Рация замолчала, и Гладиолус с тихим стоном спрятал лицо в ладонях. Блеклый свет лампы едва пробивался сквозь закрытые веки, то и дело пропадая за полусомкнутыми пальцами. В тишине, повисшей в комнате, можно было различить глухой гомон суетящихся за окном людей – и детский смех, кажущийся неестественно громким сейчас. Слишком радостный и слишком чистый, он звоном вгрызался в уши, заполняя пустоту в голове. Несколько невыносимо долгих секунд он переполнял собой затхлую темную комнату, прежде чем оборваться и утонуть в белом шуме медленно умирающего города. Отняв руки от лица, Гладиолус поднял взгляд на сидящих напротив него охотников – напряженных и отстраненных, до белизны вцепившихся пальцами в подлокотники кресел. Никто не смел нарушить молчание – даже обычно говорливая Холли, сейчас спрятавшаяся в тени дальнего угла, молчала вместе со всеми. Гладио обвел комнату сумрачным взглядом и вздохнул.

– Собирайте людей, – тяжело уронил он, откидываясь на спинку стула. – Всех, до кого дотянетесь.

Охотники молча слушали – кто-то медленно кивал в такт его словам.

– Никому об этом ни слова, – Гладио бросил короткий взгляд на людей за окном. – Если будут вопросы – скажете, что прорыв на дальнем периметре.

Кто-то неодобрительно хмыкнул, но спорить не стал.

– У вас десять минут, – Гладио поднялся с кресла и взглянул в глаза каждому сидящему напротив. – Встретимся у западных ворот. И захватите взрывчатку… на всякий случай.

Охотники быстро покинули комнату – только скрипнула, закрываясь, дверь. Гладиолус перевел взгляд на выступившую вперед Холли. В ее кулаке проглядывал смятый листок – наверняка список необходимых вещей для обслуживания станции. Гладиолус на секунду позволил недовольству промелькнуть на лице – брови нахмурились, а уголки губ сами собой изогнулись в капризной скобке, – но протянул руку.

– Надеюсь, ничего лишнего в этот раз ты не добавляла, – коротко бросил он, не глядя подписывая список.

Аккуратно разгладив смятые концы, он прикрепил его к документам, которые уже через пару часов окажутся у Талкотта – чтобы тот передал их Промпто, который закажет все необходимое у Игниса. Мысль о друзьях задержалась на секунду, но волевым усилием Гладио избавился от нее. Выживут – пересекутся, не выживут – уже плевать будет.

– Не добавляла, – глухо ответила Холли, не глядя на него. – Искать и без того… слишком много.

Гладио кивнул, припоминая их недавний разговор. Почти пятилетка работы в постоянном режиме аврала не могла не сказаться на оборудовании станции и то, чего они втайне ждали уже давно, наконец-то началось. Повальный отказ систем, детали, крошащиеся одна за другой, и перебои в электричестве продолжались уже неделю как – но благодаря Холли и ее ребятам этот город еще не погрузился во тьму. Если бы Гладиолус верил в чудеса – он бы назвал это одним из них. Но он не верил. И не называл, потому что это было бы бесчестно по отношению к ребятам, которые каждую крупицу света выстрадали кровью и потом; которые уже едва ли не жили в душных и фонящих какой-то гадостью помещениях электростанции, выбираясь из них только для того, чтобы свалится там же где вышли – у ржавых металлических ворот – и уснуть прямо на дороге. Ровно на три часа – пока не подойдет очередь следующего счастливчика.

Глухо загудел меч, впервые за долгие месяцы извлеченный из ножен, и Гладиолус не сдержал горькой ностальгической усмешки. Старый друг укоризненно блестел потемневшим от времени металлом, уже давно забывшем о смазке и полиролях. Едва заметные щербинки сетью шрамов испещряли клинок, а некогда заточенное лезвие даже на первый взгляд казалось тупым и почти безопасным. И вот именно это почти Гладиолус использует. Скорее всего, в последний раз.

