И буквально через несколько мгновений, когда казалось, что всё кончено, трясина взбурлила, показывая вскинувшегося на дыбы разъярённого груторла. Мощные корневища с силой отшвырнули зажатое в них тело, а недовольный покемон вздрагивал всем телом, заполняя болота низким раздражённым рёвом.

Отброшенное монстром тело парня сбило с лап ошарашенного Сарама. Вскочившие и приготовившиеся к бою рейнджеры едва не оказались сражёнными тяжёлым рюкзаком и двумя отлетевшими от удара визжащими покемонами. Полковник вскинул руки, успокаивая монстра, и — о чудо! — разъярённый покемон глухо рыкнул и, взмахнув лианами, снова ушёл в глубины топей. В это время мужчина бросился к утопленнику.

Покрытый слоем жидкой грязи, он судорожно пытался откашляться. Его почти прозрачные глаза казались стеклянными. Полковник придерживал голову утопленника, чтобы тот не захлебнулся, содрогаемый рвотными спазмами.

— Тихо, тихо, всё хорошо, вот так. Молодец…

Тина только и могла, что бросить ошарашенный взгляд на копающегося в аптечке Реджи. Пострадавшего срочно надо было доставить на базу. Но перенесёт ли он телепортацию? Стимуляторы, конечно, не дадут ему помереть в процессе, но… Не станет ли хуже?

— Тина, чего встала?! Помогай давай! Видишь, совсем хреново человеку, — полковник встряхнул потерявшего сознание парня и, взяв его на руки, поднялся. — Так, бойцы, тащите поков и шмотки домой, а я с пострадавшим вперёд пойду.

Мужчина исчез в вспышке телепорта Сазама, который, не дожидаясь приказа, схватил хозяина за руку и телепортировал на базу.

Поймать покемонов оказалось той ещё задачкой. Иви сражался с полной серьёзностью. Кусался, даже использовал способности, но Реджи всё же смог спеленать разъярённого монстра в свою уже изорванную куртку. А вот с чармандером была засада: покемон охранял оставленные хозяином вещи, и подойти к ним было нереально — на любой звук летели огненные шары. Очень повезло, что Сарам вернулся вовремя и оглушил раздражённого покемона своей техникой. И уже через десять минут они были дома.

— Я разместил парня в гостевой комнате, подготовьте всё для лечения, а я пойду позвоню Сестре Джой, — полковник уже собирался уйти в дом, как иви, вновь вывернувшись из и без того доживавшей последние часы куртки, метнулся было на веранду, пытаясь проскользнуть в дом. Но полковник успел захлопнуть дверь буквально у него перед носом.

— Стоп. Куда собрался? Ты грязный. Пока не помоешься — в дом не войдёшь. — Иви зарычал, скаля острые зубы, и поднял шерсть на загривке. Но полковник лишь покачал головой, нисколько не впечатлённый. — Нет. Даже не думай. Твоему хозяину и так досталось, если ты, грязное чудовище, к нему таким попадешь, я не могу гарантировать, что ему не станет хуже.

Покемон зарычал злее и в несколько прыжков ушёл в сторону, косясь багровыми глазищами. Оглушенный чармандер, который до этого момента висел в руках Тины безжизненной тряпочкой, неожиданно сильно вцепился ей в руку, от чего девушка с вскриком его выпустила. Атмосфера накалилась. Трое рейнджеров против двух явно злых и упрямых, но очень усталых и грязных покемонов…

— Нет, — жёстко повторил Хант, уходя в дом. — Кадушка на заднем дворе. К хозяину попадёте только чистыми. Это мое последнее слово.

Тина и Реджи, пожав плечами, юркнули за ним. И вовремя. В дверь ударил огненный шар, закоптив её, а затем с рычанием и царапаньем бросился иви.

— Вещи почистить, разобрать и занести в комнату. Я ушел звонить Джой, — криво ухмыльнувшись, полковник ушёл, оставив рейнджеров недоумённо переглядываться.

Полковник никогда не проявлял заботу о тренерах. Он мог спасти, да. Но после этого следовала безжалостная выволочка, и, естественно, он никогда не стал бы беспокоиться о сохранности и чистоте вещей. Как-то так получалось, что попавшие в беду тренеры частенько платили за своё спасение вещами или деньгами и были рады, что легко отделались. Полковник Хант терпеть не мог бесцельно шатающихся тренеров, вечно нарушающих правила поведения в заповедной зоне. Не сказать, чтобы Институт или сами тренеры были этим довольны, но зато его заповедная зона была самой защищённой из всех. А потому повода сместить его или перевести не было.

В сумке оказалось не так уж и много всего. Но даже эти вещи могли многое рассказать об их владельце. В первую очередь то, что он был беден: вся одежда явно с чужого плеча — большая, мешковатая, поношенная, полинялая. Единственный слегка заляпанный тиной мужской свитер, пара маек, явно слишком большие по размеру джинсы и почему-то женская водолазка. Вещмешок на тридцать пять литров — старого образца, потёртый, с парой хорошо скрытых заплаток, и он явно давненько служил верой и правдой.

