Летняя гроза — поистине прекрасное явление. Особенно если вы укрыты в уютном доме и вам не нужно беспокоиться о своей безопасности. Чего нельзя сказать о водителях и пешеходах, чьи жизни действительно подвергаются риску. Только если они с самого начала не нацелены кого-то убить.

      Несмотря на почти белую пелену, застелившую взор, Роза смогла заприметить свою цель на обочине. И просто обезумела от ярости. Пальцы мертвой хваткой вцепились в руль, словно когти стервятника в падаль, и она резко повернула вправо, направляя машину в сторону сестры. Та успела лишь обернуться и увидеть через мокрое стекло ее глаза: буйные, свирепые, с блеском наслаждения и победы.

      — И сдохни так же! — взвыла Роза, вдавив педаль газа в пол.

      Всё произошло за секунды, которые, казалось, так детально запомнить невозможно. Однако предсмертные мгновения отчетливо врезались в память Александры: тот мощный удар в ноги, тот хруст костей и глухой женский крик, затем быстрый полет и жуткой силы удар в спину, из-за которого резкая боль горячим током обожгла всё тело, словно разъедая его изнутри…

      Пока пробитые легкие заполнялись кровью, а переломанные конечности, наоборот, стремительно ее теряли, перед глазами Александры проносилась ее жизнь. Правда, тогда она думала, что уже попала в ад, дабы снова, раз за разом, переживать нескончаемый кошмар, причиной которого послужила ее беспомощность.

      Слабость — не порок, но мир способен исказить любое проявление человечности.

      Будучи наивной девочкой Александра считала, что мир прекрасен. Этот большой мир, наполненный всевозможными красками, эмоциями и чувствами, она полагала, был таким же, как ее городок: такой родной, живой, открытый, готовый всегда протянуть руку помощи и поддержать тебя. Но, как известно, жизнь далека от этого невинного представления. Со временем это стало ясно и ей. Правда, не так, как хотелось бы.

      Александра жила в месте, названном в честь священнослужителя Карла Прометьева, занимавшегося реконструкцией церквей после войны. Это был самый маленький городок во всем штате, который населяла небольшая славянская община, но именно поэтому все знали друг друга и хорошо ладили.

      Прометьево являлся уникальным местом. Не в плане каких-либо городских строений, архитектурных памятников и достопримечательностей — дело было в самосознании людей, их взглядах на жизнь, отношении друг к другу. Там не существовало понятия «твои проблемы». Там никто не говорил: «Ты нас опозорил», «Ты не справился», «Ты не смог»… Только: «Мы не научили», «Мы не объяснили», «Пока что нам не удалось».

      Никто никого не использовал. Все держались вместе и поддерживали друг друга, как единая община. Если случалось что-то хорошее, все радовались; если случалось что-то плохое, все сопереживали и старались помочь. Равнодушию там не нашлось места.

      Будучи ребенком Александра даже считала, что все жители были одной большой семьей, настолько у всех были теплые и родные отношения. И вы представить себе не можете, как это влияет на сознание. Как это влияет на чувство защищенности, чувство ответственности. Ты будто часть единого организма. И чуткая совесть не позволила бы воспользоваться таким образом мышления в угоду себе.

      Но не скрою, индивидуалисты там тоже имелись. И это нормально. Многие уезжали из города. По разным причинам. Но если они возвращались, через сколько угодно времени, то отношение к ним ничуть не менялось, словно они и вовсе не покидали Прометьево. Они в любой момент могли вернуться домой, в место, где их помнят, любят и ждут. Ведь семья всегда остается семьей, даже на расстоянии.

      В том месте возможно было стать счастливым. И Александра безумно жалела, что ей не удалось прожить там свою жизнь. Ведь дальнейший путь показал, что свои же, напялив шкуру овцы, умело пользуются, дурачат и предают… Мир добровольно лишал себя единства, усиливая влияние расползающегося равнодушия — смертельной гнойной язвы будущего.

***

      На восьмой день рождения Александра проснулась не от ласковых слов матери, а от жуткого грохота и разрозненных криков, врывающихся в детскую через приоткрытое окно. Она еще не успела встать с кровати, как в комнату ворвалась испуганная мать. Девочке еще никогда не доводилось видеть ее такой: бледной, дрожащей, вспотевшей, с отчетливо видимой пульсацией вен на шее и висках.

