимо чикагских шалопаев такого же возраста, которые начали было смеяться, но замолкли, увидев взрослых. У входа в парк они договариваются поужинать всем вместе в кафе неподалёку через час, пока Иен поставит машину в гараж, чтоб пройтись потом всем вместе пешком.

Светлана с Евом уходят, и Микки, ничего не говоря и не оборачиваясь, быстрым шагом направляется к парковке. Иен нагоняет его, и они идут какое-то время в напряжённой тишине. Обычно в последнее время они ходят близко друг к другу, почти соприкасаясь руками, поэтому Иена всё это, откровенно говоря, напрягает. Не то что бы Микки с ним не разговаривал после Эйба, но всё уже было не то.

— Надо поговорить, — выдаёт Микки, когда они подошли к машине.

У Иена на душе заскребли ёбаные кошки. Понеслась душа в рай.

Конечно, ему хочется узнать, что сейчас на уме у Микки, но он надеялся, что тот подождёт до вечера. Иен неохотно кивнул. Такой крутой день был, но, видимо, судьба у него такая всё портить к херам.

— Слушай, я понятия не имел, что он сегодня придёт сюда, честное слово, — выпалил Иен. — Поверь мне, пожалуйста. Я отошёл поговорить с ним только для того, чтобы он не устроил сцену прямо при тебе и при ребёнке, и всё. У нас давно ничего нет, мы не общаемся…

— Я не про это, Иен.

— А про что? — нахмурился Галлагер. Замешательство уступило облегчению, и Иен, расслабившись и выпрямившись, почувствовал, словно ему с души постепенно снимают по одному камню.

— Не-е, ты извини, я как еблан себя повёл. Не ожидал просто. Ну, ты знаешь, ревность типа, всё такое. Но ты вроде как его отшил, да? — Микки тихо смеётся, стараясь не смотреть ему в глаза. — Нормас такой пацан, красавчик, бывший этот твой. Надо было быть к такому готовым.

— Ну, наверное, — пожал плечами Иен.

— Вроде как приятный в общении, все дела.

— Да, — просто ответил Иен, не понимая, к чему клонит Милкович.

Микки закусил губу и пошаркал носком кроссовка по асфальту. Очевидно, он хочет что-то ещё сказать, но вместо того, чтобы добавить что-то про Эйба, он спросил:

— Как думаешь, нормально всё сегодня прошло? С мелким? Ему вроде понравилось всё, не?

— Всё было просто замечательно, Мик, — искренне ответил Галлагер. — Я не видел его ещё таким счастливым. Он рад, что ты вернулся.

У Микки по щекам разливается румянец; он чешет себя по затылку и сплёвывает.

— О чём вы там говорили, пока тот парень не подошёл? Мне показалось, чё-то серьёзное.

— Оу, — Иен заколебался на мгновение. Микки навряд ли оценит, что он разговаривал с Евом на такие темы без его разрешения. Но тем не менее, врать он не будет. Нужно сказать правду.

— Он спросил, вернёшься ли ты опять в тюрьму, и я сказал, что нет. Потом он спросил, почему ты сидел в тюрьме, я ответил, что ты совершил ошибку, но выучил урок и больше не будешь. Я не распространялся, ну, я знаю, что эти вещи не мне ему рассказывать, наверное, поэтому так. И ещё я сказал, что ты хороший человек, и что ты его любишь.

— И… Он тебе поверил? — Микки сморгнул и немного напрягся.

— Вроде да.

— Ну, хорошо тогда. Спасибо, — выдохнул Мик, нервно улыбнувшись. — Спасибо, что сказал ему это.

— Ну так это же правда, — просто ответил Иен. — Ещё спросил, любишь ли ты меня.

— Чё? — Микки повысил голос, и Галлагер инстинктивно отступил на шаг назад. — В смысле, блядь? Ему Светлана чё-то говорила?

— Я так и спросил. Она ему говорит, что мы лучшие друзья, он не зна…

— И что ты ему сказал?

Это было произнесено с таким обвинением, что внутри Иена тут же что-то надломилось. Лопнуло терпение, сорвало крышу — называй, как знаешь, но он больше не может сдерживать этот огромный груз, который давит на него весь день. Разумом он понимает, что между ними всё гораздо сложнее, чем когда они были подростками, но… Снова становиться тщательно скрываемым объектом в жизни Милковича?

— Да пошёл ты, Микки.

Резко развернувшись, он собрался обойти машину, чтоб сесть на водительское место, но Милкович хватает его за плечо и разворачивает к себе.

— Ай, Галлагер, чё такое-то? Ответь на вопрос.

— Я сказал ему, что ты мой лучший друг, и что я люблю тебя как друга, — отчеканил Иен, стряхивая руку Микки со своего плеча. — Нормально? Пойдёт? Или тоже чересчур по-гейски?!

— Блядь, Иен, — вздохнул Милкович, с укором поджав губы. — Я, в смысле… Ну сам подумай, по-любому это будет пиздец тяжёлый разговор, и я этого разговора пиздец как не хочу, но если он до сих пор про нас не знает, то скоро всё равно докумекает. Смышлёный малый. Я не удивлюсь, если он уже чё-то просёк, потому что его мамаша при каждом телефонном разговоре упоминает наши члены. Не в гействе дело, это-то для нового поколения хуйня…

— В чём тогда?

Микки проводит ладонями по лицу и, вздохнув, прислоняется спиной к машине.

— Я не знаю, чел. Я просто не хочу, чтобы он думал лишнее, или многого ожидал, если вдруг что… Я не хочу его разочаровывать, если у нас не сложится, — проговорил он, поднимая на Галлагера виноватый взгляд.* — Я не хочу снова подвести его, как уже делал это не раз. Отношения с ним у меня на первом месте, Иен.

