Пробуждение было скачкообразным, грубым и слишком стремительным. Комаэда приоткрыл глаза раньше, чем смог начать соображать, что происходит в реальном мире. Комната всё ещё плыла перед ним в толстой, затягивающей обратно в забытьё дымке. Но нечто шустро проносилось в ней туда-сюда, разгоняя туман.

Комаэда слегка вздрогнул от ударившего в уши топота торопливых шагов. Он всё ещё не ощущал себя полностью проснувшимся, но уже не мог сдаться придавливающей его к кровати тяжести, не разобравшись, что происходит.

Мимолётный взгляд Хаджиме замер на нём. Комаэда уставился на Хинату в ответ.

— Извини, я собирался разбудить тебя чуть позже, – рассеянно произнёс тот. Колеблясь мгновение, он вернулся к странной суете, словно им двигала слишком могущественная сила, чтобы он мог ей противостоять.

Он был уже одет, причем даже слишком: пиджак застёгнут на все пуговицы, галстук завязан. Резкий прилив бодрости ударил в голову Комаэды импульсом глухой боли, но сейчас его ничего не могло побеспокоить больше его причины.

— Хаджиме, что случилось?

Он никогда не одевался в костюм на острове... если только не собирался его покинуть. Лишь этого было достаточно для закономерного вопроса, ещё до того, как Комаэда приметил всё остальное: распахнутый шкаф, беспорядок на рабочем столе. И то, в какой заметной спешке Хаджиме нарезал круги по коттеджу, заканчивая сборы.

— Звонил Наэги. Он ничего толком не объяснил, но, похоже, это довольно срочно. Катер будет с минуты на минуту.

Хаджиме не скрывал смятения, которое перекинулось от его слов и на Нагито. Срочно? Настолько срочно, что они присылают катер, а Хината стоит перед ним, практически готовый вылететь из коттеджа, запрыгнуть на него и скрыться за горизонтом, когда Комаэда едва начал осознавать происходящее?

Когда не прошло даже недели.

— Это... – Комаэда не мог подобрать слов, способных описать ситуацию, которые были бы способны прорваться наружу сквозь стену его разочарования. — Им стоило хотя бы объяснить.

— Должно быть, это что-то серьёзное... но я бы предпочёл, чтобы это просто была глупая выходка фонда, – вздохнул Хаджиме. — Прости, что не могу нормально попрощаться ни с тобой, ни с остальными. Мне действительно надо выходить.

— Ты даже не позавтракаешь?

— Перехвачу что-нибудь в ресторане по дороге.

Комаэда подскочил на кровати, но его сиюсекундного неуклюжего порыва хватило только на то, чтобы на коленях подползти к её краю. Подхватив его объятия, Хината наклонил лицо. Отвечая на невинный прощальный поцелуй, Комаэда не рассчитывал, каким долгим, глубоким, почти отчаянным он станет.

— У тебя ведь нет времени на это, – прошептал он, едва – и с огромным трудом – оторвавшись от губ Хинаты. — Это нечестно.

— У меня будет стимул поскорее со всем разобраться, чтобы там ни было, и вернуться сюда.

Подавленное раздражение, беспокойство, рассеянность – но слабая, грустная улыбка, которую Хаджиме выдавил для него. Комаэда правда старался не выдавать своего расстройства, хотя эта нелепая, неприятная неожиданность выбила его из колеи так, что получалось у него плохо. Но по крайней мере, он был в этом не один.

— Удачи, – произнёс Нагито. — Хотя это не то, что тебе кто-то должен желать.

— Никогда не помешает, – хмыкнул он, немного повеселев.

Когда дверь захлопнулась, Комаэда всё ещё стоял на коленях на краю постели.

В тишине он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, приятных среди которых не было. Ничего не сказать, день начался весьма паршиво.