      Незнакомыми, «чужими» руками мать крепко схватила ее и потащила вниз, совершенно не замечая, что кроха, не поспевая, цеплялась почти за каждую ступеньку и, спотыкаясь, ранила коленки о деревянные доски. Но уже в самом низу, в холле, мать резко остановилась, а затем попятилась, прижимаясь спиной к голове дочери.

      Шаги. Тяжелые громкие шаги в их доме. Девочка не видела, только слышала чужой хриплый приказывающий голос:

      — Туда. Живо.

      — Нет. — Мать резко схватила дочь, подняла ее на руки и прижала с такой силой, будто хотела задушить. — Н-нет, пожалуйста.

      Александра слышала, как дрожал голос матери, как она пыталась сдержать слезные всхлипы; чувствовала, как судорожно вздымалась ее грудь, как холод ее тела сменился жаром и как ее ногти до боли впились в нежную детскую кожу. Но из-за страха матери, передавшегося и ей, девочка замерла, не издав ни звука.

      Шаги. Хлесткий удар, вскрик матери — и Александра вдруг оказалась на полу рядом с неподвижно лежащим телом, раскинувшим руки, которые совсем недавно ее держали.

      — Мама! Мамочка, вставай! — слезно кричала она, безуспешно цепляясь за праздничное желтое платье матери, украшенное россыпью белых цветов.

      Александра не понимала, что происходит, не понимала, почему мама не двигалась, не отзывалась, откуда на ее лице появилось страшное багровое пятно, зачем их схватили незнакомые люди, от которых пахло горьким дымом и по́том, зачем они вывели их на улицу, зачем разделили… Она понимала лишь то, что происходит нечто плохое, ужасное. И осознание этого вынуждало ее отчаянно кричать и плакать, будто бы это могло что-либо изменить.

      Привести Александру в чувство смогла ее старшая сестра. Сара отыскала ее среди остальных детей, которых неизвестные люди собирали в отдельном доме — доме бабушки Норы, управляющей кондитерской. Детям очень нравились ее пышные сладкие блинчики с малиновым джемом и взбитыми сливками. А некоторым нетерпеливым сладкоежкам нравилось настолько, что даже начали таскать их чуть ли не со сковородки…

      — Марк, почему?! — раздался во дворе властный голос мэра. — Почему? Ответь!

      Вскоре зашумела собранная вместе толпа.

      — Зачем?.. — слышался жалобный плач официантки из семейного ресторанчика.

      — Мы же заодно! — кричал владелец автолавки.

      — Для чего, — растерянный голос отца, — ты привел их?..

      Хлопок, похожий на взрыв петарды. Женские крики. Все опустились на землю. Тело Александры тоже будто магнитом притянуло к полу. И вот она уже сидела на коленях в объятиях сестры. Что-то теплое капало ей на макушку, но Сара не дала узнать, что это было, — только сильнее прижала к себе. Сестра долго ничего не говорила, оттого приходилось лишь слушать отчетливый стук ее испуганного сердца и ощущать лихорадочную дрожь родного тела.

      Движение и шум на улице почти прекратились, только изредка доносились протяжные стоны и тяжелые вздохи.

      — Помнишь, — будто в пустоту спросила Сара, — как прошлым летом мы таскали блинчики у бабушки Норы?

      «Ты тоже это вспомнила, сестра?» — изумленные глаза устремились к непроницаемому лицу Сары.

      — Я отвлекала Нору звонками в дверь, а ты в это время хватала блин, забравшись через форточку. А когда она возвращалась, то никак не могла понять, куда подевалась еда. И снова принималась за готовку. Помнишь ведь?

      — Да, — охрипло выдавила Александра.

      — Давай повторим? Я буду прикрывать вас здесь, а ты с детьми выберешься через окно на кухне. Ящики еще стоят там, поэтому спуститесь без проблем. Направляйтесь в лес, там недалеко есть река, помнишь? Если идти по течению, то сможете добраться до Бривеска. Поняла? — Сара схватила сестру за плечи и притянула к себе так, что их лбы соприкоснулись. — Ты поняла?

      — Угу, — небрежно кивнула Александра в ответ.

      Из сорока семи детей, запертых в доме, Сара отобрала лишь тех, кого не сковал парализующий страх, не охватила слезная истерика и кто физически мог пролезть через форточку. Помимо Александры, попытаться сбежать могли еще трое: десятилетняя Джейн, дочь Коилов — владельцев небольшого зоомагазина; одиннадцатилетний Эрик и восьмилетний Николас, сводные братья, дети вдовца и вдовы, решивших помогать друг другу после трагедии на фабрике, унесшей жизни их супругов.