— Я не прошу тебя ставить меня на первое место, Мик, — произнёс Иен, сам удивляясь тому, сколько раздражения сейчас в его голосе. Пусть он понимает, что Милкович хочет донести ему, но ничего не может с собой поделать. Да, он торопится, требует слишком много и не знает, как остановиться.

— Я знаю, — ответил Микки с горечью в голосе. — Я просто хочу убедиться во всём самостоятельно, я не знаю, увериться во всём, прежде чем мы скажем ему, окей?

Иен промолчал.

— Слушай, я не понимаю, в чём…

— Увериться во мне? — Его голос выдаёт его с головой. Он, блядь, на грани и сейчас заплачет. Только не это.

Потому что страшно, страшно вот только воссоединиться со своей семьёй и опять их потерять. Страшно, что Микки вдруг решит: «Не-е, Галлагер, дать тебе второй шанс было огромной, сука, ошибкой, спасибо».

— Это из-за того, что я на голову ебанутый?

— О боже, Иен, нет, — воскликнул Милкович. Протянув было к нему руки, он вдруг опустил их и глянул через плечо. Очевидно, проверяет, далеко ли ушли Светлана с Евом. Потому что не хочет, чтобы сын видел их как пару. Знал, что они вместе.

Один этот быстрый взгляд через плечо разбил ему сердце окончательно. Подумать только, он был так наивен! Думал, что всё вернётся на круги своя вот так легко. Просто тот факт, что он тосковал по Милковичу все эти годы, между делом трахаясь с другими, далеко не возвышает его чувства. Иен всегда знал, что тот умнее и расчётливее, чем кажется сначала. Мик знает его, знает от корки до корки. Смесь сумасшествия, ненадёжности и непредсказуемости во плоти. Он правильно делает, что держится на расстоянии, но, чёрт, как же больно.

— Поехали, — буркнул он, еле сдерживая предательские слезы. Бля, позор. — Я тебя сейчас высажу, иди поужинай с ними, позже поговорим. Не хочу испортить всё опять…

— Окей, по ходу дела, всё, что я сказал, прошло мимо твоих ушей, Галлагер, раз ты пытаешься от меня отделаться, — проворчал Микки, снова хватая его за локоть и успокаивающе поглаживая. — Почему ты так расстроился? Давай поговорим сейчас. Скажи мне всё, что думаешь.

«Потому что я хочу тебя всего. Не свиданки-гулянки и дрочку в перерывах между ними, а прямо вот всё, как раньше. Целого человека в твоём теле хочу, блять, с проблемами твоими, с твоим сыном и с твоими заёбами». Иен молчит, однако, проглотив эту речь. Лучше повременить с вещами, которых он пока не заслужил. И так уже наебенил за сегодня.

— Не, всё нормально. Иди, тебя сын ждёт. Я в поряде.

— Да-а, бля, в поряде он, — цыкнул Милкович, пытаясь заглянуть ему в глаза, но Иен отворачивается. — Давай поговорим.

— Потом, — отмахивается Иен, покачав головой и отступив. — Я вечером тебя наберу, и…

Микки не даёт ему закончить, вдруг подаваясь вперёд. Обняв его одной рукой, другой он хватает за затылок, притягивает к себе и целует. Целует настойчиво и в то же время нежно, одними губами и в рамках приличия, которое позволяет им парковка у летнего парка для детей. Тем не менее, у Иена чувство, словно он словил горячку. Голова кругом, и ему внезапно становится гораздо лучше.

— Прости меня, — прошептал он, зарывшись носом Микки в шею, когда тот отстранился.

— За что?

— За то, что хуйню развёл и паникую вечно.

— Ты меня тоже прости. Просто не уходи вот так на нервах и злой, если чё не так, хорошо? Высказывай всё сразу.

— Оке.

— «Оке»? Куда внезапно все твои речи делись, болтушка? — подтрунивает Мик. Шутливо щёлкнув его по носу, другой рукой он стёр остатки слёз с его щёк.

— Я вымотался, Мик, — наконец признался Иен. — Просто пиздец как вымотался. — Заметив непонимание на лице Микки, он быстро продолжил:

— Не в смысле за этот день, а вообще. Вот уже несколько дней какая-то жопа. С постели едва встаю. Завтра пойду к врачу своему. Не хотел говорить, всё-таки Ев… Не хотел сегодня свою эту тягомотину на тебя наваливать.

Микки нахмурился, с беспокойством глядя ему в лицо.

— Иди сюда, — в следующую секунду произнёс он, и они снова обнялись. — Ты же сам в больницу позвонил, так?

Иен медленно кивнул.

— Это же хорошо. Молодчик, — прошептал Микки, поглаживая его по спине. — Пошли с нами поешь. Или всё-таки домой? Если хочешь домой, то ничего…

— Ты хочешь, чтобы я пошёл? — так же шёпотом спросил Иен, прикасаясь носом к щеке Милковича.

— Конечно, хочу, Иен. Ев тоже расстроится, если тебя не будет. Ты же его самый крутой папка.

Иен отодвинулся и, проморгавшись, глубоко вдохнул вечерний воздух.

— Ну не то что бы.

— Господи, Галлагер, — Микки с грустной улыбкой гладит его по щекам. — Ну так что, ты с нами? Как себя чувствуешь сейчас вообще?

Пиздос, вот как он себя чувствует. Но, тем не менее, уже лучше. Гораздо лучше.

И этого, наверное, достаточно. Потому что всё, чего ему сейчас на самом деле хочется — это провести время со своей семьёй.

— Да нормально. Погнали, опаздываем уже.