it's a beautiful night,

we're looking for something dumb to do.

hey baby,

i think i wanna marry you.

Би-ип. Би-ип. Би-ип.

Мерный писк кардиографа раздавался у Микки над головой. Он открыл глаза и первое, о чём подумал — надо бы позвать медсестру, чтобы дала ему чего-нибудь для спячки. Так прошло какое-то время, пока он дремал; вдруг лучи утреннего солнца в несколько минут залили палату и яркими отблесками упали на рыжую шевелюру, чей носитель пришвартовался на кровати у его ног.

Иен спал, сложив перед собой руки и зарывшись туда головой. Древнее кресло, на котором помещалась остальная часть тела, было наверняка не очень удобным, но, судя по громкому сопению, доносящемуся из приоткрытых губ, спал Галлагер крепко.

— Ну, как у вас дела, мистер Милкович?

Микки аж трепыхнулся. Почему-то такое формальное обращение напоминало об отце.

— Микки, — устало поправил он медсестру. — И да, всё хорошо.

— А ваш супруг? Может, нужно принести кушетку?

Микки снова вздрогнул. Разумом он понимает — персоналу больницы вполне очевидно, что Иен ему не просто друг до гробовой доски, который не уходит спать домой, несмотря на все заверения Микки, что всё будет нормально. Но что-то в глубине души резко огрызается молодой девушке в белом халате, которая обеспокоенно бросила взгляд на кардиограф, что вдруг запиликал с гораздо большей частотой, чем раньше. «Я не педик». Кровь прилила к голове, и Микки уверен, что он сейчас красный как рак.

— Всё хорошо?

Если уж Микки каждую ночь ложится под мужика, спит с ним в одной постели и периодически мониторит сайты недвижимости, выбирая квартиру, чтобы растить в ней детей с этим самым мужиком, то очень глупо было бы отрицать то, что он педик.

Всё-таки Микки не смог до конца преодолеть в себе внутренний протест против своей природы.

— Не надо кушетку, — сдавленно ответил он, взяв себя в руки и пропустив пятерню через взлохмаченные рыжие волосы спящего Галлагера. — Дрыхнет как младенец, сами посмотрите.

— Это очень мило, что о вас так заботятся, — улыбнулась медсестра, подойдя ближе и начав менять капельницу. — Вы прекрасно смотритесь вместе.

Микки чуть не рявкнул на неё, чтоб не болтала; он вроде не спрашивал её мнения, так какого хуя?

— К вам пришли, кстати. Лип Галлагер. Я хотела убедиться, что вы уже проснулись. Впустить его к вам?

«Хуя с два», — разочарованно подумал Микки, еле сдерживая недовольное бурчание. Он хотел уже попросить медсестру выгнать алкаша нахуй отсюда, но если уж тот припёрся в такую рань в субботу, значит, что-то важное.

— Да, впустите.

Ткнув Иена в плечо, Микки ждёт великого рыжего пробуждения; когда этого так и не произошло, Микки снова ткнул его, уже сильнее.

— Эй, ёбушка, вставай.

Иен и бровью не повёл, нагло продолжив сопеть. Милкович сдался, откинувшись на подушки и готовясь встретить бой в одиночку.

— Здарова, свет очей моих. Ну чё-как?

Микки в ответ вскинул средний палец.

— Чё надо-то?

— Ну зачем ты так, — театрально фыркнул Лип. — Я вот тебе кофе пронёс, сказал ей, что это чай, — Лип дёрнул головой в сторону выхода, видимо, имея в виду девушку-медсестру. — Сладенький и крепкий, как любит его величество.

Микки недоверчиво принял стакан из рук Липа и сделал глоток. Действительно, горячий, слащёный и ядрёный, как он любит. Даже чуть не поблагодарил уёбка.

— Он тебя ещё не заебал? — Лип кивком головы указал на Иена.

— Я ему сказал, чтоб шёл домой, тыщу раз, наверное. Ему даже нельзя здесь находиться по правилам, — проворчал Микки, неохотно отставив стакан на тумбочку — чтоб не особенно палиться, что кофе на самом деле вкусный. — В девять всех посетителей выгоняют, а этот пиздюк наулыбал себе перед медсестричками ночёвку.

— Ну да, могёт, — ухмыльнулся Лип. Подойдя к брату, он снял с себя лёгкую куртку и укрыл ею Иена.

Этот жест почти вызвал у Микки улыбку. И то, как он ухаживает за взрослым уже братом, и то, как он старается обращаться повежливее с Микки, пуская лёгкие дружеские шуточки, старается быть на короткой ноге, хотя большую часть времени до опизденения выбешивает Микки. Просто странно, как у Галлагеров всё крепко в семье. Странно, что для ёбаного алкаша Липа отношения с ним как с парнем брата могут быть настолько важны. Микки подмечает это про себя и немного смягчается. Ему в последнее время сложно показывать своё презрение к старшему Галлагеру, потому что его давно нет.

— Я говорил ему идти домой, — снова словно оправдывается Микки. — Я в полном поряде.

— Он же всё равно переживает.

— Без причин переживает.

Лип пожал плечами и прислонился плечом к стенке у окна.

— Ну, ты выйдешь к тому моменту, как мы улетаем в Калифорнию. Я бы тебе не простил, если бы он кинул меня и остался сидеть с тобой здесь, суетясь и охая над твоей перебинтованной жопой.

— Иди нахуй, — усмехнулся Микки.

— Да я шучу, чё.

— Я бы его сам отправил с тобой, — сказал Микки, снова погладив Иена по голове. — Он не затыкался про эту твою Калифорнию и голубые океаны. Чё теперь, из-за меня такой возможности лишаться, хуй там.

Лип медленно закивал.

— Я уже не могу дождаться этого, — признался он. — Как бы наша последняя туса вместе, понимаешь?

Микки вскинул брови.

— Чё-т нихуя не понимаю, — сказал он. — В смысле «последняя туса»? Ты куда-то съёбываешь или чё?

— Не я — Иен.

Микки словно ударили кулаком под дых; рука его застыла в волосах Иена.

— И что бы это, блядь, значило? Куда он собрался?

— Ёп, расслабься, чувак. Я не имел в виду буквально, — тихо усмехнулся Лип, и Микки начинает напрягаться. Он ненавидел звуки смеха этого мудака. — Никуда он от тебя не денется. И от меня тоже. Я к тому, что вы переедете, и у вас будет своя жизнь, понимаешь? В собственной квартире, отдельно. Всё изменится…

Микки закатил глаза.

— Серьёзно, что ли? Я не собираюсь отбирать его у тебя, придурок, и жить мы будем в двадцати минутах друг о друга максимум. Хотите заебашить вписку — наручниками к батарее приковывать не буду, и вообще, сам можешь тащиться к нам. Мне похуй вообще, главное чтобы лекарства пил и не срывался на всякую хуйню. Я ему не нянька.