Впрочем, также было видно, что парень не дурак и кое в чём точно разбирался. Например, в ремесленничестве. Теневой ремесленник? Девушка покачала головой. Редкость. Неужели да? Сложный у парня путь будет. Сложный и насыщенный. Впрочем, он пока что справлялся. Собранные травы были тщательно высушены и правильно упакованы. Тина даже не поленилась развязать холщовые мешочки и перетереть в пальцах сборы. Никаких следов попадания в них влаги. Мох, нуждающийся в большой влажности, помещён в небольшую кассетную баночку с влажной тряпочкой и мягко светился, демонстрируя собственное здоровье и правильный сбор. Немного целебных ягод плотно упакованы в баночку и переложены термомхом и уже подвялились. Орехи, найденные в мешочке, тоже выглядели спелыми и молодыми. Расколов один из них и попробовав ядро на вкус, девушка убедилась, что они сладкие. Немного хуже выглядели обмотанные тряпочкой с характерным запахом корневища и уже пустившие первые корешки веточки орешника. Их вот-вот надо будет высаживать в грунт, и они чуть подвяли из-за недостатка питательных веществ. Девушка отложила веточки отдельно. Можно будет продать и окупить потраченные на парня средства. Также там нашлись тщательно разобранные по цветам волоски редлика и веноната, перевязанные нитками, ядовитый пух и пыльца веномота в скляночках, разделанный хитин бидрилл, подтверждающий, что именно пострадавший виновен в пожарище возле гнезда шершней; внушающий уважение набор косторезов и предметов для крафта, скорее подходящий опытному ремесленнику, металлическая посуда и маленький котелок.

Впрочем, Реджи заинтересовало совсем не это. Он умудрился найти потайной отдел, в котором лежал чехол, с лёгкостью удерживающий электрический заряд, потому что был сделан из кожи электрозавра. Внутри чехла лежал небольшой, ухоженный, но явно старенький воркбук. Эта разновидность карманных компьютеров отличалась относительно большими размерами по сравнению с дексом. Размером с толстую книжку, например. Он был подключён к сети и обладал поистине огромным запасом памяти. Пускай эта модель и не годилась для покетренеров, зато она позволяла хранить и обрабатывать чудовищные массивы информации. Распространения воркбук, правда, не получил. Тренеры в большинстве своём довольствовались покедексом или намного более слабыми ноутбуками с подключением к интернету, а учёным он в принципе не нужен, поскольку у них есть личные стационарные компьютеры. Так, эта мощная машинка оказалась не при делах, а у своих редких владельцев она по большей части выполняла функции блокнота. Да и то последние владельцы не так давно стали отказываться от них, поскольку удобнее было держать данные в интернет-хранилищах, чем таскать с собой почти пятикилограммовый воркбук да ещё и килограммовое зарядное устройство с переходниками.

— Эй, Реджи? Чего ты там копаешься? — Тине было действительно интересно, почему её приятель просто не отложил бесполезный предмет в сторонку и не помог ей разобрать всё остальное.

— Он запаролен. И знак видишь? — девушка вместе с парнем склонилась над буком; знак действительно был странным.

— Индивидуальный проект? — чуть задумчиво предположила она, огладив выпуклый значок. — Это вообще что?

— Да не, глаз, кажется, роботизированный… — Реджи тоже внимательно оглядывал хищные линии.

— Не гони… Больше всего на цепочку из глаз похоже.

— Ладно, какая разница… Просто согласись — странно то, что у парня такая дорогая игрушка, да ещё и под паролем, — рейнджер пожал плечами, отложив воркбук в сторону. — Ладно, позже им займусь. Не думаю, что там что-то важное, но уж больно этот глаз-клеймо напрягает.

Девушка лишь кивнула, задумавшись, что делать с самим вещмешком. Он был весь в тине и грязи. Закидывать в стиральную машинку не хотелось, а выходить во двор и стирать в ледяной воде из бочки не хотелось вдвойне. В конце концов решила повесить его сушиться, а завтра уже почистить щёткой. Реджи тоже закончил с вещами и включил стоящий на веранде обогреватель, после чего рейнджеры переоделись и ушли на кухню, не заметив, как в окно за ними пристально наблюдали два полыхающих ненавистью глаза.

****

Трубку долго не брали, и полковник уже начал нервничать. Впрочем, Элеонора Кэтрин Джой была очень занятым человеком, и не было ничего удивительного, что некогда медсестра, а ныне уже главврач центра покемонов отсутствовала в своём кабинете. Когда Хант хотел уже прервать вызов, на том конце всё же ответили.

Изображение поначалу пошло рябью, но через пару минут стало ровным и чётким.

— Опять ты? — пожилая седая женщина, в которой с трудом угадывались смазанные возрастом и суровым выражением лица черты сестёр Джой, выглядела утомлённой и недовольной. — Что случилось на этот раз?

Она знала Ханта, когда он был ещё сопливым тренером, а он, пользуясь знакомством, частенько злоупотреблял её терпением, обращаясь к ней напрямую, минуя обычных медсестёр. Не то чтобы он часто её дергал, но его звонки обычно означали конец столь желанного покоя.

— Эм, простите за беспокойство, сестра Джой, — если уж этот оторва Хант начал вдруг мямлить, значит, женщину ожидает что-то серьёзное и неприятное. Это она уже проходила, а потому заранее настроилась. — У меня тут пострадавший тренер, вы не могли бы прибыть?

— О Зайгард, Хант, ты звонишь из-за такого пустяка?! Отправь его телепортом в покецентр, его встретят и обслужат. Цена, конечно, будет высокой, но так нечего лазить где ни попадя.

— Сестра Джой, я не могу. Здесь нужны <i>вы</i>! Очень, — мужчина особенно выделил это «вы», поиграв бровями, чем всё же смог заинтриговать пожилую женщину, которая, скривившись, словно от дольки лимона, кивнула.

