В кафетерии стоял невообразимый шум и Гу Юнь, сознание которого было захвачено далеко не радостными мыслями, с трудом смог отстоять длинную очередь ради одного стаканчика кофе с нежными сливками и уволочь в небольшой парк кампуса как раз подошедшего к нему Шэнь И.

Пока они шли к одинокой лавочке, что стояла под голыми ветвями старого клёна, Гу Юнь успел отпить немного кофе и тут же пожалел об этом.

Обычно, когда Гу Юнь только заходил за порог помещения, наполненного голодными преподавателями и студентами, Чан Гэн уже ждал его со стаканчиком, из которого доносился сладостный кофейный аромат. Сейчас он осознал, что у того кофе даже вкус был не такой терпкий и не отдавал той горечью, что пару мгновений назад опалила его язык.

Чан Гэн был мастером убеждения и всегда имел способность с помощью парочки слов расположить к себе других людей. Могло ли случиться так, что он сумел завоевать любовь их буфетчика и обеспечил себя лучшим кофе в кампусе?

Сделав ещё пару глотков и недовольно поморщившись, Гу Юнь выбросил стаканчик в урну. Шэнь И молча наблюдал за этой сценой и понял, что настроение у него отвратительное и он даже знал кто именно был этому причиной. Последние новости ещё утром словно мухи разлетелись по университету и успели обойти все потоки и преподавательский состав.

— Надеюсь ты не ходил к Ли Фэну, чтобы тот отказал Чан Гэну в поездке. — осторожно сказал Шэнь И. Он ладонью протёр холодную скамейку и усёлся на её краю, оставляя для Гу Юня место под боком.

Гу Юнь присел рядом и ничего ему не ответил, а лишь опустил взгляд и тихо хмыкнул.

— Цзыси! — Шэнь И в ужасе уставился на друга, а тот искоса глянул на него и несильно толкнул в бок локтём.

— Я думал об этом, только и всего. — буркнул Гу Юнь. — Но раз этот мелкий паршивец так захотел, то кто я такой, чтобы насильно заставлять его остаться? Я ему не отец, а если бы и был, то в таком возрасте он уже сам вправе принимать решения.

Гу Юнь говорил это, потому что знал, что так было правильно, но человеческая тоска не ведает справедливости и где-то в глубине души порождала желание никуда не пускать дорогого ему человека. Это было довольно эгоистичное желание, в каком-то смысле даже собственническое, но кто в этом мире идеален? Тем более, поддаваться соблазнам никогда не было в его природе. Хоть Гу Юнь всегда доверял своим чувствам, в моменты когда сердце восставало против здравого смысла он слушал последний и практически ни разу не ошибался в своём решении.

Шэнь И знал об этой его черте как никто другой и облегченно выдохнул про себя, когда понял что ничего не изменилось. Его друг всё ещё был верен себе.

— Он сказал, что дело даже не в твоих нудных лекциях. — Гу Юнь усмехнулся, но улыбка его при этом была какая-то неправильная, горькая что ли.

Шэнь И кинул на него сердитый взгляд:

— Цзыси, не будь таким бессовестным. — он давно уже привык к чужим надоедливым подколам, но в этот раз решил не оставаться в долгу — Только вот, может это твоя прекрасная игра на флейте спугнула его желание тебя видеть? Не знаю, как у него тогда хватило смелости сказать тебе, что вышло плохо.

Гу Юнь закатил глаза и недовольно фыркнул.

Это было всего один раз!

Как сейчас вспоминался тот день, когда Гу Юнь приволок из дома свой любимый музыкальный инструмент, чтобы показать его Чан Гэну. Шэнь И как только почуял опасность поспешил ретироваться, но зато потом ему поведали во всех красках, как после в буквальном смысле душераздирающего исполнения баллады, Чан Гэн со спокойствием Будды заявил Гу Юню, что такой мелодией можно смело идти убивать людей.

Вот же, зараза. Воспоминания снова навеяли тоску и Гу Юнь поспешил избавиться от непрошенных мыслей и возмущенно выпалил:

— Когда это ты стал таким остроумным?

Шэнь И одарил его красноречивым взглядом человека, который за столько лет успел съесть собаку на чужих издевках.

— Мне было у кого поучиться.

Нечасто ему удавалось так поддеть Гу Юня. Он всегда расчетливо выбирал для этого момент, когда у того совсем не было желания сопротивляться. Поняв, что так они будут препираться до потери пульса, Гу Юнь принял решение тактично отступить. Он недовольно скрестил руки на груди и бросил на прощание:

— Мог бы научиться чему-то более полезному. Раздражаешь.

Шэнь И похлопал его по плечу:

— Что же, добро пожаловать в мой мир.

И снова получил локтём в бок.

— Ты из меня весь дух так вышибешь!

Чужие жалобы Гу Юня совсем не тронули.

— И поделом тебе, меньше над чужим несчастьем смеяться будешь.

Потерев ушибленный бок, Шэнь И решил умолкнуть, чтобы ему не отбили ещё что-нибудь. Он посмотрел на Гу Юня, который сидел с недовольной миной, облокотившись о спинку скамейки и со скрещенными руками, чем-то напоминая Шэнь И его отца, когда тот на него обижался.

От этого сравнения по спине пробежали мурашки. Им всего за тридцать, а они уже были так похожи на стариков, что ворчали на молодёжь и мечтали о том, чтобы их оставили в покое и дали спокойно прожить остаток жизни так как хотелось, без забот и каких-либо обязанностей.