— Нет, ты не понял, — Лип бросил взгляд на Иена и вздохнул. — Дело не в этом, просто… Просто всё станет по-другому. Вы будете строить свою жизнь, свой быт — и это нормально, это то, что делают все пары, и я на самом деле рад за вас, хоть ты в это и не веришь. Я просто знаю, что буду скучать по тому, как мы жили вместе. Может, я даже слегка ревную — в том плане, что ты, а не я, теперь будешь заботиться о нём, следить за таблетками и так далее…

Оу. Вот это поворот, вот теперь, кажется, картина начинает проясняться; Микки даже почувствовал укол вины.

— Ты же будешь следить за ним? Всё время будешь рядом? — тихо спросил Лип, серьёзно посмотрев Микки в глаза. Тот не медлил с ответом:

— Да. Всегда.

Лип улыбнулся и медленно закивал.

— Хорошо, — сказал он. — Не то что бы я ему не доверяю. Он многого добился сам без моей помощи, но всё равно… нужно, чтобы кто-то присматривал. Наверное, мы все это делаем в той или иной мере.

— Я буду смотреть за ним.

Кажется, этот разговор перешёл опасную черту, когда доверительный разговор превращается в разговор по душам. Микки хотелось поскорее покончить с охватившей его неловкостью, и в то же время ему было неудобно прерывать Галлагера — человек-мудак всё-таки выговориться хочет, очевидно.

— Хорошо… Это хорошо. Впрочем, это всё, что я хотел услышать, — просто ответил Лип, словно прочитав мысли Милковича. — Просто хотел ещё раз убедиться, что бро в надёжных руках. Увидимся. Выздоравливай, — с этими словами он развернулся и побрёл к выходу.

— А… Куртку-то забери, — Микки указал на куртку, до сих пор лежавшую на плечах спящего Иена.

— Да ладно, потом отдаст. На улице всё равно жарко. Покедова.

***

Прошло полчаса. Иен до сих пор дрых. Медсестра с минуту на минуту должна была вернуться, чтобы поменять бинты, и Микки ужасно не хотелось его будить. Мирное сопение придавало Микки ощущение непреодолимого спокойствия. Он разглядывал рыжее лицо в созвездиях бледных веснушек, длинные прямые ресницы и тёмные круги под ними, и почему-то эта тихая картина давала ему настрой, что всё будет хорошо.

Вдруг у Иена зазвонил телефон, и Милкович, не желая быть пойманным за разглядыванием галлагеровской моськи, откинулся на подушки и закрыл глаза, притворившись спящим.

— Ну, что. — Пауза. — Да. Да, блядь, он спит, ты на часы смотрела? — прохрипел Иен сонным голосом, и Микки, не сдержавшись, всё же фыркнул и открыл глаза. Иен улыбнулся ему в ответ. — Всё нормально, Мэндс, не задели ничего. — С этими словами Иен указал на трубку и жестами спросил у Милковича, хочет ли он поговорить с сестрой. Микки отрицательно покачал головой. Он, конечно, оценил, что сучка за него переживает, но звонить третий раз за последние сутки — уже перебор даже для неё.

— Да спит он, — вздохнул Иен в трубку. — Да, да, скажу я ему, — Галлагер устало заморгал и потёр переносицу. — Хорошо, всё, пока.

— Блядь, заебала уже названивать, — простонал Милкович, как только Иен завершил вызов.

— Да ладно тебе, пойми и её тоже, Мик, — Иен тепло улыбнулся и сжал его руку. — Как чувствуешь себя?

— Прекрати уже задавать этот вопрос, — проворчал Микки. — Давай, если мне станет хуёво, я просто тебе об этом скажу.

— Бу-бу-бу, кто тут у нас бурчит с утра пораньше, — поддразнил его Иен, встав с кресла и приложившись к губам Микки в коротком поцелуе. — Врач приходил?

— Нет ещё. Скоро должна быть.

Иен кивнул, потянулся и только тогда заметил куртку у себя на плечах. Стащив с себя вещь, он недоумённо сдвинул брови.

— Лип, что ли, заходил?

— Ага, нарисовался с утреца, — ответил Милкович. — Кофе принёс, про тебя спрашивал, хули ты домой спать вчера не пришёл. Иди отоспись, на работу завтра.

— Возьму отгул, — коротко бросил Иен, аккуратно повесив куртку на спинку кресла.

— Блядь, Иен!

— Мик, я просто…

— Всё. Будет. Нормально, — отчеканил Милкович. Подтянув рыжего к себе, он потрепал его по щеке. — Здесь в меня никто стрелять не будет. Успокойся и разожми уже очко, заебал.

Иен смотрит вниз, на их сплетённые пальцы, закусывает щёку изнутри и, видимо, хочет начать очередную сентиментальную тираду.

— Мне херня всякая видится. И во сне, и наяву, — устало вздохнул рыжий, проводя руками по лицу. — Словно Кев снова звонит и говорит, что тебя нет, — последние слова он произнёс с надрывом, тихо. — Мне просто необходимо сейчас быть подле тебя, Мик. Дома я сойду с ума.

— Я тоже сойду с ума, — цыкнул Микки, откинув голову на подушки.

— А?

— Бэ. Ты счёт за всё это говно видел? У Мэнди мелкую с температурой на скорой возили — полтора косаря содрали за пару уколов и антибиотики. Я, блядь, боюсь даже представить, сколько они попросят за вытаскивание пули из задницы.

Иен хохотнул и умильно посмотрел на Милковича.

— Ты переживаешь из-за денег? Серьёзно? Тебя убить могли или в тюрьму обратно упечь, — Иен снова провёл рукой по лицу и шумно выдохнул через нос. — Я знаю, что ты хотел сделать доброе дело для Алиби, но это была глупость. Пообещай мне, что в следующий раз ты будешь более осторожен, ладно? Я не хочу… Ты мне нужен, Мик. 

— Бля, дак хули мне нужно было делать, — крякнул Микки. — Надо было помочь, Кев нормальный мужик же. А что у пидораса пушка будет — ну кто ж знал-то?

— Я тебя не осуждаю, Мик, — осторожно перебил его Иен. — Я просто хотел сказать, что не хочу тебя терять больше. Никогда.

Галлагер, красноречивый пиздливый засранец, снова сделал так, чтобы он краснел и давил лыбу. Ему хреново из-за того, что он заставил нервного пюздюка переживать.

— Ладно, я буду осторожен, — заверил Милкович. — Только если ты перестанешь об этом ныть без конца.

— Я не ною, — смешно зафыркал Иен.