Обычно Комаэда провожал Хаджиме по крайней мере до самого причала. Он бы наверняка нагнал его, если бы сейчас быстро переоделся и выскочил на улицу... но именно по этой причине Нагито не торопился. Он не хотел отпускать Хинату прямо сейчас, а Хината не так сильно хотел куда-то уезжать, когда у фонда, очевидно, были резко противоположные интересы. Они расстались быстро, скомканно, совершенно неправильно, но пусть лучше всё останется так – а иначе может быть ещё сложнее.

Комаэда поднялся с кровати и направился в душ. Стоя под напором воды, он попытался погрузиться мыслями в предстоящий день, но не мог перестать размышлять, зачем Хаджиме понадобился фонду столь срочно. Он практически потерял счёт времени и поторопился выключить воду только тогда, когда сморщилась кожа на кончиках его пальцев.

Вытеревшись и лишь наполовину высушив волосы, Комаэда пошёл на завтрак.

Несколько взглядов, сразу же устремившихся в его сторону в ресторане, заставили Комаэду задуматься, так ли уж сильно ему хотелось есть.

— Доброе утро, – поприветствовала его Соня.

— Эй, что-то с утра уже случилось? – напряжённо спросил Сода. — Хината влетел сюда, как ошпаренный, и ушёл, как будто нас тут и нет.

— Его срочно вызвал фонд с утра, – протянул Комаэда. — Насколько я понял, ему тоже ничего не объяснили.

— Это странно, – ответила Соня немного озадаченно. — Но ничего не поделать. Кто угодно из нас может оказаться на его месте.

"На самом деле... не то чтобы," – подумал Комаэда. "Когда дело касается талантов, обычно им гораздо удобнее вызывать одного Хаджиме. Для них он как многофункциональный инструмент в человеческом обличии".

— Нам здесь тоже есть, чем заняться, – вклинилась в разговор Коизуми. Все втроём они заняли столик у стены, и лишь сейчас Комаэда обратил внимание, что он был слишком завален бумагой, маркерами, кнопками и бог весть чем ещё для столика в ресторане.

— Будем рады, если ты к нам присоединишься, но ты, должно быть, собирался сначала позавтракать, – Соня мягко улыбнулась.

— В ресторане мне некуда торопиться, – протянул Нагито. — Вы расписываете дела на день?

— Да, у тебя есть какие-нибудь планы на сегодня? – деловым тоном спросила фотограф.

— Я собирался сначала убраться в коттедже. Но могу взять на себя что-нибудь ещё.

Соня уже отыскала в стопке нужный лист и передала его Коизуми. Нагито наклонился.

— Тогами написал список мест, где нужна уборка. По убыванию от "полной катастрофы" до "немного протереть пыль".

— Эй, почему на первом месте моя комната?! – воскликнул Сода, заглянув в лист.

— Почему-то я не удивлена, – прокомментировала Махиру.

— В смысле, что он вообще делал в моём коттедже? И когда?!

— Мне всё равно, но, думаю, придётся сначала получить разрешение от Соды-куна, если я буду там убираться, – весело заметил Комаэда.

— Ну уж нет, я... я как-нибудь сам с этим разберусь, – нервно отмахнулся он.

— Можешь поговорить с Тогами на тему личного пространства перед тем, как этим займёшься, – предложила Коизуми.

— С этим я тоже сам как-нибудь... просто забудьте, – выдохнул Сода полностью вымотанный духом. Комаэда знал, что едва ли тот действительно сможет пойти к Тогами отстаивать свои права. Это было бы всё равно что спорить со строгой матерью.

Коизуми встала из-за стола, чтобы подойти к пробковой доске, висевшей на ближайшей стене, и повесить список. Ресторан оставался местом, где они чаще всего собирались вместе и где каждый из них так или иначе бывал по нескольку раз в день, так что разместить нечто вроде доски объявлений было решено здесь. В основном на неё помещались такие же планы и списки дел, иногда важные новости на случай, если кто-то их пропустил. Как-то само собой и негласно в определённые даты доска начинала пестрить поздравлениями с днём рождения и другими праздниками, несмотря на протесты Тогами о том, что это не общий чат. Комаэда был с ним не очень согласен. В конце концов, они могли позволить себе и друг другу такую приятную мелочь.