— Ладно, Хант. Но если это того не стоит — заплатишь мне двойную цену.

— И да, Сестра Джой, пожалуйста, сделайте ему частную карточку.

— О как… Заинтересовал, — женщина хмыкнула. — Намекни хоть старухе, с чего это ты так расстарался?

Мужчина помолчал какое-то время, потом оглянулся на тёмный проём двери, убеждаясь, что никого нет, и, понизив голос, тихо назвал только одну фамилию. Всего одну, но которая кардинально всё изменила. Мгновенно посерьёзневшая женщина кивнула, поджав губы.

— Скоро буду. Дай ему пока стандартный набор: обезболивающее, противовоспалительное и антибиотик — и не забудь напоить витаминным раствором.

Попрощавшись с медиком, мужчина отправился в гостевую комнату, где в накрахмаленной постели, уже отмытый и способный поспорить цветом с белой простынёй, лежал спасённый им парень. И он уже не видел, как небольшой участок стекла на дальнем окне раскалился докрасна, а после иви, зажав в зубах обломок какой-то металлической проволоки, сделал в жидком стекле дырку. Сидящий рядом на подоконнике чармандер только старательно пыхтел, выдувая почти белую от жара тонкую струйку пламени. Ворчащий от жара и напряжения иви наконец расширил дыру до приемлемых размеров. И, пискнув, спрыгнул на землю. Чармандер, не думая, спрыгнул за ним. Следовало подождать, пока стекло достаточно остынет. Покемоны затаились под близлежащим кустом, выжидая и не желая светиться, если дырку в окне кто-то заметит.

Мальчишка был плох. Полковник тревожно погладил растрёпанные волосы какого-то невнятного мышиного цвета. Когда он повзрослеет… Главное, чтобы он всё же дожил до этого момента. Когда его только принесли, он казался холодным и безжизненным, но теперь в жарко натопленной комнате парень начал отогреваться, впалые щеки и скулы покрыл болезненный румянец, а на висках выступил пот. Переохлаждение сменилось тяжёлым жаром. Всему виной сломанные телекинезной хваткой Сарама рёбра, да и болотной жижи наглотался.

И хотя юный нарушитель был болезненно худ, впечатление палочника он не производил. Сухой, жилистый и угловатый — именно такое впечатление он производил на первый взгляд. Но сейчас, укутанный в тёплое одеяло, с пятнами румянца на бескровном лице, он казался ещё более хрупким и маленьким. Полковник встряхнул головой, отгоняя собственные мысли. Их нельзя сравнивать. Это разные люди. Совершенно разные. И относиться к нему следует совсем не так. Не так, как хотелось.

Наконец через полтора часа тревожного ожидания у постели в дверь настойчиво постучали. Так стучала только Элеонора. Три сильных удара, два слабых, один сильный, три слабых… Мужчина встал встретить старую знакомую и уже не заметил, как в комнату прошмыгнули две тёмные тени.

Иви запрыгнул на кровать и внимательно всмотрелся в лицо тренера. Казалось, он спал. Только дышал тяжело, хрипло и с трудом. Это казалось иви странным. Ворчащая чармандерка снизу дёрнула напарника за хвост, и покемон-лис помог ей забраться на постель. Чармандерка раздражённо фыркнула дымом, принюхалась и почти сразу ввинтилась тренеру под одеяло. Она не собиралась терять время, проведённое с ним, на какие-то раздумья. Он тут, он спал — почему бы ей не вздремнуть вместе с ним?

Иви же задумчиво вилял хвостом. Он ещё не знал, что такое кошмары, но видел, что тренеру плохо. И не знал, что можно сделать, кроме как разбудить его. Ткнув лапой в лоб, покемон замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Тренер был горячим. Горячим и влажным, почти как его собственные лапки, когда много-много бегаешь. Лисёнок задумчиво осмотрел собственные конечности и оставшийся на лбу грязный отпечаток. Когда его лапки становились такими горячими, он встаёт ими на что-то холодное — и становится легче. Может, хозяину тоже надо что-то холодное? Оглядевшись, покемон заметил забытое полковником полотенце. Потрогав его своей лапой и убедившись, что оно влажное, покемон старательно уложил тряпку хозяину на лицо. Не зная, что ещё сделать, и не желая связываться со злобно скалившей острые зубы чармандеркой, он устроился на груди тренера, обмахивая его пушистым хвостом.

— Ну твою ж мать… — мужчина вздохнул и, покачав головой, взглянул в прищуренные красные глазища комка грязной шерсти. — Всю постель изгваздали… звери.

— Да ладно, твои бойцы выстирают, — женщина же, хмыкнув, без страха пододвинула стул к больному и, не обращая внимания на ощерившихся покемонов, сунула парню под мышку градусник. — Сейчас температуру померим, лекарства выдадим — и всё хорошо будет. Нечего на меня скалиться, я только добра желаю, — она, не обращая внимания на протесты возмущённо щелкающего зубами иви, ссадила его с груди тренера. И, вытащив покебол, вызвала своего покемона. — Реззура! Ты нужна мне.

Полутораметровый покемон с палевым мехом, длинными лежачими кроличьими ушками, печальными карими глазами и поседевшей мордочкой со вздохом вышел из покебола. Эту реззуру звали Эльза, она была с самого детства со своей хозяйкой и в результате приобрела похожие черты характера: ворчливость, раздражительность и упрямство. Не сказать, чтобы это как-то мешало, но иногда создавало затруднения. Как, например, в этом случае. Не понимающая, зачем её выдернули на этот раз, и недовольная из-за злых взглядов иви, реззура просто отвернулась, фыркнув.