— Ты только этим и занимаешься последние сутки.

— Нахер иди, — обиделся Иен.

— На твой если только, — Микки хитро сощурился, высунул язык и пошло провёл им по губам. — Как думаешь, спалят или нет?

Иен закатил глаза, неудачно подавляя смех.

— Я думаю, что это будет нецелесообразно с медицинской точки зрения.

— Ну, мы ведь уже через такое проходили, — Микки лукаво сощурился, поигрывая бровями.

— Ну да, конечно, — мурчит Галлагер в ответ. Микки протянул руку и ухватил его за воротник, притягивая к себе. Иен, пододвинувшись чуть ближе, нежно прижался к его губам.

— Иногда мне даже нравится твоя медлительность, — прошептал Милкович в губы Иену.

— М-м, правда? — цыкает Иен в ответ.

— Мгм, — кивнул Микки, снова притягивая Галлагера к себе. Коротко и неторопливо, нежно и легко Галлагер целовал его в больничной палате, залитой летним солнечным светом, и ему на ум пришли всякие сопливые цитатки про моменты, которые хочется остановить. Потому что этот момент на самом деле хотелось остановить.

Конечно, совсем скоро Микки стало этого мало, и он уже было начал покушаться на ширинку галлагерских штанов, как вдруг Иен отстранился и серьёзно посмотрел ему в глаза.

— Ты правда думаешь, что выставят большой счёт?

Микки разочарованно фыркнул и снова откинулся на подушки. Ничто не может опустить его стоячий хуй быстрее, чем разговоры о деньгах.

— Естественно, — сказал он. — Моей страховки по работе в Пэтси хватит разве что на подорожник, и то доплачивать придётся. Сказал им, что гол как сокол — они ещё и про реабилитацию заливают… Бля, всё. Не будем об этом. Мои проблемы, разберусь.

— Твои проблемы — это и мои проблемы тоже, Мик.

— Ага, и чё, влезешь в долги опять? Сам разберусь, сказал же.

Иен словно волновался о чём-то: на лбу залегла складка, и он то поднимал, то опускал взгляд. В конце концов, он аккуратно взял руку Микки, вложил её в свои ладони и внимательно, будто чего-то опасаясь, посмотрел ему в глаза. Микки так же внимательно на него уставился, в непонятках ожидая от Галлагера чего-то фееричного.

— У меня ведь хорошая страховка, ты знаешь.

— И что?

Иен, казалось, здорово разволновался: губу закусил, взгляд по сторонам бегает.

— Я просто подумал… Ты тоже можешь ей воспользоваться, — тихо произнёс он. Микки прищурился и даже чуть подался вперёд, чтобы разобрать, что он там мямлит.

— В смы… Ты хочешь, чтоб я в «Розу» тоже устроился или чё?

— Нет…

— Тогда что, Иен?

— Ты правда не понимаешь или прикидываешься, Мик? — совсем уже ясно было, что Галлагер порядком нервничал. Челюсть ходила туда-сюда, и ладони — Микки чувствовал — немного вспотели.

— Я правда ни хуя не понимаю, Галлагер, — огрызнулся Микки. — Объяснишь нормально, или так и будем весь день в угадайку играть?

Иен глубоко вздохнул и выпрямил спину, словно недорэпер, который готовится к тупому версусу.

<b>— Мик, давай распишемся.</b>

Э-э-э… Это не те три слова, которые он ожидал… Так, окей, он вообще не ожидал чего-то конкретного, но такой поворот событий слегка выбил Микки Милковича из колеи.

Всё так внезапно, словно мир разбился на атомы вокруг него; разговоры врачей в коридоре, шум машин и утреннее пение птиц с улицы, лучи солнца, свежий воздух, развевающий занавеску из приоткрытого окна — всё вдруг так реально, так бьёт по нервным рецепторам — Микки чувствует, чувствует; и жизнь, и счастье, и любовь.

— Если мы будем официально состоять в браке, то у нас будет общая страховка. То есть, не обязательно, можно просто будет твой счёт, ну, его погашение, — Иен запинался в словах. Тяжело вздохнув и откашлявшись, он снова взглянул Микки в глаза. Микки сидел не шевелясь, переводя взгляд то на Галлагера, то на их сложенные вместе руки. — Погасить моей страховкой. На реабилитацию или чего они там тебе толкали, думаю, тоже хватит, и переживать будет не о чем…

Он серьёзно?

Микки сглотнул. Первое ощущение не то страха, не то эйфории подушло, адреналин отпустил. Должно быть, ему снится это всё. Или Галлагер прикалывается… Блядь, как можно так прикалываться.

Этого просто не может быть, ёбаный ты сука в рот, рыжий, блядь…

— Я чё-то не вдупляю, — харкнул Микки, оклемавшись от минутного тумана. — Ты чё, сука, мне сейчас предложение сделал?

— Я, эм-м, да, я думаю, что это поможет…

— Ты, блядь, сейчас сделал мне предложение, чтобы наебать систему здравоохранения? — прорычал Микки, перебив его. — Ты охуел, Галлагер?!

— Нет! — в панике воскликнул Иен. — Ты не так понял, Мик. Я правда хочу… В этом есть здравый смысл, подумай сам, это…

— «Здравый смысл», — передразнил Микки. — «Здравый смысл», ну надо же! Самая романтичная вещь, которую я когда-либо от тебя слышал.

Иен снова сжал его руку, не давая ему вывернуться.

— Хорошо, Мик, я… Просто так получилось сейчас, я бы мог и получше тебе сделать предло… Бля, — у Галлагера дрожал голос, и глаза с каждой секундой всё больше блестели. Старая добрая королева драмы. — Я просто…

— Как самочувствие, мистер Милкович? — медсестра заплыла в палату. — Пора поменять бинты. — Обычно на подобные заявления от врачей Микки отмахивался, что ему и так заебись, но сейчас ничего не сказал. Иен отпустил его руку и встал, отвернувшись, и ему в буквальном смысле стало не по себе.

— Ты… — Иен хотел что-то спросить, но Микки огрызнулся на него, мотивировав тем, что он мешает врачу выполнить свою работу. Медсестра начала менять бинты, а напряжение в помещении росло с каждой секундой — даже девушка это чувствовала, постоянно переводя взгляд с него на Иена.

— Ладно, — пробормотал Иен, проводя ладонью по лицу. — Я… Схожу за кофе и вернусь. Туда и обратно.

Микки наблюдал, как он уходит. Ему стало почти больно, когда звук быстрых удаляющихся шагов затих совсем. Микки хотелось крикнуть, остановить, но язык словно окостенел, а рот залили цементом.

— Всё в порядке? — в которых раз повторила свой излюбленный вопрос обеспокоенная медсестра.