– Ты… – Холли оборвала себя и покачала головой. – Удачи.

Гладио кивнул. Широким шагом он покинул комнату, оставляя за спиной старое скрипучее кресло, так надоевшее за эти годы, медленно затухающую лампочку, которую стоило бы заменить уже недели две как, но все не до того. И Холли – застывшую статуей у его стола и мучительно осознающую то, что он понял еще тогда, когда спешный доклад по рации звучал в комнате. Если демонам удастся разрушить теплицы…

Если они позволят им сделать это… город умрет так же верно, как если бы солнце тысячи ламп однажды погасли, погрузив их мир во тьму.

Идя сквозь серую толпу жителей Лесталлума, Гладио улыбался самой уверенной из своих улыбок, умиротворяя своих случайных свидетелей. Мысленно он убеждал их, что нет ничего более естественного, чем он – в полной боевой готовности, патрулирующий город. И люди успокаивались, безотчетная тревога пропадала из их глаз, и они вновь спешили по своим делам. Толпа, собравшаяся на площади, даже не заметили его появления, увлеченные фокусами, что творил один из горожан. Заставляя исчезать предметы и доставая монетки из-за уха сидящей на его коленях Камиллы, он срывал самые искренние овации истосковавшейся по развлечениям публики. Громче всего хлопала сама Камилла, восхищенно глядя на творящего магию старика и то и дело изумленно вскрикивая на кульминации очередного фокуса. Она обращалась к толпе с изумленным: «Но как же? Как?!», еще больше повышая градус веселья в воздухе. Трехлетний ребенок, не знавший и не видевший ни цирка, ни ежегодных фестивалей, с искренностью присущей лишь детям, изумлялась старым фокусам, которые каждый видел, а каждый третий мог повторить – и люди вокруг нее наслаждались, впитывая в себя щедро разливаемое Камиллой счастье. Формальная и до миллиметра выверенная улыбка Гладиолуса дрогнула, на секунду превращаясь в настоящую, чуть усталую усмешку.

– Все готовы?

Гладио осмотрел наспех собранный отряд спасения и кивнул охраннику. Тот понятливо побежал к рычагу, открывающему ворота, и потянул за него, едва ли не повисая на нем всем телом. Тяжелый механизм стремился вернуться в исходное положение – одна из сотен мер безопасности, предпринятая ими за эти годы – и мужчине приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы позволить воротам распахнуться хотя бы в ширину одного человека. Один из охотников – Гладио почему-то никак не мог вспомнить его имя – дернулся было помочь, но остался на месте, под тяжелым взглядом своего командира.

Ворота натужно гудели, открывая вид на совсем другой мир. Переступая через порог Лесталлума можно было ощутить это даже физически – резкое падение температуры, тьма, разлитая вокруг подобно туману… и запах. Запах смерти: смесь сладости гниения, тяжелого кровавого послевкусия и морозящего озона там, где обосновались демоны. Подавив нервный смешок, Гладио поднял руку, безмолвно командуя построение. С грохотом ворота закрылись за их спинами, отрезая пути к отступлению. Если они не справятся – это будет последний рубеж обороны города. Единственная их защита.

– Пошли, – коротко скомандовал Гладио, расчехляя оружие.

Короткими перебежками они спускались вниз, туда, где на месте старых ферм были выстроены теплицы, и чем ближе их отряд подходил к месту назначения, тем тяжелее был воздух вокруг. Даже такой нечуткий человек как Гладио ощущал липнущее к коже отчаяние – не его, чужое. Тех, кто сражался здесь раньше.

– Вижу свет.

Гладио согласно кивнул и щелкнул пальцами, привлекая внимание. Три коротких знака – и шесть отрядов, по четверо в каждом, разделяются, огибая теплицы по кругу. Звучат щелчки проверяемых автоматов и звон обнаженных клинков. Гладиолус дождался, пока остальные растворятся во тьме и коротко кивнул на полуразрушенные укрепления. Встав во весь рост он, и еще трое смертников, не скрываясь, пошли к теплицам, чувствуя, как злые нечеловеческие взгляды провожают их из тьмы.

