Джей-Джею восемнадцать, и он выходит на взрослые.
Первая медаль на взрослом Гран-При, первые четверные в программах. Первый Чемпионат Мира со всеми шансами на победу.
Мистер Сальвадорка не меняется:
— Быстрее! Сильнее! Лучше! Больше!!!
Белз решает поступать на факультет бизнеса. Она называет Джей-Джея своим перспективным проектом и берёт на себя его популярность, поднимая её на новый уровень. Она собирает для него школьные конспекты и подаёт салфетки на тренировках. Она успевает везде, и от неё везде становится красиво и легко. Джей-Джей бы смотрел, и не отводил бы глаз, и ничего бы не слушал, кроме её планов и анекдотов.
Но Сальвадорка всегда громче.
Из-под Сальвадоркиных усов сыплется одна ругань:
— Выше, Джей-Джей! Давай, хватит ползать!!!
Капли пота падают на лёд.
Белз ведёт его социальные сети, регулирует знакомства, составляет расписание встреч и акций.
— Ты состоял в рок-группе. Общаешься с кем-то из тех ребят?
— Нет, зачем?
— Они теперь все в разных командах. Есть шанс, что хоть одна да выстрелит. Нужно освежить связи. Я записала тебе, когда кому позвонить.
Тренерские крики принимать три раза в день:
— Ты уже догонял самого Джакометти. Хочешь ещё раз?
— Да, мистер Ноа!
«Хочу заявить о себе громче, чем ты орёшь».
— Тогда подбери зад и работай!!!
Белз становится отличным менеджером, а он отличным проектом. Может, поэтому она его и не бросила.
— Что это за футболка? — аккуратный красный ноготь стучит по дисплею, прямо в середину четырнадцатилетнего Джей-Джея. На нём лайкра с принтом «jj» на груди.
— Maman подарила, когда я придумал Джей-Джей стиль.
— Это гениально. Тебе нужен свой бренд спортивной одежды.
Джей-Джей хотел бы в ответ отдать ей всё. Но у него ничего нет. Большую часть себя он выкладывает на каток, а то что осталось размазывает по графику школьной успеваемости.
Он только и может, что смотреть на неё из-под закрывающихся от усталости век.
Как хорошо, что Белз оказалась католичкой. Никакого секса до свадьбы приходится очень кстати.
Дело не в том, что он её не хочет, он хочет. Просто, чёрт подери, даже когда он дрочит утром, то не может выкинуть из головы подкруты, группировки и курсовую. Это немного осложняет сам процесс, но он быстро привык. Навряд ли кому-то понравилось бы спать с ним сейчас.
Вся жизнь смазалась в тренировки и Сальвадоркины крики из-за борта:
— Помни про левую, Джей-Джей!
Следующая остановка: Чемпионат Мира. Токио.
***
— Эй, Отабек! — Джей-Джей орёт погромче, чтоб точно услышал. — На трибунах человек тридцать из Казахстана! Неужели у вас столько есть? Всей страной прикатили?
Бекс отворачивается, не ответив, Джей-Джей ближе подходит.
— Пошли гулять, после открытки?
— Не хочу.
Они не виделись с тех, пор как Отабек уехал к Нанук — она готовила его к Миру. На конференции он объявил, что после чемпионата возвращается в Казахстан.
Встретиться на соревнованиях легко с тем, кто хоть иногда выходит из номера в людные места.
Бекса видно только на открытых тренировках.
Бекс не болтает. Бекс встаёт со скамьи, если Джей-Джей на неё садится, и говорит «нет» на каждое предложение чего угодно.
Во взгляде холодный вызов.
Джей-Джей опять напомнил бы ему про уговор, стоя на пьедестале, но он не там. Там Никифоров, его несменный Джакометти и Алтын.
И мистер Сальвадорка обсирается от счастья, как будто это не его карман сейчас потерял неплохую пачку денег. Он изжёвал все усы, когда выступал Отабек, и довольно крякал после каждого прыжка.
