Часто на город И спускается туман, и у Сюэ Яна в голове такой же.

Он упустил момент, когда удовольствие от удавшейся проказы сменилось радостью обретенного тепла. Его безумие свернулось змеиным клубком и заснуло до поры. Когда настанет время, змея обнажит смертоносные клыки. Но не сейчас — сейчас Сюэ Ян играет нормального человека.

С детства привыкнув исполнять нужные роли, Сюэ Ян может быть кем захочет: изобразить слабака, демона, одержимого — так, чтобы ему поверил кто угодно. Сейчас он решает побыть неплохим человеком с плохим прошлым — а даочжан Сяо Синчэнь поверит в любую чушь.

В детстве он не раз наблюдал, как девчонки собираются вместе и играют с соломенными куклами в дочки-матери. Видимо, Сюэ Ян в своем босом и опасном детстве не наигрался в семью. Вот только теперь вместо игрушек у него люди, ни сном ни духом не ведающие о том, что являются таковыми.

Хотя Сюэ Ян любит сладости и вживается в роль обычного человека, даром что грубияна и задиры, от приторной чистоты даочжана его по-прежнему тошнит. И с этим надо что-то делать. «Так ты думаешь, что я все-таки чудовище? — размышляет он время от времени. — И ты, даочжан, станешь таким. Мы вместе будем чудовищами. И однажды я спрошу тебя, какая разница между невинной кровью на моих и твоих руках. Что ты тогда мне скажешь?»

Чэнмэй жаждет убивать живых и зрячих — каждого, кто поневоле становится очевидцем того, как Сюэ Ян обмяк и превратился в простого человека, нуждающегося в доме. Даже если это брошенный похоронный дом. И в ком-то, кто приносил бы ему по утрам конфеты. Даже если это его заклятый враг.

Он бережет Сяо Синчэня, никому не позволяет смеяться над слепцом или пытаться провести его — это право Сюэ Ян закрепил за собой. Он хранит заклинателя, словно долгожданное любимое лакомство, не решаясь вскрыть обертку и насладиться сполна сию же минуту. Существует все-таки вещь приятнее, чем убийство — это его предвкушение. Правда, смерть Сяо Синчэня Сюэ Ян почему-то откладывает не то что не первый день, но уже не первый год.

Иногда Сюэ Ян видит кошмары, в котором его преследует дух, исполненный энергии инь — ледяной, будто острой на ощупь и скрежещущей на слух. Это Цзянцзай, давно не пивший человеческой крови, тоскует и не может понять, почему хозяин больше не дает ему кусать и терзать людей, да к тому же сам ест сладости с чужих рук. Хотя какие же они теперь чужие?..

Сюэ Ян долго не может понять, что это за чувство, которое совсем не похоже на ненависть. Все стало наоборот: закрывая глаза перед сном, он давно уже не мечтал о том, как сломает шею даочжану, как только заживут раны, или о том, как будет отрезать от него по кусочку, наслаждаясь предсмертными воплями и горем от предательства.

Вместо этого ему часто грезились их объятия. Иногда — поцелуи. Иногда он воображал, как разденет Сяо Синчэня и соединится с ним, сделает своим. Всю эту чушь, что захватила его рассудок, Сюэ Ян принял легко: это план мести, которой не будет равных в изощренности и жестокости, подсказывает ему больное воображение.

Но и оно изменяло ему: днем, наяву, Сюэ Ян не сомневался, что однажды, как только наиграется, непременно возьмет Синчэня силой, будет равнодушен как к проклятиям, так и к мольбам, растерзает его и бросит захлебываться от слез боли и стыда. После этого, конечно же, раскроет свою личность и, наконец, убьет.

А во снах, которые ему не подчинялись, они с Синчэнем обнимали и гладили друг друга перед тем, как перейти к самому главному. Во снах Сюэ Ян долго растягивал его пальцами и только потом входил, стараясь делать это как можно медленнее и нежнее, чтобы не причинить боли. Во снах это не казалось слащавым чудачеством.