Милкович замычал в ответ и перевернулся с живота на бок. Девушка продолжала что-то ему говорить, но он не слушал. Галлагерские грустные глазищи в тот момент не выходили у него из головы. Что заставило его ни с того ни с сего сделать ему предложение? Жалость, что ли, или Микки её себе надумал?

Либо сейчас всё складывается действительно так, как он мечтал — втайне от Галлагера и даже от себя, в самой глубине склеенной, сшитой заново души.

Не особо верится.

Может быть, Иен просто боится, что он не найдёт денег и пойдёт грабить банк.

Воспоминания возвращают его на несколько дней назад, когда они втроём с Евом смотрели квартиру. Ничего особенного, хата как хата, достаточно приличная двушка в спокойном районе. Зал большой, так что Еву на каникулах места будет завались. Микки смотрел счета и прикидывал в голове, на трёх или четырёх работах нужно будет батрачить, чтобы платить за неё, а Иен без умолку болтал, уверяя, что всё будет не так сложно, «потянем»; Микки тогда впервые задался вопросом про себя, сколько же всего Галлагер на себе тащит в финансовом плане за них двоих, сколько ещё ему придётся на него опираться. А сейчас нате — может, этот говнюк не так уж и хочет идти с ним под венец, но на почве вечной вины перед ним решил сделать это, чтоб Микки не спился в нищете и не подох где-нибудь на улице.

— Всё готово, мистер Милкович, — проворковала медсестра, закрыв колпачки воздушных увлажнителей на тумбочке у противоположной стены. Микки кинул косой взгляд на дверь и увидел за прозрачной вставкой, что Галлагер стоит в коридоре, прислонившись к косяку. Милкович хотел было оставить врачиху в комнате под каким-нибудь предлогом, но она выпорхнула из палаты, так что он даже не успел ничего придумать. Иен зашёл с понурым лицом и закрыл за собой дверь, молча прошёл к креслу с кофе в руках и сел.

— Не надо окольцовывать друг друга только ради счетов и долгов, — сплюнул Микки после нескольких напряжённых минут молчания.

У Галлагера губы сложились в чёткую линию, и подбородок начал подрагивать. Микки ненавидит, когда он так делает, потому что он не сможет продолжать сердиться, если Галлагер начнёт пускать сопли.

— Всё совсем не так… О боже, — срывающимся голосом выдавил Иен. — Я тебя люблю. Мик, я тебя люблю, и я не ради этого…

— Мне не встала твоя ёбаная жалость, Галлагер, — прошипел Микки сквозь зубы. — Рыцарством перестань страдать. Женишься на крепостной крестьянке, чтоб помочь, а то пропадёт бедняжка? Не всралось. И так проживём.

Иен скривился и замотал головой; по щеке скатилась слеза. Микки знает, знает ведь про себя, что он несправедливо груб, но ничего не может с собой поделать. Ебать, он опять довёл рыжего до слёз и чувствовал, как к горлу подступает неприятный тошнотный комок. Неважно, жалость ли это, здравый ли смысл, либо просто Галлагер, не подумав, по наитию начал двигать тему — в любом случае, нельзя было так реагировать. Переборщ.

— Просто иди домой и выспись, Иен, — настаивает Микки с надеждой, что он сможет выпроводить Галлагера до того, как они договорятся до криков и обвинений, и всё станет ещё хуже.

— Не указывай мне, что делать, — зло процедил Иен в ответ. — Хули ты вообще так взбеленился? Не хочешь — просто скажи «нет», и закроем тему. Это же просто бумажка для тебя, разве нет? Сам же говорил! Так подпиши сраную бумажку и радуйся, что не сидишь в долгах как в шелках! — он уже почти кричал на Милковича, размахивая руками и периодически всхлипывая.

«Это не просто бумажка, если речь идёт о тебе», — хочется ответить Микки, но вместо этого он тихо пробурчал первое, что пришло в голову:

— Мороки с этой бумажкой будет больше, чем ты думаешь, Галлагер.

— Ну извините, блядь, что мы доставим вам столько неподъёмных хлопот! — саркастически выплюнул Иен, разведя руками. В глазах у него до сих пор стояли слёзы. — Правда, мне реально надо поспать. Может, вся эта затея просто очередная навязчивая идея. Пойду и забуду всё, завтра даже не вспомню, так что расслабься, — с этими словами он встал, схватил куртку и направился к выходу. — Пока, — бросил на пороге и вылетел из палаты, хлопнув дверью.

Пиздец.

Микки снова один в окружении белых стен и мятых журналов, которые он уже прочитал. Телевизор едва-едва ловит сигнал, изображение идёт с сильными помехами, поэтому он выключил его ещё вчера.

На грудь давила ноющая тоска. Не так всё должно было произойти. Конечно, он думал о свадьбе и предполагал, что, скорее всего, Галлагер не вытерпит первым и сам сделает предложение. Так и вышло, но как всегда — через жопу какую-то. Микки правда не хотелось, чтобы Иен делал это из чувства вины и долга.

Микки хотел, чтобы это случилось благодаря осознанному, взвешенному решению, а Галлагер вечно вот так, с бухты-барахты катит, и кто знает, что из этого выйдет в конце.

***

На тарелке перед ним воняют макароны в непонятной слизи, называемой соусом, и сопля из остывшего расплавленного сыра, завернутая в листок салата непонятного цвета. Микки потыкал вилкой в еду пару раз, брезгливо попробовал на зуб и решил, что лучше останется сегодня голодным. В верхнем ящике ещё есть конфеты, так что всё не так уж плохо.

— Выглядит отвратно, — сморщился Карл, зайдя в палату и приблизившись к тумбочке. Джинсы с мошнёй до колен висели на парне так, словно он обосрался, а футболка на четыре размера больше только дополняла образ недогангсты с ра<b>ё</b>на. Бросив рюкзак на пол, Карл сел в то же кресло, в котором сидел Иен.

— Иен сказал, что еда тут говно, поэтому я принёс тебе вот, — он расстегнул рюкзак и вытащил оттуда пакет с курочкой из ки-эф-си. Милкович был так благодарен, что набросился бы с объятиями, если бы не нужно было держать лицо. — Сказал, что тебе надо что-нибудь из здоровой еды, поэтому бургеры я не стал брать.

— Да, спасибо, чел, — Милкович хотел пошутить про Иена, который превращается в наседку, но ему почти больно думать о нём сейчас. Каждые полминуты он поглядывал на дверь в ожидании, что Галлагер зайдёт и начнёт требовать с него объяснений, выяснять отношения и так далее. Но, видимо, раз уж он отправил сюда Карла, сам он появляться не собирается. Парень протянул ему ножку, и Микки взял её, изо всех сил заставляя себя сделать морду лица попроще и повеселее.

