Говорят, есть такая связь на свете, что не важно, сколько раз ты её разрываешь. Вы все равно встретитесь.

«Мальчики краше цветов»

Россия, Санкт-Петербург, 21 июня 2019 год

В Петербурге белые ночи: на горизонте город ласкало языками пламени, небо, на редкость безоблачное, подёрнули сумерки.

Вельзевул ненавидел белые ночи. Гулять на свету невозможно – болят глаза, да и город никогда не гаснет, а сидеть дома и подавно, в четырех стенах его состояние усугубляется. Врач говорит, что надо пить таблетки. Вельзевул пробовал. Но они не помогали, поэтому он успешно сходил с ума последние лет двадцать. Или тридцать. Он сам не помнит, когда это началось.

Спать Вельзевул не может уже несколько лет, с тех пор, как переехал в этот треклятый город. Хотя причина бессонницы кроется совсем не в белых ночах, унылой погоде или другой философской причине.

Всё дело в шуме.

По набережным и улицам проносилась голоса уличных музыкантов и ночной толпы, гул машин. Даже в три часа ночи они устраивали пробки, что за бред. Его квартира, неприлично дорогая между прочим, находилась прямо на Невском проспекте, что совсем не помогало найти тишину в этом кошмаре.

Вечный ночной кошмар – пожалуй идеально подходит под описание его мироощущение в последние несколько лет.

Прямо сейчас он стоит рядом с Дворцовым мостом – его только что развели, значит где-то полвторого ночи. Для Вельзевула совершенно бесполезная информация, он давно потерял чувство времени. Его беспокоила только огромная толпа людей, окружавшая его со всех сторон. И чего вы, спрашивается, сюда приперлись в ночи?! Даже местные! Мостов никогда не видели?

А когда-то он любил светские выходы и откровенно наслаждался восхищенными взглядами в свою сторону.

В эту ночь его раздражало абсолютно всё: грязная Нева, похожая на Сену в его воспоминаниях, но вместо человеческих останков – отходы; яркие огни домов и вывесок магазинов и увеселительных заведений раздражали и без того уставшие глаза, громкие звуки транспорта и людских голосов изнутри царапали болевшую голову, даже вкус его любимых сигарет вызывал тошноту. Ещё и ночь прохладная, несмотря на жаркий день. В груди скапливался и подступал к горлу неприятный комок нервов, казалось, что он может убить любого, кто попробует к нему обратиться. Это состояние преследует его с самого приезда в Петербург.

Он укутался в летный плащ и нетвёрдой походкой побрёл в сторону Дворцовой площади. Холодный ветер неприятно приветствовал его резким порывом в лицо, окончательно спутав и без того неопрятно уложенные длинные волосы. Вельзевул и рад бы подстричься, но когда-то дорогой его сердцу мужчина сказал, что его волосы — это сокровище и стричь их – преступление. В душе он горько смеется. Ну и что сейчас с этим сокровищем стало? Чтобы спасти надо на лысо бриться и отращивать новые.

Вельзевул прошел мимо сада Зимнего дворца, выйдя к площади самого Эрмитажа. Огни здания сильно ударили по глазам, что пришлось на мгновение зажмуриться и протереть рукой.

Может, стоило прислушаться к Мигелю, и купить очки?

И вот – главная гордость Санкт-Петербурга. Он старше Эрмитажа почти на сто лет, но здание выглядит по-прежнему роскошно, а Вельзевул? Странный вопрос, он ведь не дворец, который можно отреставрировать. Хотя он бы не отказался.

Его размышление прервали шаги, остановившиеся прямо рядом, по правое плечо. Вельзевул уловил силуэт: мужчина в чёрном, очень высокий. Сердце пронзило болью узнавания, настолько, что хотелось отвернуться и бежать, куда глядят глаза. Мгновения, что ночной гость молчал, казалось, длились целую вечность. За это время к лицу прилила кровь и тут же отлила обратно, Вельзевул сделался белым будто лист бумаги. Призраки прошлого, конечно, преследовали его, но думалось, что это лишь последствия игр разума и слабеющего зрения. Вельзевул уже начал беспокоиться, что совсем сошёл с ума и у него галлюцинации.

