Дождь мелкой дробью монотонно колотил по стеклу. Это был один из тех осенних дождей что, начавшись после обеда, идёт всю ночь до самого утра, погружая мир в пасмурную тишину, окатывая меланхоличной грустью. Даже уличные фонари казалось светили чуть слабее, робко подмигивали, будто старались утешить. Дождь за окном. Дождь в душе...
Уже прошла неделя с того утра, когда Наруи очнулся на диване в своей квартире и обнаружил, что стал знаменитостью. Его статья об Орэми, каким-то образом попав в редакцию, стала сенсацией. Коллеги на работе пожимали ему руки и уважительно говорили: «Ну ты даёшь, Наруи. Расколоть такого магната! Мы-то всё думали, где тебя черти носят? А ты собирал материал и скрывался от мафии. Крут!..»
Парень кивал, улыбался, даже смеялся, но дождь... Холодный, серый дождь заливал его душу. И некуда было спрятаться от него. Наруи пытался забыть, пытался убежать, но всякий раз, закрывая глаза, видел его лицо: тонкие брови, хитрый прищур, лёгкая улыбка...
Наруи потряс головой.
— «... стых Землях можно назвать аномальным явлением...» — ворвался в его сознание ровный голос дикторши.
Парень тупо уставился на монитор телевизора, пока до него не дошло, что он сам его включил, чтобы послушать новости. А меж тем ярко накрашенная брюнетка продолжала вещать:
— «... Власти в растерянности. Группа исследователей отказывается давать официальное заявление, но очевидно, что этот феномен...»
Рука потянулась к пульту. Одно касание, и экран погас. Наруи не хотелось сейчас слушать ни про власти, ни про феномены. Ему был глубоко безразличен весь мир. Он плевать хотел на тех людей, что жили вокруг. Он ничего не желал знать о них. Ничего. Абсолютно.
Наруи закрыл глаза.
Почему-то вспомнился камин. Яркое пламя дышит жаром. Ты сидишь на ковре прямо на полу. Рядом Джуран. Он смеётся, листая газету.
— «Трагедия года. Теплоход «Фортуна» потонул буквально за считанные минуты. Команда экипажа и все пассажиры на судне погибли. Обстоятельства выясняются...» — читает Джуран. — Глупцы! Зачем они назвали своё корыто «Фортуна»? Демоны глубин не любят громких слов. «Фортуна». Ха! Ничего умнее не могли придумать?
Ты не знаешь, где это произошло и как давно, но твоё сердце по привычке сжимается.
— Джуран, — говоришь ты, — почему ты такой жестокий?
Он поднимает на тебя глаза. В них дрожат искорки смеха.
— Я жестокий? — он откладывает газету, придвигается к тебе. — Где я жестокий?
— Ну... вот... только что... — неуверенно говоришь ты. — Ты смеялся. А ведь там произошла настоящая трагедия.
— Если честно, — пальцы Джурана скользят по твоей щеке. — Мне наплевать на них. Мне всё равно. А тебе разве нет? Ведь ты даже не знал об этой трагедии, пока я тебе не прочитал.
Ты непонимающе смотришь на него, а он улыбается. Улыбается ласково, по-доброму. Мгновение, и ты уже лежишь на ковре, и его шёпот обжигает твоё ухо.
— На свете есть лишь одно существо, которое мне небезразлично. И это существо — ты...
Парень сжал кулаки.
Зачем? Зачем он вспоминает это? Его глаза, его губы, его руки... Зачем? Джуран ушёл, исчез, оставив лишь несколько слов на белом листе.
«Ты свободен. Я отпускаю тебя...»
Сжечь. Забыть. Стереть из памяти. Выкинуть весь этот хлам и вздохнуть полной грудью. Ведь он теперь свободен! Он вновь вернулся в свой прежний мир. Его окружали старые друзья и знакомые. Он занимался любимым делом. Но что-то было не так. И он знал, что именно. Дело не в работе и не в друзьях. Дело было в нём. Он изменился. Джуран перевернул его мир настолько, что, вернувшись, Наруи чувствовал себя уставшим путником, случайно зашедшим в старый, опустевший город. Путником, который удивлённо озирает незнакомые улицы и думает: зачем он здесь?
Он пытался найти ответ. Пытался вспомнить, вернуть всё то, что когда-то было с ним, было его жизнью. Разум отчаянно хватался за ускользающую реальность, разрывал когтями не затянувшиеся раны. Но душу... Душу по-прежнему заливал дождь. Сердце ничего не желало слушать кроме дробного перестука капель. Оно слилось с ним настолько, что уже стучало в такт. Поэтому резкий звук дверного звонка заставил Наруи отшатнуться от окна.
Пока парень мотал головой и приходил в себя, кто-то за дверью продолжал настойчиво мучить несчастную кнопку, заставляя её производить на свет чудовищные звуки.