— Да ваще не вопрос. Иен, правда, должен мне пятюню. — Карл вытащил из рюкзака бургер, обёрнутый салфеткой, развернул его и начал шумно впихивать его в себя. Кусочки котлеты и кетчупа попадали ему на штаны, и Микки с укором усмехнулся.

— Щево? — спрашивает Карл с полным ртом.

— Кишкоблюд ты, — хохотнул Микки. — Ешь, как поросёнок.

Карл пожал плечами и возобновил приём пищи. Микки ел помедленнее, постоянно отвлекаясь, чтобы посмотреть на дверь.

— Ты чё, ждёшь… кого-то? — спросил Карл, громко отрыгнув на паузе.

— Нет, а что?

— Глазами бегаешь к выходу.

— Да не, просто не хочу, чтобы врачи запалили с этим, — соврал Микки, указав кивком головы на куриную ножку в руках. — Так чё ты вообще пришёл-то, заняться нечем?

— Ну, не совсем, — ответил Карл, вытерев руки о передники джинсов. — Я бы спал до трёх, если бы Иен не позвонил, а вечер убил бы на видео-игры.

— Чё сказал-то тебе? Когда звонил.

— Ну, что у него работа, и он не успевает тебе занести обед. Мне так-то не трудно, хули.

Милкович вздохнул и положил не до конца обглоданную кость в пакет.

— Ты ничего странного не заметил? В интонации там, в словах?

— Нет. А что? Случилось чё?

— Да не, забудь, — отмахнулся Микки. — Просто, мало ли.

— Здесь на самом деле не так уж и уныло, как было в первый день, — сказал Карл, оглядевшись. — Кайфуешь от такого перерыва, наверное?

— Перерыва от чего?

— От Пэтси, — недоумённо ответил Карл, вскинув бровь, словно это была самая очевидная на свете вещь. — Я поверить не могу, что ты там хуяришь по полдня. Я бы шифером поехал. Тебя сетку для волос заставляют носить? — Микки кивнул. — А-а, пиздец, зашквар. Есть же другие нормальные способы заработать…

— А, правда? — усмехнулся Микки. — Какие, например, умный ты наш?

— Короче, есть одна тема, — Карл чуть понизил тон, и Микки тут же понял, зачем пришёл мелкий пиздюк. — Бабло нормальное такое на кону, слушай. Вы же квартиру покупаете? — Парень постучал пальцами по коленям и облизнулся. — Нужен кто-то на стрёме. Пойдёшь?

Где-то две с половиной секунды предложение кажется весьма заманчивым. Лёгкие деньги. Просто посидеть в машине, последить за редкими ночными прохожими, пока ушлые сопляки делают всю грязную работу, а в конце отвезти пацанов подальше от места, получить свою долю и убраться восвояси. И, конечно же, его бы перестала мучить уязвлённая гордость, если бы именно он купил ту квартиру, которую так хочет Иен. Но Милкович, благо подольше на этой земле живёт, нежели Карл Галлагер и другие недоросли, уже знает, что ступив одной ногой в пропасть, обратно не выползешь. У таких «подработок», которые приносят лёгкие деньги и нереальное чувство адреналина, есть обратная сторона — к ним привыкаешь; первое дело, второе, пятое — и по-другому уже не можешь жить, а на раз так пятьдесят восьмой тебя поймают и спустят с небес на землю, заломив руки за спину и накормив дерьмом.

— Твой брат откусит тебе яйца и запихнёт в глотку, если узнает, <b>что</b> ты мне предлагаешь.

— А ему необязательно об этом знать.

— Нетушки, ему обязательно об этом знать, — возразил Микки. — Я ничего от него не скрываю.

Карл насмешливо фыркнул и покачал головой.

— Хуйня. Все что-то скрывают, даже если не хотят.

— Да что вы говорите, диванный господин философ, — посмеялся Микки. — Дело не только в нём. Я просто отказался от этого всего давно. У меня есть мелкий, который ко мне привязался по какой-то необъяснимой причине, и снова проебать это всё на овердохера лет будет пиздец как глупо, — Микки цыкнул, мимолётом глянув в окно, затем снова переводя взгляд на Карла, который, сдвинув брови, слушал его. — Жизнь слишком коротка и ценна, чтобы тратить её на преступный риск, который в конце концов всё равно приведёт тебя за решётку. Уж поверь мне.

— Честно говоря, меня этим не проймёшь, — ухмыльнулся Карл. — Особенно, если смотреть на тебя с забинтованной раной от пули, так какая разница-то? Вышел, не вышел. Всё равно пристрелят.

— Ну бля, это ты перегнул. Одно — когда ты идёшь на дело и получаешь пулю, а когда случайно — это совсем другое, знаешь ли. Вообще выход из игры снижает твои шансы на бесславную смерть в несколько раз… Блядь, реально, братух. Игра не стоит свеч, шкура твоя — выделки, а выделка на зоне — сам знаешь.

— Я не представляю, как ты вообще смог бросить, — сказал Карл. Подтянувшись в кресле, он откинулся на спинку, положив ноги к Милковичу на кровать. — Каждый день, бля, посуду мыть с утра до вечера? Шон сказал, сколько платить будет — я его чуть не послал. Дебби вообще охуевшая, верещит, что это «идеальная работа»…

— Ну, в твоём положении — да, может быть и хуже, — усмехнулся Микки. — Не так уж и хуёво. Перестань ныть, бро, не жалуйся, просто бери и делай, каким бы говном всё не шло. Мне тоже казалось, как только вышел, что никаких перспектив, но прошло несколько месяцев — и стало легче. Повышение дали, да и свыкся. И бля буду, моя жизнь никогда не была лучше, чем сейчас.

Пока Милкович разглагольствовал во имя образования неокрепших умов, Карл смотрел на него, как на инопланетянина.

— Тебе чё, реально вставляет там работать? Я думал, Иен заставляет…

— Иен никогда и ничего меня не заставлял, — хмыкнул Микки. — И да, ни хуя не вставляет там работать. Понятно, кому понравится драить говно, грязь и куски пищи, которые другие свиньи наоставляли? Двойные смены — так это вообще тот ещё адок. Приходишь как выжатый в потную рубашку лимон, готов охуеть от этой жизни. Но, а хули делать, — Микки уже самому себе казался каким-то недофилософом. Поток установок и мыслей, что сформировались в его сознании давным-давно, прорвался в разговоре с Карлом, который развесил уши достаточно широко и по возрасту тоже подходил в ученики. — Бичом не будешь сидеть, надо пожрать что-нибудь, на бензин, сиги, братана твоего в ресторан сводить, Светке отправить на мелкого и тоже свозить его куда-нибудь на каникулах, комиксы, сникерсы… Это жизнь, бро. Нужно ботать, заколачивать, ебашить легально, потому что знаешь, как охуенно идти домой с деньгами в кармане и знать, что никто тебя сейчас не поджидает за углом, никто не вывернет тебе кишки в подворотне? Ты в их игры не играешь — так нахуй никому не сдался. — Микки сделал паузу. — И ещё мне нравится, что Иен мной гордится, как бы по-пидорски это ни звучало. Что он счастлив. Вот так.