В одном из таких снов Сюэ Ян сорвал с Синчэня повязку и обнаружил там распахнутые глаза. Он думал, что светлый заклинатель тотчас же спихнет его с себя в ужасе, но ничего подобного. «Ты же ненавидишь Сюэ Яна», — удивился тогда Чэнмэй. «А тебя я прощаю», — был ответ.

Сны кончались, Сюэ Ян просыпался в поту и подолгу лежал в постели, не решаясь показываться сожителям, пусть те и были слепцами. Эти неправильные сны, казалось ему, приходят оттого, что он давно никого не убивал. Они ни в коем случае не могут отражать того, что копится у него в душе. Да и есть ли у него душа — хороший вопрос…

Его ненависть обрела довольно странное обличье и так давно сопутствовала ему, что превратилась в привычку, так что Сюэ Ян уже и не замечал ее. Как будто бы ее и вовсе не было.

Как будто это были не те Сяо Синчэнь и Сюэ Ян, которые встретились однажды вечером в Ланьлине. Не те враги, жаждавшие свершить правосудие — каждый в своем понимании. Это были слепой бродячий заклинатель и безымянный плут, а еще у них была маленькая надоедливая зубоскалка, и вместе они образовали некое подобие семьи. И пусть это всего лишь игра — Сюэ Ян не хочет смиряться с тем, что это не навсегда.

— Ты замолчишь, вредина, или нет? — кривится Сюэ Ян в сторону Слепышки.

— Тогда расскажи ты! — не унимается та, вцепившись в рукав обожаемого заклинателя и хмуро поглядывая на Сюэ Яна.

— Я занят! — огрызается тот, подкидывая дров в очаг.

— Тогда пусть гэгэ расскажет!

— Моя предыдущая сказка тебе не понравилась. Видать, я плохо рассказываю.

— Ну пожалуйста! — канючит А-Цин. — Я буду слушать до конца! Даже снова про ту гору! Ты, кажется, тогда не закончил.

Сюэ Ян не может сдержать ехидной ухмылки — перед кем тут сдерживаться, когда сожители слепы? Сяо Синчэнь отворачивается, словно по привычке отводя взгляд:

— Про гору? Это сказка с грустным концом.

Девчонка, как и обещала, послушно замолкает. Сяо Синчэнь покорно вздыхает и продолжает рассказ:

— Так вот, у бессмертной было еще много учеников со всей Поднебесной, которых она брала к себе, дабы те совершенствовали тело и дух. Был среди них и юноша, которому недеяние не далось: он имел мечту, от которой не смог отказаться — бороться за избавление этого мира от зла. Поэтому однажды он покинул свою наставницу и сошел к смертным.

Сюэ Ян сразу же понимает, о чем речь, и хранит молчание все то время, пока говорит заклинатель, изредка бросая торжествующие взгляды на его повязку. Он впервые слушает рассказ об этом со стороны жертвы своих козней. Его это забавляет — обычно стать жертвой Сюэ Яна означало потерять не только дар речи, но и жизнь. Теперь, будучи сам зачинщиком того ада, в который превратилась жизнь Сяо Синчэня и Сун Ланя, он внезапно чувствует, как по-другому воспринимает эту историю.

— В своем странствии по миру заклинатель встретил такого же, как он, свою родственную душу.

Сюэ Ян осторожно, словно бы и правда только догадываясь, спрашивает:

— Того «благородного мужчину высших моральных качеств»?

Сяо Синчэнь вздрагивает как от внезапного укола, но затем кивает, поняв, что уже давно раскрыт — А-Цин и их безымянный сожитель должны были догадаться, что тот рассказывает о себе самом:

— Того самого. Они решили вместе совершенствовать тело и дух и помогать миру избавляться от зла — истреблять гулей, лютых мертвецов, демонов... Но один из таких демонов, одержимый местью заклинателю с горы, причинил нестерпимую боль его другу, и у того разорвалось сердце.

А-Цин съеживается и плотнее кутается в одеяло, но, памятуя о данном гэгэ обещании, молчит.