— Так, дорогуша, давай без капризов сейчас. Работа предстоит тяжёлая, — сестра Джой покачала головой, надевая очки и вглядываясь в значения градусника: тридцать девять с половиной. Плохо. — Хант, мне нужен мешок со льдом, и если есть, то покемон с атаками «ледяное дыхание» и «сухой лёд»: будем охлаждать мальчишку, пока жаропонижающее не подействует. Вскипяти воду, чтобы травы заварить, и включи этот чёртов обогреватель на полную. Ну или печь растопи. Пусть уж лучше жара будет, чем он осложнения получит.

Мужчина кивнул и, козырнув, вышел из комнаты, прикрыв дверь. А сестра Джой раскладывала на тумбочке многочисленные баночки с лекарствами из своего саквояжа.

— Так, так, так… Эльза, давай работать, девочка: сначала колыбельную — пускай поспит, мы же не хотим, чтобы он очнулся во время лечения? Потом ароматерапию — снимем показатели и обезболим.

Покемон, буркнув что-то непереводимое, прокашлялся и, укоризненно глядя на хозяйку, запел. Голос, изначально хрипловатый, вскоре смягчился. Раскачивающийся в такт песне покемон едва заметно засветился. Колыбельная действовала как мощное снотворное. Пусть даже джипсон с его колыбельной и мощнее благодаря особому строению связок, но даже сил хилси вполне хватало для работы в монстроцентрах. Пускай реззура уже не обладала полностью подходящим голосом, силы, вложенной в колыбельную, вполне хватало для усыпления гарадоса на пятнадцать минут глубокого сна. Вскоре свечение сменилось на мягко-зелёное, и по комнате поплыл великолепный густой аромат трав и цветов, навевающий покой и умиротворение. Опытный покемон совместил две атаки, не желая тратить драгоценное время.

— Умница, девочка, — Кэтрин кивнула, улыбнувшись своей питомице. Не зря, ой не зря они многие часы тренировались. — Как закончишь — используй исцеление и целительный импульс, пока хватит сил. Как кончатся силы — скажешь мне.

Покемон кивнул, не прекращая петь. Когда колыбельная была закончена, из меховых складок по бокам тела реззура вытащила большое овальное яйцо. Эти яйца были не оплодотворены, и потомство из них получить не выйдет, зато в них огромное количество питательных веществ и природных лекарственных соединений, что делало их крайне полезными в медицине, поскольку они гипоаллергенны, в отличие от синтезированных лекарств, и действуют мягче, не нанося вреда внутренним органам пострадавшего. В отличие от тех же жаропонижающих, которые сильно сажают печень и почки у многих покемонов.

Медсестра забрала из лапок покемона яйцо и разбила его в миску, смешав с порошковыми препаратами, после чего, приподняв мальчику голову, медленно начала поить его смесью. А покемон, приложив к груди пациента лапки, тихо замурлыкала лечебную мантру. Сияние, исходящее из конечностей, охватывало тело, подчиняясь сердечному пульсу покемона и впитывалось в каждую клеточку, исцеляя мелкие ссадины и ранки. Снова две объединённые атаки; женщина довольно кивнула, покосившись на работающего покемона. Они давно уже дополняли друг друга и знали, что делать. Хорошо, когда есть тот, кому ты можешь доверять настолько сильно…

Иви и выставленная из постели чармандерка внимательно следили за действиями чужаков. Корн им не верил, а потому следил особо пристально, готовый в любой момент броситься в атаку и защитить своего тренера. Вишня же, будучи слепой, была более безобидна: она просто проползла под стул и улеглась так, чтобы в любой момент можно было запрыгнуть на кровать, в случае если напарник даст команду к атаке.

Вернувшийся глава рейнджеров принёс покебол со снолингом, и тот, подчиняясь команде, обдувал мальчишку прохладным, с едва заметными снежинками воздухом, а также пополнял ведёрко со льдом, который женщина заворачивала в тряпочку и клала на лоб пострадавшего. К сожалению, несмотря на все усилия, улучшения не наблюдалось. И покемоны, и люди были измотаны. На снолинге уже выступили кристаллики жидкости, показывая, что он измотан, а реззура то и дело вытирала свои вспотевшие лапки и тяжело вздыхала.

К ночи все умотались ужасно. Реззуру пришлось дважды отпаивать стимуляторами, а снолинга и вовсе отправить на отдых, но, к счастью, состояние мальчика стабилизировалось. Температура спала до уже не таких страшных тридцати восьми, и все расслабленно вздохнули. Полковник, выдохнув, наградил измотанную женщину благодарным взглядом и ушёл спать, а сестра Джой, оставшись у постели больного, сама не заметила, как задремала.

Сначала сон был тёплым и ласковым — он укутывал, словно одеяло. Ей снилось её детство, сад, игры с покемонами, первые удачные шаги на поприще медицины, улыбки родителей, но потом сон изменился. Лица родителей исказились в жуткие гримасы, обычно мирные покемоны оскалили окровавленные пасти, и мир сна стал кошмаром. Лишь острое понимание, что так не может быть, помогло ей справиться с собой и проснуться, тяжело дыша и оглядывая комнату.