— Ничего-о-о, — треплет он макушку Джей-Джея, — четвёртый на Чемпионате Мира! Это отличный результат, Леруа! Отличный! У тебя будет твоё золото! У меня есть на тебя отличный план!
Мистер Сальвадорка может и ещё бы чего добавил, но его Алтын вываливается из толпы журналистов, и Сальвадорка отлавливает его за пуговицу белоснежной рубашки, хватает в крепкие объятия.
— Мой, парень!
— Ноа, вы видели?! — Отабек хмурый, растерянный: он и сам не верит в свою случайную победу.
— Видел, конечно, видел, — посмеивается тот, — Никифоров взял сложностью и оч-чень сильной хореографией, тебе нужно поработать ещё с этим…
Старикан обнимает, жмякает и мнёт своего Алтына, как дурацкую плюшевую игрушку, и так долго с ним треплется, что Джей-Джей решает не продлевать контракт на следующий сезон.
— …кто бы мог подумать… Джей-Джей, ты слушаешь?
Белз, оказывается, что-то щебечет и держит за руку. Джей-Джей аккуратно забирает руку, потому что ладони потеют. В груди бьёт набат, и всё громче, перекрывает все голоса извне…
— Прости, Кис, ни слова не услышал.
В горле тошнотой подкатывает ком. Он продул попрыгунчику, у которого даже таланта нет. Он больше никогда не победит, это провал, настоящий провал.
Губы Белз раскрываются, шевелятся, но не издают ни звука, она словно прекрасная рыбка…
— Безл, прости, милая, мне бы одному побыть… Нет, не нужно ничего, скажи Сальвадорке, что я в номер ушёл, о’кей?
Он не дожидается ответа, идёт по коридору, считает под ногами плитки, они серые, они одинаковые… в ушах шум, шаги ватные, кроссовки шоркают на каждый шаг, и этот запах собачьего приюта просто с ума сводит. Джей-Джей сворачивает к туалетам — до номера не дойдёт. Сразу в кабинку, шпингалет дрожащими пальцами не ухватить с первого раза. Доктор говорил, что от этого не умереть и не задохнуться, всё просто пройдёт, нет, не пройдёт, воздуха нет, сердце бахает, грохочет огроменным железным поршнем, ломает рёбра, доктор соврал, он непременно умрёт прямо сейчас, в грязной кабинке общественного туалета, задохнётся, его найдут мёртвого, на грязном полу, проигравшего на Чемпионате Мира; короля, побеждённого выскочкой из несуществующей страны, в которой, наверное, коров держат прямо дома… Джей-Джей борется, пытается удержать руками сердце, но руки не свои, руки чужие, совсем на свои не похожи! Жан-Жак пытается проверить татуировки на плечах, но рукава костюма слишком узкие, их не задрать… Ты ничего не можешь удержать, Жан-Жак, ты ничего не можешь удержать, у тебя нет рук, и ты ничего не стоишь, тебя вообще нет!
Он приходит в себя на полу и первым делом проверяет руки. Нормальные руки, обыкновенные, всё ещё дрожат, но зато свои, настоящие. Усталость такая, что обнять бы этот унитаз и уснуть прямо так.
Он выходит, пьёт из-под крана, умывается, смотрит в зеркало, трогает лицо. Это всё ещё он. Всё в порядке, Джей-Джей. Ты король Джей-Джей, хоть с лица, хоть со спины. Кажется, только что придумал следующую татуировку. На спине будет.
Он усмехается: какой же дурак, хотел до номера успеть дойти, вот была бы хохма, свались он где-нибудь в коридоре. Тело совсем ватное, а ещё столько шагов до комнаты… И придумать, где он пропадал, конечно. В туалете, да, стало немного плохо, ни к чему враньё. Он проверяет пропущенные и перезванивает Белз.