Комаэда приблизился к доске и ещё раз пробежался глазами по списку. Следом за коттеджем Соды там значились кинотеатр и библиотека. И там, и там предстояло бы довольно много работы; Комаэда помедлил в раздумьях. Переоценить свои силы было бы глупо, но и слоняться остаток дня без дела, пока остальные жители работают на общее благо, он тоже не смог бы себе позволить. Придя к, как ему показалось, наиболее удачной идее, Нагито взял со стола маркер и написал своё имя сначала напротив кинотеатра, затем – библиотеки, но добавив рядом завтрашнее число. Так бы он спокойно занялся ей завтра, если только кто-нибудь не решит, что мог бы сделать это и сегодня. Что, впрочем, вряд ли бы произошло. Но всё, что зависело от него, Комаэда сделал.

Позавтракав за соседним столом, Комаэда попрощался с одноклассниками и вернулся в коттедж. Его встретил лёгкий беспорядок, оставленный после ухода Хаджиме; зато ему не пришлось долго задумываться над тем, с чего бы начать.

Он поправил вешалки в шкафу, разложил по стопкам бумаги на столе. У Комаэды ушли годы наблюдений и осторожной практики, прежде чем он научился наводить порядок в вещах Хаджиме, не перебарщивая с этим. Он отложил подальше собственные представления о порядке, чтобы понять и запомнить, как Хаджиме обычно организовывал своё место перед тем, как в силу настроения, спешки или чего бы то ни было ещё поддавался влечению хаоса.

На полу рядом со столом всё ещё лежала большая чёрная сумка. Комаэда приподнял её за ремень и за мгновение освежил в памяти то, как она оказалась здесь, и её содержимое. Это было лишь только вчера и, по-хорошему говоря, с тех пор всё не должно было измениться так сильно и так быстро. Она напоминала ему об этом и как будто поддакивала, поддерживала его обиду на эту вселенскую несправедливость, на... на фонд? На стечение обстоятельств в целом? Чувство обиды напоминало Нагито об его эгоизме, который он спустя долгие годы научился себе позволять буквально как некую роскошь. Но если обида была естественным, самым правильным чувством, которое он должен был испытывать в определённой ситуации, Комаэда мог даже немного воспрянуть духом.

Нагито осторожно взял сумку в обе руки: ожидаемо, она была нелёгкой, хотя казалась ему намного легче, когда её носил Хаджиме – и присел на кровать, опустив её на колени. Он достал цифровую камеру и включил лёгким, боязливым нажатием кнопки. Обычно Комаэда побоялся бы даже прикасаться к технике, с которой он совершенно не умеет обращаться, но спонтанное и безумно сильное желание затмило ворох параноидальных мыслей, скатало их вместе в маленький шарик и отшвырнуло в самый дальний угол его головы.

Хотя он уже видел эти фотографии, это ни капли не притупило восприятие. Возможно, даже наоборот: примерно зная, что он увидит, Комаэда уже не был столь ошарашен и шокирован, и благоговение в чистом виде захватило его. Он и раньше видел бесподобные фото – работы Коизуми, но Коизуми никогда не смогла бы сделать такие снимки. Не потому, что обладала меньшим талантом, чем Хаджиме; Комаэда не был уверен, что именно зародило в нём эту мысль, но, должно быть, это было как-то связано с тем, о чём они говорили вчера. Фото, сделанные Хинатой, не были олицетворением его таланта. Они были не только о его таланте к фотографии, но и о нём самом.

Лишь добравшись до последнего сделанного вчера Хинатой фото, Комаэда слегка вздрогнул. Хаджиме смотрел на него: точно такой же, какой всегда, как будто он правда сейчас был здесь... так же прекрасен, как и всегда. Настолько, что Комаэда почти позавидовал этому другому себе из прошлого, который стоял рядом с ним и улыбался широкой, счастливой улыбкой, которую он, возможно, раньше никогда не ожидал обнаружить в своём сердце.