На тумбочке приглушённо светилась лампа в режиме ночника, рядом лежал покебол с ушедшей отдыхать реззурой. На кровати всё так же молчаливыми стражами сидели клюющий носом и тут же просыпающийся грязный иви и смешно почёсывающийся, отскабливая грязь с шкурки, чармандер. Старая рейнджерская база, поскрипывая половицами и балками, спала. На часах было пятнадцать минут третьего. Узкий месяц то и дело скрывался за облаками. На улице поднимался ветер и хлопала не закреплённая ставня.

Казалось бы, всё тихо, но прошедший кошмар не давал женщине покоя. Что-то было в этой тишине зловещее и неправильное.

Отойдя от окна и задёрнув штору, она со вздохом разожгла лампу посильнее и склонилась над своим пациентом. Жар спал, но парень всё равно выглядел плохо. Тело вновь было холодным и мокрым от пота, волосы мышиного цвета разметались по простыне, и его явно мучили кошмары… Он едва слышно что-то неразборчиво бормотал и слабо метался, судорожно вздыхая.

Кошмары… Неудивительно. После такой-то температуры… Но… Гипертермия спала. Его должно было отпустить. Да ещё и кошмар самой Элеоноры. Женщина на несколько минут задумалась, как вдруг чармандер, который до этого лишь вяло копошился, отскребая грязь, резко вскочил на лапы и, свирепо взревев хриплым басом, выпустил в тёмный угол огненный шар. С перепугу женщина вздрогнула и рухнула, запнувшись о кресло. Взвизгнул задремавший на мгновение иви, сброшенный напарником с кровати, а в соседней комнате что-то с грохотом упало и раздался мат.

Комнату заполнил жуткий, страшный вопль ярости и боли… В огне теперь можно было явственно увидеть затаившегося в тенях Октора. Закутавшись в свой рваный теневой плащ, покемон-призрак закрыл уязвимую для атаки костяную птичью голову. С жутким воем он стряхнул с себя пламя, заставшее его врасплох, и исчез в стене. В ту же минуту в комнату ввалился запыхавшийся Хант в одних штанах и куртке на голое тело.

— Какого хер…

— Хант, чёрт возьми! — Элеонора не собиралась сдерживаться. Ей ещё не хватало его ругань выслушивать. Острых ощущений за эти мгновения уж точно хватило. — Бери ребят, и прочешите участок! Какой-то ублюдок октора выпустил!

Мужчина выматерился совершенно нецензурно и тут же вылетел за дверь, громыхая сапогами, которые пытался надеть на бегу, матами и пинками поднимая подчинённых.

Женщина бросилась к пациенту, а ему на глазах становилось лучше. Серое лицо уже приобретало краски, а бред стих. Сейчас мальчик просто спал. Измученный до предела, но живой. Живой. Она вздохнула, облегчённо падая на стул без сил. А ведь они могли и погибнуть. Надо же — октор… Это ж какая мразь так расстаралась, что натравила на рейнджеров самого настоящего октора? И как только чармандер его заметил? Слепой же…

Женщина провела ладонями по лицу, пытаясь взбодриться и привести мысли в порядок. Пока призрака не обезвредят, спать нельзя. Опасно спать, пока на свободе гуляет ублюдок, выпустивший оголодавшего призрака на беззащитно спящих людей. Чёртов покемон тянул их жизненные силы и вполне мог убить. И убил бы. Мальчишка, скорее всего, не перенёс бы подобного соседства, да у неё тоже сердце уже немолодое. Не проснись она, и не среагируй чармандер… Кто знает, чем бы закончилась эта ветреная ночь. В голове метался ворох мыслей, а пережитый страх не давал расслабиться и заставлял нервно крутить в руках покебол с реззурой. Надо было позвонить в полицейский участок, но она не хотела мешать Ханту.

Полковник мог и расправиться с нарушителем, а она тогда привлечёт ненужное внимание к его самоуправству… Нет, пускай, как вернётся, сам и звонит. Это его дело. Он имеет на это полное право. Захочет — вызовет полицейскую Дженни, нет — так сам нарушителя под кустиком и закопает.

Рано утром чутко дремлющую женщину разбудил тихий мат уставших раздевающихся рейнджеров. Кэтрин смерила их внимательным взглядом, подпирая дверной косяк. На первый взгляд ничего особо серьёзного: расцарапанные лица, у одного парнишки рука на повязке, но на её поднятую бровь он только отмахнулся и пошлёпал мокрыми ногами к себе в комнату. У Ханта рассечён лоб, и кровавая корка покрыла половину лица, нос свёрнут набок, но глаза довольные и светились. На её изумление он только махнул ладонью: «Пустяки». Рейнджеры… Они такие… Рейнджеры.

Женщина покачала головой, уходя в натопленную кухню ставить большой пузатый железный чайник. Сейчас ополоснутся, припрутся чай гонять, а потом снова разойдутся по обходам. Она совершенно не переживала по поводу их травм: сломанные и вывихнутые руки и ноги, переломанные и разбитые носы и коленки, трещины в рёбрах, рваные, колотые раны, разнообразные ожоги и ушибы в их профессии были обычным явлением, и рейнджеры справлялись с ними самостоятельно. В больницы они попадали лишь в тяжёлых случаях, когда самолечение не помогало. Это была норма в профессии, где каждый может не вернуться с дежурства.