— И тогда заклинатель отдал другу свое сердце, чтобы тот смог выжить и продолжать борьбу со злом как раньше. Тот принял его дар, но так отчаялся, что велел заклинателю уходить и никогда больше не приближаться к нему. Ведь это из-за него его друг лишился сердца и всего, что было ему дорого.

Сюэ Ян готовится почувствовать ликование оттого, с какой плохо скрываемой скорбью расскажет о своей истории Сяо Синчэнь, но вместо этого глаза застилает кровавая пелена, окрыляющая и несущая с собой жажду убийства. Гнев.

— И с тех пор этот заклинатель странствовал по миру в одиночестве. Пока…

Даочжан замирает, словно стесняясь продолжить. Сюэ Ян сжимает кулаки, глядя на то, как тот не с плачем, а с усталой и лишь немного грустной улыбкой ведет свой рассказ.

— У тебя все сказки такие? — дуется А-Цин.

— Так не бывает! — чуть ли не злится Сюэ Ян.

Сяо Синчэнь оборачивается на звук:

— Отчего же?

— Главный герой должен был переломать все кости этому своему «другу». А сперва забрать то, что отдал ему. Что ж это за друг такой? — озвучивает Слепышка то, что вертится на языке у Сюэ Яна, и в этот раз он не может с ней спорить.

Его руки трясутся. Это он, он должен был не только глаза вырвать, но и кости переломать Сун Ланю. И язык ему стоило вырвать — чтобы не смел прогонять того, кто отдает тебе…

Сердце?

Ясно, что Сяо Синчэнь пытается говорить как бы не о себе, но почему он выбирает использовать для этого слово «сердце»? Насколько же глубока его привязанность к этому Сун Ланю, что даже такое скотство — а Сюэ Ян знает в этом толк — не способно заставить даочжана возненавидеть своего друга? Насколько бескорыстно и возвышенно нужно было любить этого человека и людей вообще?

Сюэ Ян никогда не испытывал подобных чувств, и они ему непонятны. Но он знает одно: его от подобного мутит — как корчит от боли ночную тварь при свете дня. И Синчэню он не позволит хранить в душе этот свет. У Чэнмэя нет никого, кроме даочжана, если не считать надоедливой мелюзги, — и ему необходимо как воздух, чтобы и у Сяо Синчэня не было никого, кроме него. Никого, кто помешал бы им жить их вторую жизнь.

А-Цин, закутанная в одеяло, уходит спать.

— Не друг он ему, а враг, — продолжает подначивать Сюэ Ян.

Сяо Синчэнь улыбается: его губы не шевелятся, но улыбка сквозит в голосе, и кажется, что улыбаются глаза, которых нет:

— Нужно уметь прощать — как друзей, так и врагов.

Сюэ Ян на миг изменяется в лице. Ему кажется, будто слепой его видит насквозь. Неужели даочжан его узнал? Узнал, но не подает виду — ждет, пока Сюэ Ян догадается? И тот делает неосторожный шаг.

— Незачем жить прошлым, так ты однажды сказал? — спрашивает он Сяо Синчэня, придвигаясь ближе — на то место подле него, что ранее было захвачено А-Цин.

— Так.

Девчонка уже улеглась в гроб и вроде бы засопела. Сюэ Ян протягивает покалеченную ладонь, дабы положить ее поверх ладони Сяо Синчэня, но все же передумывает. Вместо этого пятипалой рукой он касается его плеча:

— Если кто-то тебя обидит, то, так и быть, прощай их. Мстить буду я.

Сяо Синчэнь замирает, и лишь его дыхание становится чаще.

Тот самый план отмщения можно начать воплощать уже сейчас. Тем более, что Сюэ Яну действительно хочется прикоснуться к лицу заклинателя, провести пальцами по скуле, щеке, губам, снять повязку и увидеть, что под ней. Но для этого еще рано — поэтому он кладет и другую руку на плечо Сяо Синчэню:

— Но разве найдется в мире такой неисправимый злодей, который желал бы смерти столь прекрасному даочжану?