Карл молчал и, кажется, о чём-то задумался. Микки видит в нём себя в юности. Никогда, ни при каких обстоятельствах не обратится за помощью, типа весь такой самостоятельный. Очень зря.

— Тюрьма — это пиздец, не тебе мне это говорить, — осторожно продолжил Милкович. — Это не жизнь, там ты не найдёшь ни удовлетворённости ни от чего, ни понимания… Это слишком унизительное испытание для человека, который хочет остаться им. Когда тебе, сука, говорят, когда мочиться, жрать, спать, это делает из тебя какое-то тупое животное, живущее по команде. Нахуй.

Карл уставился в потолок и покусал губу.

— Как ты к этому пришёл? — тихо спросил он, не встречаясь взглядом с Милковичем.

— Я просто решил, что не хочу больше быть один. И всё, — ответил Микки. — Люди гораздо добрее, чем ты думаешь. Тебе готовы помочь, не отказывайся от этого. К тому же, честно признаюсь, у меня была ещё одна дикая мотивация — я не хочу возвращаться за решётку, потому что в следующий раз, скорее всего, меня отправят к бате. И тогда точно кранты. Лучше драить туалеты и сетку для волос носить сутками, чем сгнить в гробу в тридцать лет.

— С этим согласен, — ухмыльнулся Карл.

— Ну так чё, выходишь или нет?

Карл отрывисто пожал плечами и замолчал, опустив голову. Возможно, ему слишком было сделать даже это, так что Микки не стал докапываться и тоже тактично замолчал. Карлу Галлагеру так же, как и ему когда-то, стыдно просить помощи, потому что для него это будет означать, что он слабак. И то, что хочет оставить криминал — тоже слабость. Лютая ненависть к колониям и людям, которые там обитают — слабость.

— Может быть, — наконец признал Карл. — Но посуду мыть я не буду. Толчки чистить тем более.

— Ну, ладно, чё хочешь тогда?

— Не знаю. Хату нормальную, девочку, тачку, хавчик чтоб был…

— Надо же, как оригинально, — хохотнул Микки. — Ну, а бабло, если не нарушать закон, как думаешь доставать?

— Не знаю, работу бы какую-нибудь, где говна поменьше.

— Все начинают с говна, не забывай, — сказал Микки. — И это того стоит, потому что потом находят что-то получше. Без говна никак.

— Легко сказать.

— Ну да. Сделать не так легко, но возможно, — ухмыльнулся Микки. Карл не похож на Иена, он от Фрэнка взял гораздо больше, чем от Моники. Но один жест у них есть общий — так же постукивает пальцами по коленям и отводит глаза, когда ему стыдно или неловко. — Ну так что, хочешь, помогу тебе?

— А тебе не стрёмно? — фыркнул Карл. — Иен задушит меня подушкой во сне, если узнает, что у меня с тобой какие-то общие дела.

— Ну мы же ничем противозаконным не будем заниматься. Думаю, он будет только «за».

— Да какая разница, — Карл покачал головой. — Вообще всё это бессмысленно. Мне похуй, им тем более. По крайней мере, так я хоть реально смогу помочь девчонкам. Дом им купить, например.

— Ты издеваешься? — ухмыльнулся Микки. — Ты чё, реально считаешь, что они согласны на то, чтобы ты сидел полжизни, только чтобы деньги из тебя сосать? Да твои сёстры за тебя сами пристрелят кого-нибудь, — Карл на это в неверии сморщился. — То, что они не встретили тебя с цветочками и не заперли в комнате от греха подальше, совершенно не значит, что им похуй. И почему тебе вообще нужно, чтобы кто-то ещё, кроме тебя, нёс ответственность за твою жизнь? Ты не ребёнок уже. У меня ни гроша за душой не было, когда меня выписали. Иен кинул, сестра хуй проссыт где, сына за семь лет два раза видел. Никого не было — и ничего, выполз кое-как. Нельзя всё время полагаться на других. Тебе никто не поможет, если ты сам не захочешь себе помочь, Карл. На брата своего посмотри — ему всегда помогали, но прогресс пошёл только тогда, когда он сам решил, что ему это нужно. Взять себя в руки самому — это единственный способ выбраться со дна. Так что решайся.

Карл молчит, но Милкович видит, что его слова возымели какой-то эффект, а это уже победа.

— Да хуй с ним, — в конце концов, выдал он. — Хватит обо мне. Ты скажи лучше, чё ты такого вывернул, что Иен меня к тебе отправил?

— У него работа.

— По ходу, не в этом причина, — ощерился пиздюк.

— В смысле? Ты же сказал, что ничего странного не заметил, когда с ним разговаривал.

— Ну да, но мне сейчас кажется, что он притворялся. Не умеет врать ваще.

— Ладно, это мы потом с ним обсудим.

— Ну уж нет, давай рассказывай, чё наворотил, — театрально возмутился Карл. — Хули я сюда пёрся, зря, что ли?

— Бля, да ничего я не наворотил, — начал Микки, осознав, что от Галлагеров реально хер отъебёшься. — Он… Он предложил мне расписаться, когда мы обсуждали больничные счета за…

— Так, стоп, стоп, — перебил его Карл. — Мой бро сделал тебе предложение? Типа… Сегодня? Ебать! Ты отказал? Если ты отказал, ну, наверное, мне типа надо надавать тебе по шее, да? Или только старшим братьям так принято?

— Я не дал ему конкретного ответа. Я вообще ничего не сказал, потому что это всё вышло стрёмно. Кто так делает вообще, — резко огрызнулся Микки. —

 Он предложил фиктивно сходить в ЗАГС, чтобы его мед. страховка перешла мне, вот и всё. Романтик хуев.

— То есть ты взбесился, потому что он не отвёл тебя на крышу под ясное звёздное небо и не встал на колено? — рассмеялся Карл.

— Нет! — воскликнул Микки, покраснев. — Я взбесился, потому что это всё не по-настоящему.

— Откуда тебе знать-то, — скривился Карл. — Он же любит тебя и всё такое. Ты бы видел, чё с ним было, когда мы ждали в больнице, чтоб пустили к тебе в палату.