Чайник тихонько посвистывал на плите, когда стали подтягиваться первые освежившиеся бойцы, рассаживаясь по столам и пуская слюни на ароматы скворчащей на сковородке яичницы с колбасой, сделанной на скорую руку. Глядя на отмывшиеся, усталые, но довольные лица, женщина убеждалась, что ничего серьёзного. Ссадины, синяки, ушибы… Смеются, что-то живо обсуждают… Им не нужна её помощь. Нужна была б — так они не постеснялись бы обратиться. Что-что, а стеснение у рейнджеров не предусмотрено. Особенно, когда душевые кабинки общие.

Уже ополоснувшийся от первой грязи, Хант нашёлся у себя в комнате, обставленной в той же строгой обстановке, что и вся сторожка. Он пытался зашить глубокую кровоточащую ссадину на лбу с помощью иголки с ниткой и треснувшего зеркала, закреплённого на подставке. В носу торчали уже пропитавшиеся кровью ватные тампоны, а рядом стояла бутылка крепкого самогона. Женщина только вздохнула и забрала у благодарно что-то промычавшего мужчины эти допотопные инструменты. Из кармана стандартного медицинского халата был извлечён пакетик с порошком белого мха, обладающий сильным кровоостанавливающим и обеззараживающим действием. Она обильно присыпала крупицы на рану, а обычную швейную иглу с белой ниткой заменила на специальную хирургическую, сделанную из полого зуба эканса. Намного более тонкого и острого, а благодаря специальной пропитке — ещё и стерильному. Вместо нити пошла полупрозрачная паутина рахнуса, которая обладала сильными анестетическими свойствами. И уже через несколько минут сестра Джой закончила операцию. Теперь оставалось вправить сломанный нос. Быстрое ощупывание показало, что перелом несложный да и отёк ещё не успел развиться. Ухмыльнувшись испуганно зажмурившему глаза мужчине, женщина одним сильным движением вправила перелом. Хант только зарычал сквозь зубы и до трещин сдавил ручку кресла, в которую вцепился.

— А вот не будешь в следующий раз подставляться, — злорадно попеняла женщина. — Я старенькая уже, нервничаю и переживаю. Ты тоже уже не мальчик, а в драку полез.

Мычащий мужчина только головой помотал, смаргивая выступившие на глазах слёзы, и рукой замахал: «Не виноватый я, оно само».

— Да-да, так я тебе и поверила… Рассказывай давай, что там произошло и взяли ли супостата… — вызванная из покебола реззура торопливо и даже не глядя пролечила передёргивающегося мужчину и почти сразу же ушла обратно. — Вот теперь уже на человека похож…

Элеонора оглядела свою работу придирчивым взглядом и, довольно кивнув, пошла на кухню, обернувшись на пороге:

— Не думай, что отвертишься. Жду на кухне, и только попробуй не рассказать. Уши оторву…

Спустя короткое время одевшийся полковник с лейкопластырем на носу сидел на кухне, с аппетитом уминая глазунью. Он всё же начал рассказ: оказывается, в лес действительно зашли браконьеры и, зная, что по всему участку раскиданы охранные системы, захотели решить этот вопрос кардинально. Ведь если не будет рейнджеров, то некому будет их остановить. Тем более с их главарём у Ханта были свои счёты. Этой ночью рейнджеры должны были умереть. Ради такого случая в покецентре был куплен октор-отказник и на несколько недель оставлен загибаться от голода в подвале дома престарелых. Оголодавшего и вконец свихнувшегося на этой почве покемона усадили в покебол, а затем отправили с помощью дикой рататы в сторожку. Где она, судя по всему, благополучно и скончалась, открыв специально обмазанный ореховой пастой покебол.

Вот по такой схеме в сторожке и оказался затаившийся и ослабший октор. И, возможно, беззащитные люди стали бы добычей оголодавшего призрака, если б не пострадавший мальчишка, чьё состояние привлекло тварь, и если б не слепой покемон, обнаруживший его. Сами контрабандисты решили навестить гнезда гардевуар, но вместо этого свернули не туда и наткнулись на голодных лопышей, где потеряли двоих из группы. После чего наткнулись на стаю москилов и, уже уходя от них, встретились с крайне злыми, бодрыми с перепугу рейнджерами, которые и завязали схватку. Троих удалось задержать, и теперь они сидели в том же подвале, где затаился октор, а вот командиру контрабандистов не повезло: он встретил Ханта и во время завязавшейся рукопашной драки оступился и упал буквально в щупальца и без того крайне злого и раздражённого груторла, который им и закусил.

Пожилая женщина только головой покачала, не сильно веря в то, что он «случайно» оступился, и в то, что груторл там тоже «случайно» оказался. Она давно знала Ханта, ещё с тех пор, когда он был зелёным тренером, с оптимизмом глядящим на мир и всегда готовым броситься на помощь нуждающимся. Знала и историю этого «дикого» груторла. Умный и сильный покемон прекрасно знал свои обязанности и относился к ним со всей серьёзностью. Пусть даже он и стал диким, последний приказ своего хозяина он выполнял неукоснительно. Эльсар всегда умел оставаться в сердцах покемонов и людей.

— Эх ты, безголовик… — с усталой ласковостью пожилая женщина потрепала Ханта, словно мальчишку, которого она ещё помнила, по вихрастой голове. — Ладно, что делать с мальчиком будешь? Звонить матери? Так не думаю, что охотнице он сильно нужен. Её, кажется, только Кори и интересовал.

— Звонить буду, — мужчина криво улыбнулся, виновато отводя взгляд. — Элеонора, вы же сами знаете, я обязан попробовать до неё достучаться… Хотя вы, скорее всего, правы. Не похоже, чтобы он был ей нужен. Но… Я должен попробовать.