– Есть кто живой? – гаркнул Гладио, поудобнее перехватывая рукоять меча.

Рычание на грани слышимости заставило его встать в привычную когда-то, и неудобную сейчас, стойку. К сожалению, длительное отсутствие тренировок все же сыграло с ним свою злую шутку.

– Нас трое, – отозвался из-за баррикад невидимый собеседник. – Еще двое ранены.

Гладио крепче сжал рукоять меча и коротко улыбнулся. Рычание приблизилось, раздаваясь уже совсем рядом.

– Потерпите немного, парни, – ободряюще сказал он, оборачиваясь. – Сейчас мы вас вытащим.

Где-то вдалеке загрохотали автоматы, и обижено-удивленный звериный возглас оборвался, даже не набрав силы. Гладиолус зло ухмыльнулся, глядя в глаза стоящего перед ним демона и сорвался с места.

В последний раз перепроверив содержимое походного мешка, Игнис решительно затянул горловину. Гладио вздохнул, не отводя взгляда от напряженно ровной спины. Оттолкнувшись плечом, он отлип от шершавой поверхности стены и в два шага пересек крохотную комнатушку, что они делили.

– Я все еще думаю, что должен поехать с тобой, – счел своим долгом высказаться Гладио.

Игнис передернул плечами, будто сбрасывая с себя чужой взгляд, и обернулся. С такого малого расстояния было слишком хорошо видно расфокусированный зрачок, затянутых бельмом глаз. Каждый раз, когда Гладио смотрел в них, он ощущал, как мурашки морозом бегут по коже.

– Здесь ты будешь полезнее, – ровно возразил Игнис.

Гладио с трудом подавил улыбку – трудно воспринимать слова человека, почти уткнувшегося носом тебе в шею. Покачав головой – и неизменно задевая подбородком небрежно торчащие пряди неухоженных волос – он вздохнул, признавая свое поражение. Они оговаривали это уже тысячу раз, и умом Гладиолус понимал резонность слов Игниса. Но отпускать друга одного – туда, где чертовы твари уже устроили себе постоянную лежку – было невыносимо.

– Инсомния кишит демонами, – без энтузиазма напомнил он.

– Команда охотников вполне справится, – Игнис прикрыл глаза. – Пожалуйста, Гладио, можем мы хотя бы сейчас не спорить?

Гладиолус промолчал. Возразить ему было нечего, даже если бы хотелось. Игнис устало прислонился лбом к его плечу и замер, покорно терпя крепкие объятия Гладио. Они стояли в мягкой, уютной тишине, втайне друг от друга надеясь, что это мгновение мира продлится как можно дольше.

– Когда мы снова увидимся? – тихо спросил Гладио, шевеля своим дыханием волосы на макушке Игниса.

Тот неуклюже пожал плечами.

– Может быть, через год. Или два, – тихие, и оттого более весомые в своей значимости, слова тяжело падали, разрушая атмосферу отчаянием, что крылось за ними. – Может, больше.

Гладио прижал к себе Игниса чуть крепче, сжимая почти до боли, прежде чем отпустить и отступить на шаг. Сейчас, с растрепанными волосами и без своих темных очков, Игнис казался таким потерянным и беззащитным, что сама мысль позволить ему уйти во тьму звучала кощунственно, огненной кислотой разливаясь в груди. Но Гладиолус промолчал, загоняя свои страхи как можно дальше – туда, откуда они не выберутся самостоятельно, пока не придет время.

– Обещай, что ты будешь осторожен, – все же сорвалось с языка условно-нейтральное, почти не несущее в себе его реальных эмоций.

Игнис улыбнулся и пожал плечами. Он ненавидел лгать – так что Гладио вовсе не удивился тому, что ответа так и не дождался. И провожая взглядом удаляющуюся спину друга, он мог лишь молить всех тех богов, в которых он никогда не верил, о защите. Не для себя – но для всех тех, кого он не способен защитить сам.