— Мы, с-сука, говорили про больничные счета! — почти вскрикнул Микки, разочаровавшись в Карле, который не понимал масштаба проблемы.

— Ну дак и чё? «То, что он не принёс тебе цветочков, не значит, что ему похуй», — передразнил он только что сказанное ему Микки. — Может, он просто не хотел делать из этого феерию и огромное событие. Я, конечно, не так хорошо тебя знаю, но по всему могу сказать, что ты не похож на няшку-милашку, который сидит в чятиках и визжит с "люблю-целую". Может, он думал, что позвать тебя в ЗАГС по фану и невзначай, как бы между делом, будет лучше, чем выкладывать твоё имя свечками под окнами и всё-такое.

— Господи, да кто просит его выкла… Ай, бля, — отмахнулся Микки, окончательно расстроившись. — Мне просто…

— Нужно было поромантичнее? — подъёбал Карл, поиграв бровями. — Слушай, по-моему, сам факт того, что Иен это сделал, уже о многом говорит. Он же всё-таки предложил тебе выйти замуж, значит, он хочет жить с тобой на хате, пацана воспитывать, заботиться о тебе, вся херня.

— Бля, я не знаю, — Микки больше не нашёлся, что ответить. В груди опять щемило, но уже от того, что он начал осознавать, как же сильно проебался несколько часов назад.

— Люди всегда ищут во всём скрытый смысл не в их пользу, — пришла очередь Карла разглагольствовать. — Типа, как бабы стоят и обсуждают целой толпой, что парень написал одной из них, хотя он, не знаю, пальцем не туда попал по клавиатуре, или случайно стикер отправил там… А иногда человек просто говорит то, что думает и хочет, ну типа, если кто-то тебе написал: «Понял, через полчаса буду», это значит, что он понял и через полчаса будет на месте. И всё. Моя девушка сказала мне, чтоб я в неё не влюблялся сильно, иначе пожалею. Сказала, что не останется со мной, независимо от того, что произойдёт. Я думал, что это всё просто болтовня, надеялся её переубедить, но в результате остался ни с чем, потому что она исполнила всё, о чём говорила. Не надо страдать хернёй и делать драму из всего. По-любому он придёт к тебе снова, предложит ещё раз и сделает всё, как в фильмах.

Микки словно ледяной водой облили, и он со словами мелкого пиздюка Карла Галлагера внезапно осознал, какой же он долбоёб. Ему на тарелочке с голубой каёмочкой преподнесли шанс провести свою жизнь с Иеном Галлагером, а он по собственной сучности его не принял, потому что, видите ли, каёмочка не пришлась во вкусу.

— Блядь, — в который раз за день выдохнул он, закрыв лицо руками.

Карл засмеялся и подвинулся поближе, чтобы тыкнуть Микки в плечо.

— Ты ведь на самом деле хочешь выйти за него, нет?

— Да. Конечно, хочу.

— Тогда это серьёзный проёб с твоей стороны.

— Окей, я и так это уже понял.

— Я могу щас позвонить ему…

— О боже, нет, — Микки провёл руками по лицу и откинулся назад, стукнувшись головой о стену. — Позвони лучше Дебби.

— А ей-то зачем?

— Просто позвони.

***

В восемь часов Микки окончательно потерял надежду, что Иен с работы придёт к нему в больницу. Однако, в двадцать минут девятого Галлагер появляется на пороге с рюкзаком и одеялом. Не бросив ни единого взгляда в сторону Микки, он скинул рюкзак на пол и шлёпнулся в кресло.

— Мне разрешили остаться на ночь. Так что я остаюсь, хочешь ты этого или нет, потому что я хочу ночевать здесь. Мешать тебе не буду, можешь делать вид, что меня тут нет.

— Хорошо, — осторожно начал Микки, когда Иен вытащил из рюкзака журнал, открыл его на рандомной странице и на полминуты уставился в огромное жирное объявление лекарства от какой-то болезни мочевого пузыря. — Иен, прекрати строить говнюка. Давай поговорим.

— Я ни кого из себя не строю, в отличие от тебя.

— Ага, ну-ну, — фыркнул Микки. — На обиженных воду возят, Галлагер.

— Окей, я обижен. Всё, доволен? — огрызнулся Иен, подняв голову и с вызовом прожигая Микки взглядом. — Я, может, не сделал из этого шоу, но я не пытался строить из себя рыцаря, Мик. Я не стал бы предлагать тебе выйти за меня, если бы сам этого не хотел, и дело вовсе не в счетах. Да, поторопился, но я вообще это давно уже планировал. Хотел позвать тебя в забегаловку, где у нас было первое свидание, чтоб мы сели за тот же столик в закутке, и никто бы на нас не глазел.

Милкович аж воспылал от таких подробностей, и, будучи не в силах остановить довольную, как у чеширского кота, лыбу, он замотал головой и с нежностью взглянул на Галлагера.

— И когда же ты собирался это сделать? — с теплом в голосе проворчал он.

— На нашу годовщину, — признался Иен. — Тупо и сопливо, но я подумал, что это вполне оптимальный срок, чтобы ты снова начал мне доверять и чтобы Фиона не ебала мне мозги тысячей и одной нотацией о том, что нельзя торопиться…

— Это не тупо и не сопливо.

Иен закрыл журнал с мочевым пузырём и положил его на подоконник. Проведя рукой по волосам, он с задумчивым, несколько печальным выражением на лице почесал затылок и вздохнул.

— Прости уж, если тебе не зашёл такой «сюрприз». И даже если сейчас ты не хочешь выходить за меня, или вообще не хочешь, я не буду делать из этого драму. Просто знай, что это всё было по-настоящему, а не из-за страховки или ещё каких-то гейских льгот.

У Микки в горле комом встали слёзы, и он не мог сказать ни слова, чтобы не выдать себя. Какое-то время он сглатывал этот комок, пока Иен безразлично смотрел в окно. Наконец, он собрался с духом.

— Иен, открой тумбочку, пожалуйста.

— Ты сейчас серьёзно? — Иен посмотрел на него, как на чудоёбище лесное. — У нас как бы важный разговор, а ты хочешь, чтобы я…

— Да, мне срочно нужна одна вещь.

— Ты сам, блин, в состоянии открыть тумбочку и взять эту вещь, — Иен огрызнулся, нахмурившись.

— Нет, я уже пытался. До нижнего ящика не могу дотянуться.

Иен фыркнул и, слезши с кресла, наклонился и выдвинул нижний ящик.

— Ну и что тебе нужно?

— Там коричневая коробочка рядом с таблетками. Достань.

Иен выпрямился, вытащив маленькую бархатную коробочку с нелепой чёрной лентой, причудливо повязанной на крышке. Снова нахмурившись, он перевёл взгляд на Милковича.

— Что это?