Гу Юнь выдохнул, чтобы посмотреть на то, как теплый воздух превращается в белую дымку пара. Лёгкий мороз с легкостью проникал под ткань свитера, заставив мужчину поежиться от холода и вспомнить о том, что он снова забыл свой плащ.

Северная закалка, что держалась ещё со времён армии только недавно начала давать слабину, а вот привычки одеваться тепло у Гу Юня так и не появилось. Это и неудивительно, потому что каждый раз именно Чан Гэн был тем, кто вспоминал о верхней одежде и поспешно укутывал его перед уходом, причитая похлеще Шэня И о том, что Гу Юнь совсем себя не бережёт.

Шэнь И тоже вспомнил об их забавных пререканиях, когда заметил как Гу Юнь потер ладонью предплечье, пытаясь хоть немного согреться.

— Цзыси, возьми мой плащ, ты же так окоченеешь. — Шэнь И ловко скинул с себя черную накидку и протянул её Гу Юню, на что тот лишь махнул рукой.

— Не нужно. Нам и так скоро уходить.

Шэнь И не стал возражать на такой ответ. Обычно Гу Юнь никогда не отказывается от удобств, если ему они были действительно нужны, а значит холод мешал ему больше не своими колючими объятиями, а грустными воспоминаниями.

Шэнь И глубоко вздохнул:

— Что-то между вами двумя происходит.

Он ожидал какой-никакой реакции. Возможно, очередного удара под дых или фразы наподобие «ты сдурел?» или «смерти ищешь?», но Гу Юнь лишь спокойно на это ответил:

— Может быть.

— Что? — Шэнь И не поверил своим ушам.

— Говорю, что может быть. Кто из нас двоих плохо слышит? — усмехнулся Гу Юнь, но потом его лицо снова поникло.

«Вот же бесстыдник! Мог бы хотя бы притвориться, что это не так», подумалось Шэнь И, но в ответ он лишь тихо напомнил:

— Цзыси… он же твой студент…

— Не неси чепухи! — в сердцах прикрикнул Гу Юнь, распугав снигирей, приютившихся на голых ветвях старого клена над ними. Крупные птички с брюшками цвета зрелой рябины разлетелись в разные стороны, недовольно взмахивая крылышками.

Да, их отношения никогда нельзя было назвать формальными. Да, они были привязаны друг другу и Гу Юнь только сейчас начал осознавать, что их связь была чем-то намного большим, чем просто хорошей дружбой. Но они оба были взрослыми мужчинами и если бы они когда-нибудь решились на более тесную связь, какое дело им было бы до мнения других людей?

Снаружи и на душе Гу Юня была тоскливая зима, но в миг осознания — там, в аудитории — всего на небольшое чарующее мгновение в его сердце пришла теплая весна и он не готов был так просто отпустить это чувство.

И сейчас ему оставалось надеяться что в следующую их встречу ещё не будет слишком поздно.

***

Чан Гэн аккуратно поместил в коробку ароматные палочки благовоний и целую закупоренную банку растворимого кофе, который он каждый день заваривал Гу Юню, предварительно брав картонный стаканчик из столовой. Туда же он поместил небольшое письмо, написанное от руки.

Он передаст эту посылку через Ли Фэна и поспешит на поезд, чтобы наконец отправиться на поиски лучшей версии самого себя.

Его стремление совершенствоваться вдохновляло и в то же время не внушало доверия. Чан Гэн был молод, но гнался за мудростью, что многие пытались познать долгими десятилетиями.

Может они просто не так искали? А ведь раньше всё было намного проще. Люди не были так крепко привязаны к своим городам и могли позволить себе странствовать по свету, переживать невзгоды и учиться уживаться с многогранным, таким непостоянным в своих желаниях социумом. Было меньше рамок, меньше обязанностей. В век новых технологий, прогресс, который должен было облегчить человеческое существование, взамен забрал так много у тех, кто не хотел ограничивать себя одним делом, кто жаждал знаний в разных сферах и хотел использовать их во благо себе и другим.

Ляо Жань был преданным буддистом и сильно походил на тех древних монахов, о которых пишут в потревоженных временем ветхих книгах. Он ценил свободу познания и его программа была глотком свежего воздуха и отличным шансом узнать на что Чан Гэн годен и насколько сильна была его решимость.

Что же, решимости ему точно было не занимать, раз ради этого он готов был на время оставить самого дорогого ему человека.

«Цзыси может на меня злиться, но прощу ли я себя если упущу возможность стать тем человеком, которым хочу быть? И простит ли он себе, если поймёт, что ради своей главной мечты я упустил все остальные?»

Чан Гэн сжал руку в кулак и сделал глубокий вдох. Когда он вернётся, то может его уже никто не будет ждать. Нельзя было исключать такой возможности.

Но даже если так, он всё равно пройдёт этот путь без сожалений. И даже если в будущем его сердце разобьётся на тысячи осколков, сейчас и пока перед взором будет представать образ Гу Юня, который не хотел его отпускать; который показал, что ему не всё равно, в нём будет теплиться огонёк чистой надежды.

Он вернётся утолив жажду знаний и обретя душевный покой. Вернётся лучшей, самой достойной версией себя и сможет отдать это всё Гу Юню без остатка.

Если, конечно, уже не станет слишком поздно.