Он должен был вернуть сумку Коизуми. Хаджиме наверняка планировал сделать это, как только решит, что делать с фотографиями, но он уехал в спешке и неизвестно было, через сколько времени он теперь сможет этим заняться. Комаэда мог бы попросить Коизуми распечатать снимки или сохранить их на флешку... но тогда она бы увидела их. Это были всего лишь фотографии, но по какой-то необъяснимой причине мысль о том, чтобы показать их кому-то ещё, пугала и смущала Комаэду больше, чем любая из тех возможностей оказаться в крайне неловком положении, если кто-то невовремя зайдёт в кинозал или будет проходить мимо по пляжу... По правде сказать, это даже немного его возбуждало. Но эти снимки задевали в Комаэде совсем иные струны.

Неприлично было долго хранить у себя одолженные чужие вещи. Но по ряду причин, из-за которых Комаэда не мог вернуть Коизуми камеру прямо сейчас, он мог попытаться оттянуть это хотя до момента, пока она не спросит сама.

Бережно убрав фотоаппарат, Комаэда вернул сумку на место. Это не считалось даже за ностальгическое перебирание старых вещей, в ловушке которого часто оказывались те, кто принимался за уборку, так что ему давно пора было возвращаться к работе. Нагито прошёлся рукой по волосам, немного убрав их со лба, и собрал резинкой в маленький хвост. Встав, он поправил и разгладил за собой застеленную кровать, после чего отправился за шваброй.

***

День прошёл продуктивно, хотя у Комаэды, как он изначально и опасался, сил на библиотеку уже не осталось. Он доковылял на несгибающихся ногах до ресторана часов в пять вечера и после ужина вернулся в коттедж, ещё с меньшей охотой перемещая в пространстве слишком тяжёлое тело. Из всех его частей не болела разве что металлическая рука.

Дома Комаэда рухнул на кровать и лежал, не в силах сдвинуть себя с места, добрых полчаса, а то и больше, пока он в полудрёме дрейфовал в своих мыслях. Опустошенный от усталости, он не должен был ни о чём волноваться и ни о чём горевать, но почему-то в этот раз Комаэда не мог отделаться от мерзкого, тоскливого чувства, будто ему стало ещё хуже, чем было утром. Из-за закрытого окна в комнате было почти тихо. Из-за приоткрытой двери ванной он мог услышать изредка капающий кран.

В ящике стола лежал телефон. Очень редкая вещь на Джаббервоке: настолько редкая, что прямо сейчас это было буквально единственное средство связи на весь архипелаг. И Комаэде нужно было нажать всего одну кнопку быстрого вызова, чтобы услышать голос Хаджиме на другом конце линии. Как прекрасно было бы, если бы он действительно мог это сделать.

В действительности этот телефон существовал для того, чтобы, как надеялся Хаджиме, никогда не пригодиться. Он был единственным человеком на острове, поддерживавшим прямой контакт с фондом, поэтому, когда он был в отъезде, им нужно было что-то вроде этого просто на всякий случай. Болтать по телефону, как обычные люди, они не могли себе позволить хотя бы потому, что всё ещё не были простыми людьми. Только не там: в большом мире, следы своего существования в котором они должны были тщательно заметать... или не оставлять их с самого начала. Один перехваченный и подслушанный разговор мог стоить им безопасности.

Хотя Комаэда и думал, что именно эта мера предосторожности была чуточку излишней, он не собирался подставлять Хаджиме. Как бы сильно он ни ощущал присутствие соблазна, Нагито мог тешить себя только смелой фантазией о том, что где-то в альтернативной вселенной ему может быть всё равно настолько, что он встаёт с постели и делает это.