— Что ж… надеюсь, у тебя получится… — со вздохом Элеонора Кэтрин Джой проводила взглядом Ханта, ушедшего звонить бывшей подруге детства.

Она помнила их ещё совсем молодыми, наивными и такими разными. Тобиас Хант по прозвищу «Горе» — весёлый шатен, вечно вляпывающийся во всевозможные истории, из которых его всегда выдёргивали верные друзья. Эйла Вивьен — «Охотница». Властная девчушка со стальными нервами и тяжёлым характером, ловящая всё, что только можно поймать. Майк Флайгон — «Лжец». Бритый наголо мальчишка, всегда готовый придумать новую занимательную историю или развести кого-нибудь на деньги или услуги. Верить ему было совершенно противопоказано, если не было желания оказаться облапошенным. Серена Флайгон — сестричка Лжеца, носящая прозвище «Чума» за свой авантюризм; Генрих Ларсен — серьёзный мальчик в очках-половинках с милым прозвищем «Смерть», и заводила этой безбашенной компании — Корибут Эльсар, он же «Лом». Самый спокойный и в то же время самый опасный за счёт своей непредсказуемости. Они всегда были вместе и всегда помогали друг другу. И пускай с ними зачастую было много проблем, но и от скольких проблем их небольшая группа всё же помогла избавиться. Зачистки областей от стайных покемонов, выслеживание браконьеров, торговля лекарственными припарками и доставки их в другие регионы или в сложно доступные места… Нет, всё же их группировка была полезной, и на удивление законопослушной. По крайней мере… Хмыкнув, женщина признала: по крайней мере их ни разу не ловили.

Полковник выглядел усталым и не выспавшимся. Бессонная ночь не прошла бесследно, как в молодости. А видеофон всё не отвечал и не отвечал. В тот момент, когда он уже собирался отменить вызов, на другом конце его приняли. Чуть пойдя рябью, старенький прибор наконец установил связь и вывел изображение.

— Здравствуй, Эйла, — усталость слетела с мужчины моментально. Разговор с этой женщиной всегда был тяжёлым испытанием. А этот и сам по себе будет сложным. — Давно не виделись.

— Сто лет бы тебя ещё не видела, Тоби, — женщину, принявшую вызов, можно было бы назвать вульгарной, если в этом не было определённого хищного стиля.

— Выглядишь потасканной, Охотница, — мужчина оскалился, прищурив лиловые глаза и оглядывая собеседницу. Теперь, приглядевшись, можно было заметить тщательно скрытые морщины и складки, а также синяки под глазами, замазанные ярким макияжем. — Хорошо тебя жизнь оттаскала…

Женщина ответила злой улыбкой, которую можно было принять за оскал.

— Ты же не на меня посмотреть звонишь. А коли ко мне, так становись в очередь и бабло приготовь.

— Вот уж кто-кто, а шлюхи меня не интересуют, — довольно грубо прервал мужчина. — Ты права, ты мне на хрен не сдалась. Меня интересует другое.

Черноволосая женщина даже подняла бровь, изобразив на лице что-то вроде изумления, но у неё это не очень удалось.

— Даже так… Так что тебе надо?

— Меня интересует, какого чёрта твой сын делает в болоте совершенно один?! — теперь уже полковник едва не рычал в экран от бесконтрольной ярости. — Разве ты не клялась, что никогда не отпустишь мальчишку от своей юбки?

— О… Так он ещё жив? Удивительно, — женщина на экране теперь наконец по-настоящему удивилась, и её напряжённые плечи, казалось, даже немного расслабились. Она прикрыла удивительной глубины синие глаза, но почти сразу вновь собралась и оскалилась. — Не думаешь ли ты, что я действительно собиралась положить всю жизнь к ногам этого маленького чудовища?

— Он твой сын, Эйла, — полковник ошарашенно покачал головой. — Он продолжение тебя и Кори…

— Так, давай по порядку, — та, которую называли когда-то Эйла Охотница, вздохнула и поправила густые иссиня-чёрные пряди волос, — видишь ли, Тоби, мальчишка вырос. Раз он считает, что взрослый, то пускай и живёт как взрослый. Это его выбор и его право. И кое в чём ты всё же прав, как бы ни было противно это признавать. Он действительно продолжение меня и Корибута. Так что он справится. Даже хорошо, что он ушёл. Теперь я смогу начать новую жизнь. Без постоянного напоминания о своих ошибках молодости, — она фальшиво рассмеялась и показала бутылку вина. — Жаль, что он всё ещё жив, но гены, однако. Кровь не перебьёшь. Думаю, он ещё не раз и не два отравит существование всем, кто его знает.

— Чёрт возьми, Эйла… Я не понимаю, объясни мне наконец! Тебе что, на него реально плевать?! Ты действительно хочешь, чтобы твой сын умер?! Он, чёрт возьми, висит на волоске от смерти, он в тяжёлом состоянии, и сестра Джой борется за его жизнь, а тебе плевать?! — полковник Тобиас Хант сейчас действительно не понимал…

Эйла всегда была сложной, капризной и жестокой девочкой, но… Кори же нашёл в ней что-то. Он действительно любил её, а она… Неужели ей настолько плевать?

— Он ведь и его сын.