***
Во время соревнований у Бекса удивительно хорошо получалось избегать встреч и делать вид, что они незнакомы. Чуть раньше прийти на открытую, чуть позже уйти, не вынимать наушников из ушей, смотреть мимо.
На банкете в наушниках не походишь.
Прошлые торжества он удобно пропускал, но сейчас медаль обязывает. Ну улыбнись хоть раз, покажи зубки.
Джей-Джей выходит за ним из зала и немного ждёт, прежде чем толкнуть дверь туалета, войдя, стоит и без смущения наблюдает. Смотрит в спину, пока Бекс стоит перед писсуаром, затем ему в лицо в зеркале над раковиной.
Бексу не идёт этот плохой костюм. Конечно чёрный, какой же ещё. Отвратительный дешёвый чёрный костюм.
Бекс моет руки напряжённый, как будто над ним Нанук с палкой стоит.
Свет люминесцентных ламп дрожит, в голове плещет шампанское, и Джей-Джей странно ненастоящий, бумажный, и всё это происходит с кем-то другим. Он проверяет улыбку в зеркале, прежде чем заговорить:
— Поздравляю, Бекс. Ты всё-таки это сделал.
— Спасибо. — Не смотрит в глаза, вообще на него не смотрит, только на собственные руки под струёй воды. И это даже лучше. Что станет с ними, если он посмотрит сейчас своими глазами?
— Знаешь, немного обидно, ведь мы оба знаем, что я объективно лучше.
— Судьи решили иначе.
Джей-Джей внимательно следит, как Бекс вытирает руки одноразовым полотенцем сминая белое пальцами. Никакой он уже не Бекс. Отабек Алтын.
— Ничего. Нагну тебя в следующем сезоне. — Шаг в сторону, немного, но загораживая собой выход.
— Или я нагну тебя ещё ниже. — Отабек просто обходит, забрасывая бумажный комок в грязное мусорное ведро.
— Это больше не прокатит, Отабек. Ты показал себя сегодня, как отличный джампер, но прыжки и чистые прокаты — это ещё не всё. Даже с уловками. — Джей-Джей не сдаётся, останавливает за плечо. — Я готовлю большой сюрприз в следующем сезоне.
— Не ты один.
Плечо уходит из-под ладони легко, не напряжённо и не нервно, а будто руки нет.
Как будто Джей-Джея нет.
Джей-Джей разворачивается вслед, за плечи тянет, прижимает каменного к себе. Ему нравится, что Отабек ниже, всегда нравилось, даже когда разница была сантиметр. А сейчас десять, если верить интернету.
Джей-Джей носом в волосы зарывается. Пахнет каким-то средством для укладки волос — почему-то это смешно.
— Давай напьёмся, а?
— Напейся лучше с подружкой.
Ладонь под ленту медали, под галстук, к груди. Как бьётся. Сердце не соврёт, предаст тебя, Отабек. Скажи, если бы меня там больше не было, разве оно билось бы так больно?
— Ты же не ревнуешь? — Джей-Джей пожимает плечами. — Отметим твою бронзу, поболтаем о том, о сём, как в старые добрые времена, а? Наш уговор ещё в силе.
Отабек тянется вперёд — из объятий, а сердце звонит колоколом всё громче, Джей-Джей крепче к себе прижимает.
— Ты обещал мне, Бекс. Ты обещал.
Отабек снова вырывается, разворачивается, обнимает в ответ, шепчет:
— Я помню тебя. Жан.
— Я слышу твоё сердце! Я же там, скажи, что я всё ещё там! — Джей-Джей стискивает в объятиях. — Скажи мне!
— Это не важно, Джей-Джей, — убеждает Отабек, — не важно.
— А что важно? Я скучаю по тебе! Почему мы расстались?
— Потому что ты наигрался, — чеканит Отабек.
Шаги за дверью предупреждают, и Жан-Жак отпускает Отабека раньше, чем открывается дверь.