Встать с постели для него сейчас уже было слишком смелой фантазией. Комаэду непреодолимо клонило в сон; пожирающее изнутри чувство бессильного одиночества делало идею о том, чтобы уткнуться лицом в подушку и провалиться в сон до утра, только ещё более соблазнительной. Но если бы он уснул прямо сейчас, то, скорее всего, начал бы следующий день часов в пять-шесть, когда даже солнце едва начинало выползать из-за горизонта. В тишине сладко спящего острова, без единой живой души вокруг, кроме птиц и насекомых, Комаэда вряд ли бы воспрял духом. Ему нужно было взбодриться и с достоинством проводить этот день, а не убегать от него.

Ему не хватило бы бодрости сконцентрироваться на книге – это точно. А всё, что лежало за пределами коттеджа, виделось недосягаемо далёким. Оставался телевизор, которым Комаэда обычно пренебрегал, но это был единственный, кроме рассказов Хаджиме, способ узнать, что происходит в мире. Комаэда практически сполз с кровати, чтобы добраться до него и нажать на кнопку включения.

Комната наполнилась раздражающим шумом. Комаэда поморщился; это было настолько громко, что в ближайшие пару минут Хината мог сам позвонить и спросить, всё ли у них в порядке. Нагито взял пульт и, убедившись, что помехи и близки не были к тому, чтобы смениться нормальной картинкой, переключил несколько каналов. Ничего не поменялось, даже когда он перебрал их все. Сдавшись, Комаэда решил выключить телевизор, пока это мерзкое шипение не превратилось в звон в его голове.

Должно быть, что-то было не так с ним самим, или с антенной. Обычно Хаджиме бы разобрался с этим и сам всё уладил. Сейчас Комаэде оставалось только пойти попросить помощи у Соды, но, по правде говоря, ему не так уж и сильно было это нужно.

Вернувшись в кровать, Комаэда подумал, что встретить рассвет после десяти часов хорошего сна – не самая плохая идея в текущей ситуации.

***

Как тот, кто чаще всего на острове посещал библиотеку, Комаэда знал, насколько некоторые избегали этого места. Добавить сюда ещё такое малоприятное для большинства занятие, как уборка – и получается двойная доза смертельной скуки. Так что не было ничего удивительного в том, что к следующему дню никто не исправил в списке дел пометку Комаэды и он отправился сюда один, надеясь дожить до завтра после того объёма работы, что ему предстоял.

С тем, как часто Комаэда бывал здесь в обычное время, для него это было почти как убираться в своей комнате. В очень большой комнате. В очень пыльной комнате.

Поэтому Комаэда немного удивился, когда увидел на пороге Пекояму.

Она двигалась практически бесшумно, так что ему повезло повернуть голову и заметить её раньше, чем это могло бы стать... слишком неожиданно.

— Пекояма-сан! – поприветствовал он. — Я начал уборку не так давно, так что, боюсь, что, если ты пришла провести сюда время, то я буду несколько мешать...

Девушка покачала головой.

— Я видела, что ты собираешься заняться библиотекой. Но здесь довольно сложно управиться в одиночку.

— День только начался, – беспечно улыбнулся Комаэда.

— Я подумала, что могла бы помочь.

— Если бы у тебя нет более серьёзных дел... – начал Нагито, но осёкся. — О, извини, прозвучало как-то грубо. Я хотел сказать, что не стоит беспокоиться, но если тебе правда несложно, то это было бы замечательно.

— Поэтому я здесь, – ровно ответила она.

Они продолжили вместе, особенно не разговаривая, но Комаэда мог видеть, насколько дело пошло быстрее. Пекояма делала всё спокойно, но уверенно, не отвлекаясь и не давая ему этим отвлекаться самому. Поразительно, насколько ему было комфортно в её присутствии.

Вскоре управившись, они убрали на место инвентарь. На выходе Комаэда и Пекояма попрощались. Когда с обязанностями было покончено, атмосфера библиотеки наконец подействовала на Комаэду должным образом: он вернулся в коттедж, чтобы провести оставшееся до ужина время за книгой.