— Открой и узнаешь.

— Просто скажи, что это, — подозрительно сощурился Иен.

— Блядь, Галлагер, там нет ядовитой ловушки или чего ты там себе выдумал. Просто открой, сука, коробку. Пожалуйста.

Иен с выражением крайней степени подозрения на лице осторожно развязал бант из ленты, а затем медленно открыл крышку. Микки отвёл взгляд —

 яйца поджало смотреть Галлагеру в лицо в этот момент, и он только услышал от него резкий вздох.

— Когда ты успел их купить?

— Технически, это не я купил. Дебби, — смущённо ответил Микки. — Я попросил её сходить в ломбард, она нафоткала — я выбрал. Нравятся?

Иен, беспрестанно моргая широко открытыми глазами, медленно поставил коробочку с кольцами на тумбу и достал одно, чтоб повнимательнее рассмотреть.

— Михайло Александр Милкович, ты что, только что сделал мне предложение, попросив открыть тумбочку? — счастливо усмехнулся Иен, взглянув ему в глаза. У Микки словно камень с души упал.

— Стоп, вообще-то ты это всё затеял, — засмеялся он. Галлагер опять хлюпал носом, и Микки стало ещё легче — вот хуй же он будет лить слёзы один. — Я принимаю ваше предложение, мистер Галлагер.

— Так, — Иен спохватился, надел кольцо на безымянный палец и вытянул руку, чтоб посмотреть подальше. Кольцо такое себе, совершенно обычное и с одной стороны даже чуть потёрто. Но, судя по расплывшейся в восторге моське Галлагера, тому вообще до пизды, в фешенебельной ювелирке оно куплено или в задрищенском ломбарде. — О боже, — снова выдохнул рыжий. — Бля, я, наверное, сплю.

— Нравится хоть кольцо-то?

 — Да, — Иен кивнул несколько раз. — Да, очень. У Деб хороший вкус.

— Вообще-то это я выбирал, а не Деб! — возмущённо фыркнул Микки. — Дебби просто присылала фотки, алё!

— Капец, она, наверное, чокнулась, когда брала эти кольца, — вдруг расхохотался Иен. — Я представляю, как она визжала, узнав, что именно ты доверил ей эту великую миссию. Всю жизнь вспоминать об этом будет. Сейчас, наверное, уже обсуждает с Фионой вечеринку в честь помолвки. Ты реально зря её об этом попросил, — Иен снова засмеялся.

— У меня вся жопа в бинтах, Иен! — воскликнул Милкович. — Я даже сесть не могу, не то что сам до ломбарда дойти, придурок!

Галлагер в конец разразился смехом. Прежде чем Микки успел смекнуть, плохой это знак или хороший, смех перешёл в плач.

— Ты мне позвонить не мог? — со слезами спросил он. — Надо было ждать весь день, пока я сам не притащу свою несчастную жопу к твоей забинтованной?

— Это сюрприз, бля, — цыкнул Микки, раздражённо вскинув руки. — Вот что называют романтичным предложением руки и сердца, учись. И вообще у таких вещей всегда есть ложка дёгтя и драмы в предыстории, знаешь ли.

— Да иди в жопу, — с улыбкой пробурчал Галлагер, вытерев глаза рукавом. Полюбовавшись кольцом на пальце ещё какое-то время, он кинул коробочку со стола Микки на кровать. — Надень уже своё, дубина, — смешно проворчал он.

— Слушаюсь и повинусь, господин женишок, — заржал Милкович. Надев кольцо, он вскинул руку и показал Иену. — Ну, как?

Иен нежно провёл пальцами по запястью Микки, затем взял его руку в свою и поцеловал чуть выше запястья.

— Идеально, но ты всё ещё мудила. — С этими словами рыжий поднялся с кресла и прилёг к нему на кровать. Протянув руку к его лицу, он погладил Милковича по щеке. — Ты же уверен, что ты сам этого хочешь? Ты ведь хочешь?

— Конечно, хочу, — прошептал Микки в ответ. — Ев тебя любит, я — тоже. Ты вся жизнь для меня, придурок. Некого мне больше любить.

Иен улыбается, разглядывает его лицо, смеётся и всхлипывает.

— Я тоже тебя люблю, Мик. Тебя и Ева. Ты ведь знаешь сам, что это всё взаправду.

— Знаю.

Галлагер прижимает его к себе, ложась рядом на подушку. Проведя пальцами по шее Микки, он притягивает его голову ещё ближе. Милкович открыл рот, думая, что тот собрался его поцеловать, но Иен просто уткнулся лбом в его лоб.

— Ты охуел в конец, Мик. Ты взял и нагло спиздил моё предложение.

— Ничего я не пиздил! — со смехом отстранился Милкович. — Просто довёл до конца то, на что у тебя яиц не хватило. Прекрати ныть и иди уже сюда.

— Вас понял, командир, — ответил Галлагер, прижимаясь к нему в поцелуе. Когда их губы разъединились, Иен привстал, стянул ботинки и улёгся к Милковичу уже полностью, с ногами. Положив голову к Микки на грудь, Галлагер закинул на него одну ногу и сонным голосом прохрипел:

— Я почти уверен, что мы сейчас нарушаем правила, и врачи меня скоро сгонят.

— Да похуй на них. Мой будущий муж должен спать со мной, а не в говно-кресле.

— М-м, значит, всё для меня? Рассветы и туманы?

— Моря и океаны, — хохотнул Микки в ответ. С усилием — задница сильно болела, но аккуратно повернувшись на бок, он обнял Галлагера и подтянул его к себе ещё ближе так, что Иен уткнулся ему носом в шею. Мерное дыхание, отдающее теплом по коже, вызвало у Милковича счастливые гусиные мураши. В этот момент он снова осознал, как же велико ёбаное чувство у него в груди, с какой же силой оно подчиняет его, заставляя делать настолько серьёзные шаги в жизни. На улице стемнело, Иен уже заснул, а он всё продолжал вглядываться в темноте в тоненькое очертание непростого украшения на своём пальце и думать, сколько же испытаний в этой долгой жизни ждёт их двоих.

Вообще, вся эта идея должна его пугать. Всю жизнь быть с одним и тем же человеком, что бы ни случилось — это то ещё решение, особенно когда между вами столько говна пролегло. Особенно, когда даже с кольцами на пальцах нет никаких гарантий, что <b>навсегда</b>, которого они оба так отчаянно желают, не улетит на свалку их надежд. Особенно, когда ты гей и собираешься обручиться на Южной стороне, потому что хуй ты потянешь свадьбу в более толерантном районе. Всё это должно бы сейчас разъесть Милковичу мозг. Всё это должно его пугать.

Но Микки не страшно. Ни капельки не страшно.