Наруи невесело усмехнулся. Кто бы это ни был, ничего хорошего ему не светило. Размашистыми шагами пересеча комнату, парень распахнул дверь и застыл.
Мокрое серебро волос. Капли дождя на ресницах.
— Здравствуй, чудо.
Улыбка...
Дыхание перехватило. Дышать стало трудно, невозможно, ненужно. Единственное, что было необходимо, так это смотреть в его глаза. В эти наполненные бесконечностью глаза.
— Ты скучал по мне, милый?
Голос... Тихий, вкрадчивый шёпот, заставляющий дрожать невидимые струны сердца, трепетать от прикосновений.
— Солнышко моё...
Маргаритки. Целая охапка розовых цветов оказывается у тебя в руках, а ты оказываешься в его объятиях. Он целует твоё лицо, что-то шепчет. Но сердце, бешено стучащее сердце не даёт услышать его, не даёт расслышать.
«Он пришёл... Пришёл. Вернулся, — бьётся сердце. — Он... Но почему так долго? Зачем? Зачем он вообще уходил? Чтобы прийти? ... Игра?.. Опять игра?..»
Ты отталкиваешь его руки, зачем-то идёшь к окну. Маргаритки осыпаются на пол, ложатся розовым ковром. Джуран идёт за тобой, но на полпути останавливается. Ты стоишь к нему спиной и не видишь его лица, но чувствуешь — он чего-то ждёт.
— Зачем ты пришёл? — спрашиваешь ты.
— Чтобы остаться, — отвечает он.
И от этого почему-то сжимается сердце, но разум давит своё.
— Снова играешь? Не надоело?
— Милый...
— Хватит! — обрываешь ты. — Вся эта неделя всего лишь фарс, прелюдия к сегодняшнему спектаклю. Великодушный хозяин возвращается к брошенной собачке.
Пальцы сжимают подоконник.
— Думаешь, что приручил меня? Думаешь, я жить без тебя не могу? Ошибаешься!
— Конечно, — тихий голос Джурана проникает в самое сердце. — Конечно, можешь. Но вопрос в другом: хочешь ли?
Ты вздрагиваешь. Странный вопрос. Странные слова. Всё странно.
— Можешь ли ты без меня? — шепчет Джуран, и его дыхание обжигает твою щёку. — Я знаю: ты можешь. Но я так же знаю, что ты не хочешь без меня. Ты хочешь со мной. Ты просто хочешь меня.
Тебе жарко. Очень жарко. И голова кружится.
— Милый... — шепчет он, и его губы уже целуют твою шею. — Я пришёл к тебе, чтобы остаться. Не забрать, не взять, а остаться. Чего ты боишься? Зачем сдерживаешь себя? Чудо моё.
Ты зажмуриваешь глаза и с силой сжимаешь кулаки, боясь того, что может произойти. Боясь и отчаянно надеясь на это.
— Милый мой, — демон разворачивает тебя к себе лицом. — Я сделал свой выбор. Сделай же и ты его. Открой глаза. Посмотри на меня, Наруи. Посмотри. Я здесь... И я твой...
И ты не выдерживаешь. Открываешь глаза.
Перед тобой он. Совершенство. Дикое, нереальное, невозможное совершенство с ночным небом в глазах. И это небо ждёт, оно зовёт, жарко мерцая звёздами. Приоткрытые губы манят прикоснуться, проникнуть внутрь. А кожа, нежная, светлая кожа кажется просто светится изнутри. Она такая тонкая, такая чувствительная, так трепетно дрожит под пальцами, впитывая тепло рук, губ...
Ты понял, что уже целуешь Джурана, когда сильные руки демона обвили твою талию. Гибкое тело вплотную прижалось к тебе, тонкая шея выгнулась навстречу жадным губам. И ты понял, что уже не сможешь остановиться. Ты просто не хочешь останавливаться. Эта кожа чудесна, просто божественна, будто специально создана для того, чтобы её ласкали. Демон? Да какая разница кто это восхитительное существо, которое сейчас прижимается к тебе и тихо постанывает от удовольствия.
Ты наслаждался. Наслаждался каждым мгновением. Раздевая его ты действовал медленно, очень медленно, это доводило Джурана до исступления. Он подталкивал тебя, торопил, но ты не поддавался на уговоры и с мучительной неторопливостью продолжал изучать его. Ты всё ещё не мог поверить в то, что чудо, лежащее на смятых простынях и страстно стонущее от твоих дразнящих прикосновений, это Джуран. Ты боялся разрушить этот хрупкий сон, боялся спугнуть его. Но сон и не думал исчезать. Он захлёстывал тебя с головой, всё глубже погружая в безумство страсти.
— Я не хочу без тебя... — шептал ты своему демону, своему мучителю, своему любовнику. А он лишь сладко выгибался под тобой, и глаза его переливались звёздным светом.