***

Удивительным образом этим вечером ресторан собрал всех – за исключением уехавшего Хинаты – жителей острова. Не то чтобы это происходило совсем редко, но каждый раз Нагито успевал забывать, каким громким и беспокойным обычно становился отель в такие моменты.

Комаэда оказался в компании с Содой, Танакой и Кузурю. Он чинно доедал свою порцию рагу, когда Казуичи окликнула Соня. Механик облокотился рукой на спинку стула и развернулся в сторону возникшей около их стола девушки. Комаэда вникал в их разговор, попутно наблюдая, как длинный стручок лука из тарелки Соды стремительно отдаляется от неё в зубах семенящего по столу хомяка.

Речь шла о том, что у Миоды и Саёнджи перестали работать телевизоры в коттеджах, и, судя по использованному Соней слову "тоже", это были новые подробности уже старой проблемы. Комаэда встрепенулся от нахлынувшего на него чувства дежавю.

— По правде говоря, – вклинился в разговор он, – я обнаружил вчера, что наш телевизор тоже сломан.

— Как и у нас всех, – сухо отметил Кузурю.

— Да, – подхватил заметно раздражённый Сода. — Хотя я бы меньше удивился, если бы на острове не работал ни один телевизор, кроме вашего.

Это звучало почти как упрёк, но Комаэду он даже немного развеселил.

— Я уже проверил сегодня несколько антенн, но они все абсолютно рабочие. Сами телевизоры тоже в порядке, – объяснил механик. — Это странно, но выглядит так, будто проблемы не на нашей стороне... Что за..?!

Казуичи повернул голову в сторону стола, чтобы проводить взглядом тут же юркнувший и скрывшийся где-то в шарфе Гандама пушистый зад.

— Эй! – воскликнул Сода. — Я знаю, что ты можешь заставить их вести себя прилично!

— Ты всё равно не любишь овощи, – хмыкнул Кузурю.

— Но это вторжение в моё пространство! Хоть кто-нибудь тут его уважает?!

— В мире, погружённом в бесконечное противостояние сил добра и зла, секундная слабость может стоить жизни, – изрёк Гандам непоколебимым тоном.

— Что?..

— Я думаю, он хочет сказать, что выживает сильнейший, или что-то вроде этого, – ответил Комаэда на вопрос, несмотря на то, что тот, возможно, был скорее риторическим.

— Спасибо, – мрачно вздохнул Сода. — Но легче мне от этого не стало.

— Жизнь – это испытание, которое создавалось не для того, чтобы быть простым, – произнёс Гандам.

Комаэда открыл рот.

— Перевод не нужен, – остановил его механик. Комаэда захлопнул рот обратно и растянул его в слабой улыбке. По большому счёту ему было нечему улыбаться в данный момент. Но никто не стал бы обвинять его в том, что он делает что-то неправильное.

Комаэде нравилось в компании одноклассников. Нравилось то, что он мог назвать их своими друзьями и это было бы верно, с какой стороны не посмотри. Лучше могло бы быть только с Хаджиме.

Посреди приятного, беззаботного вечера Комаэда неожиданно поймал себя на с новой силой нахлынувшей тоске. Попрощавшись со всеми, он вернулся в коттедж немного раньше, чем мог бы.

Быстро переключившийся на более привычные темы разговор вытолкнул из головы Нагито размышления о странном проклятии неработающих телевизоров, захлестнувшем Джаббервок. Сами телевизоры по-прежнему его не волновали, но загадочная закономерность осыпалась щепоткой жгучего перца на его любопытство. Придя домой, Комаэда попытался ещё раз включить телевизор. В ответ он лишь зашипел помехами, ничуть не изменившимися со вчерашнего вечера.

Комаэда решил не думать об этом слишком много. Если даже у Соды этот инцидент вызвал неприятное смятение, то ему тем более не на что здесь рассчитывать.

Возможно, интуиция подсказывала Комаэде не думать об этом... ради его же блага.