— Тоби, — из голоса женщины исчезли всякие эмоции, он стал глухим и жёстким. — Тоби, скажи, ты действительно веришь, что через столько лет всего этого ада я должна его ещё любить? Ты действительно веришь, что после всего, что я была вынуждена пережить по вине Корибута, я должна желать провести хоть один день с квинтэссенцией его и моих черт характера?! Ты действительно думаешь, что я буду сюсюкаться с ним просто потому, что в прошлом были тёплые моменты с его отцом? Вот серьёзно? Даже не смешно.

Женщина вздохнула как-то особенно глубоко и устало. А вот полковника вполне откровенно трясло. Он побелел, а глаза горели адским пламенем ярости и гнева.

— Какая же ты всё-таки дрянь, Эйла… Какая же ты дрянь. Он любил тебя… Любил тебя до последнего! А ты, падла, водила в дом мужиков и трахалась с ними на вашей постели! Он отдавал тебе всего себя, а ты бросала его одного в пустом доме без еды и воды на несколько дней, зная, что он не сможет встать и приготовить себе, а Кир просто не достанет до полок и не сможет включить насос.

— Заткнись! Заткнись, пока я не приехала и не вырвала тебе кадык! — женщина взревела не менее яростно, и теперь в её глазах уже горела злоба. — Ты ничего не знаешь! Ничего!

— Чего я не знаю? — рявкнул Хант. — Чего? Того, что он с ума сходил от ревности, зная, что ты за стенкой трахаешься с тремя мужиками? Того, что ты ради денег продала всех его покемонов? Того, что ты даже похоронить его по-человечески не смогла, а свалила куда-то, бросив в пустом доме малолетнего сына на две недели без денег и без еды?

— Заткнись! — шипела Эйла. — Заткнись… Не знаешь ты ничего — так заткнись… Что ты знаешь? Ты знаешь, каково это — смотреть на чек, где цифры с шестью нулями на операцию любимого человека, чтобы спасти ему жизнь? Знаешь, каково это — переступать закон и грабить ради получения этих грёбаных денег в кратчайшие сроки? Ты знаешь, каково это — ждать конца операции, вздрагивая от каждого звука, потому что боишься, что тебя придут и арестуют, а ты так и не узнаешь результата? Ты знаешь, каково это — видеть его живого, но парализованного? Знаешь, как тяжело следить за домом, работать на трёх работах, приглядывать за сыном и убирать за ним пелёнки? Ты знаешь, как тяжело по ночам просыпаться от его криков, потому что он сходит с ума от боли, и не иметь возможности ему помочь? Ты знаешь, каково это? Ты знаешь, как это — влезать в долги ради денег на новую операцию? А потом узнать, что она вернула подвижность только верхней части тела и состояние будет продолжать регрессировать? Что ты вообще знаешь? — по лицу женщины текли слёзы, размывая косметику и… Делая её наконец живой и безумно усталой. — Это ведь его вина! Это ведь <i>он</i> виноват, что Кори пострадал! Если б он не пошёл с ним на завод и не потерялся в переходах, то Кори не бросился бы его спасать, и с ним бы было всё в порядке! Это его вина!

Она едва слышно плакала, всхлипывая и, зажмурившись, вновь переживая прошлое.

— Хватит обвинять его, Эйла! Он, чёрт возьми, был ребёнком! И уж кто точно не виноват, так это он. Это всё было в прошлом. Кори уже не вернуть, но у тебя оставался его сын. Эйла...

— Его <i>сын</i>? Ты не понимаешь! Я… Я даже видеть его не могу! Слышать ничего о нём не хочу!

— Эйла, но он же…

Всхлипнув, женщина утёрла слезы и судорожно вздохнула.

— Тоби, думай что хочешь, но я ничего не желаю больше знать об этом мальчишке. Мне тяжело об этом говорить и уж точно не хочется раскрывать тебе душу, но ты ведь иначе не отстанешь. Дело не в том, что я его не люблю… Чёрт… Как всё же сложно. Временами я смотрю на него — и сердце разрывается: как он похож на Кори… Я смотрю и узнаю его жесты, его слова, его взгляд и интонации. Иногда я вижу в нём себя. И мне становится больно от мысли… Что он ведь тоже его любил… Что я плохая мать… Но… Я действительно плохая мать. Потому что большую часть времени я ненавижу его. Ненавижу за то, что он напоминает мне о нём. Выворачивает меня наизнанку своей похожестью на нас обоих. И не могу не думать о том, что, если б его не было, Кори был бы жив.

Наступило долгое молчание, после которого наконец успокоившаяся женщина вздохнула.

— Я не хочу ничего о нём больше знать. От Корибута у меня не осталось ничего, кроме него. И его вещей. Кирио забрал всё. И ушёл. У меня теперь новая жизнь. Не смотри на меня так… Ты не поймёшь, как это — когда приходится горбатиться на двух заводах, горбатясь поломойкой и, попутно набирая клиентов, подрабатывать шлюхой, чтобы оплатить его обучение в школе, учебные материалы и лекарства умирающему мужу. Ты не поймёшь, каково видеть, как твой любимый человек ненавидит тебя за то, что ты не даёшь ему умереть и ради этого продаёшь себя. Не поймёшь, каково видеть каждый раз вместо сына убийцу, но всё равно делать для него всё, чтобы он не остался в этом болоте, а получил шанс на другую жизнь. Теперь он свободен, и я тоже свободна от всех обязательств. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Не звони мне больше, Тоби, у меня теперь начнётся новая жизнь.

Видеофон давно погас, а мужчина всё стоял и пытался понять… Понять, когда они так изменились и стали такими… И очень ему не хотелось думать, что и он… он такой же.