Где-то за спиной, у Александрийской колонны, тихо заиграла музыка. Приятная мелодия немного успокоила разум.

– А ты изменился, я тебя сначала не узнал, – раздался рядом с ухом низкий голос. Вельзевул повёл плечами: не то от холода, не то от знакомого тембра. Он нашёл в себе силы поднять взгляд на говорящего – Виктор. Он почти не изменился, даже можно подумать, что выглядит лучше, чем шестьдесят лет назад. Но если присмотреться, то можно усмотреть едва заметные линии морщин около глаз, седые нити волос. Глаза закрыли круглые очки с красными стёклами.

– Мир тесен, – голос Вельзевула сел, став тихим и хриплым, – ты последний, кого я ожидал увидеть здесь, – глаза беспорядочно забегали по облику стоящего рядом с ним мужчины: добротный белый плащ, чёрные брюки и рубашка, дорогущие часы, – честно говоря, я вообще не ожидал тебя больше увидеть в своей жизни, – хмыкнул и с вызовом продолжил он, еле сдерживая накопившееся за всю ночь раздражение.

– Я тоже, – тихий вздох, – я смог выйти на Мигеля, он мне сказал, что ты переехал в Петербург. И что ты вечно шатаешься по городу, потому что в четырех стенах сходишь с ума, и…

– Вот же трепло, – перебивает его Вельзевул, закуривая еще одну сигарету дрожащими руками, – а ты меня прям и кинулся искать? – глаза странно заблестели, не очень здорово, очень сильно заныло в висках. Вот что ему надо?!

– Искал, – подтверждает Виктор, внимательно наблюдая за дрожащим как осиновый лист мужчиной рядом с ним.

– Искал, – вторя словам, фыркает Вельзевул, – нашел? Молодец, а теперь оставь меня в покое, – не выдерживает, злость так и хлещет. Стреляет взглядом исподлобья, в котором плещутся огненные всполохи гнева. Виктор в молодости находил это милым, но сейчас скорее напрягает. Да и общее состояние кажется… нездоровым.

– Вельзевул, – он берет Вельзевул за дрожащую руку, которая едва не роняет недокуренную сигарету, – нам надо поговорить. Идём, – пытается тянуть за руку, но её вырывают. А потом чувствует хлёсткий удар по своему лицу. Что ж, ожидаемо.

– Ты! – Вельзевул хочет сказать, но тут же замолкает. В глазах встали слёзы. Да что с ним, мать вашу! Настроение скачет с каждой секундой. Ему плохо. Ему невыносимо. Он правда хотел увидеть Виктора все эти полвека? Но совсем не так представлял эту встречу. Горло душит злость, которая нашла свой выход в истерике. Какой уже раз за этот день? Наверное, третий. А Виктора хочется убить только за, что увидел в таком жалком состоянии. Вельзевул ждёт чего угодно, скорее всего насмешки. Но нет.

Виктор лишь молча берет его за плечи, притягивая к себе. Ничего не сказал. Ни один мускул на лице не дёрнулся. Почему-то это злит еще больше. Что он из себя строит! Понимающий! Но ничего не говорит, лишь дёргается и вытирает лицо о ткань плаща Виктора. Это мелкое капризное действие дарит небольшое успокоение.

А что было дальше Вельзевул уже не помнит. Кажется, Виктор утащил его в какой-то бар или небольшой клуб. Припоминает, что они много пили. Очень. Под утро Вельзевул уже не понимал, что происходит. От грохота музыки и чужих разговоров прям над ухом голова ужасно болела, но алкоголь залил злость, наконец-то грудь перестало сдавливать и можно спокойно вдохнуть. А потом…

Ох…

Они поехали в его квартиру. Виктор хотел в отель, где остановился, но Вельзевул настоял, чтобы поехали к нему. Так уютнее. С недавних пор он перестал любить новые места.

Что же тогда случилось?