      Под скромным предводительством Александры пугливая группа незаметно продвигалась ко входу на кухню. Пробравшись в конец толпы и спрятавшись за спинами детей постарше, они, дико испуганные и растерянные, ни на секунду не сводили взгляда с Сары, считая ее единственным помощником и спасителем, точно знающим, что делать. Как только Сара давала сигнал, взмах руки за спиной, один из них прошмыгивал на «территорию бабушки Норы».

      Увидев приоткрытую форточку, Джейн схватила стул, ловко забралась на столешницу, подползла к окну, осторожно высунула голову наружу, огляделась и, не увидев чужаков, стала выбираться. Ухвативший за край рамы, она подтянулась и «нырнула» вперед, свесившись из окна наполовину. Она неуклюже дергала тоненькими ножками, стараясь протолкнуть себя вперед, но случайно задела туфелькой перечницу, которая покатилась по столу и точно бы разбилась о пол, если бы Эрик ее не поймал. Он жестом велел Джейн не двигаться и предварительно убрал со стола все предметы, что могли помешать им незаметно покинуть дом. Это помогло. По крайней мере, на кухне они не издали ни единого лишнего звука.

      Джейн выбралась на задний двор первая, проверяя прочность и устойчивость ящика. Следом, как шустрый бельчонок, вылезла Александра. Николас, несмотря на страх и сомнения, тоже справился. Брат помог ему в доме, а девочки подхватили на улице. Да и у Эрика всё складно получалось, но неожиданный выстрел вынудил его отпустить руки — мальчик рухнул на землю, сильно ударился головой и опрокинул ящик с пустыми стеклянными бутылками. Звенящий звон соприкасающегося стекла заглушил его болезненные стоны.

      Девочки испуганно переглянулись, замерли и прислушались. Первые несколько секунд было спокойно, затем в доме послышался грохот, недовольные мужские голоса, звук бьющегося стекла, усилившийся плач детей, из которого оглушающим воем вырвался истошный крик Сары: «Бегите!»

      Последовавшая череда выстрелов заставила их наконец сдвинуться с места и бежать. Бежать в лес. Прорываться сквозь заросли кустарников, оступаться на рыхлой земле, спотыкаться, цепляться за колючие ветви, падать, снова вставать и бежать, сдерживая плач и крики, так жаждущие вырваться из груди. В панике они слегка разделились, но всё еще видели друг друга: перепуганных, уставших, но продолжавших двигаться вперед. Они не позволяли друг другу остановиться.

      Вскоре среди них появилось что-то еще. Ощущение опасности за спиной становилось всё явственнее. Дети судорожно оглядывались, озирались по сторонам, но никого не замечали, чужаки их не преследовали. Их нагоняло что-то иное. Александра видела, как к отставшему Николасу подлетела странная темная дымка, затянула его в себя и исчезла. Следом неизвестное нечто утащило Эрика, а потом и Джейн. Расплывчатая угольная дымка будто вырастала из земли, она молниеносно поднимала извилистое «тело» вверх и, как кобра, расправляя капюшон, набрасывалась на кричащих, ревущих, сопротивляющихся детей, которых быстро поглощала и так же быстро растворялась, словно туман.

      Александра не могла отвести взгляд от пугающей неизвестной опасности и, позабыв о мягкой рыхлой земле у реки, сделала неосторожный шаг. Слабое маленькое тело тут же оказалось под властью течения. Оно было слишком сильным, а попытки ухватиться за что-нибудь не увенчались успехом. Девочка отчаянно пыталась противостоять бурной реке, но хаос стихии полностью поглотил ее. Внутренности сдавило невидимыми ремнями, ледяная вода проникла в легкие, и тело оцепенело. А после Александру окутала плотная, густая тьма. Она думала, что это конец… Но это стало началом моего перерождения.

***

      Девочка очнулась в Рудневской больнице. Почти сразу после пробуждения, придя в чувство, она начала цепляться за халаты медсестер и со слезами на глазах вопить: «На Прометьево напали! Помогите!..»

      Но те лишь растерянно смотрели на рыдающего ребенка, пытались успокоить и больше ничего не предпринимали. Из-за их бездействия Александра выбежала из больничной палаты и силилась найти хоть кого-то, кто поможет. Она беспокоила пациентов, пугала посетителей, мешала врачам работать, поэтому санитары быстро схватили ее и, игнорируя ярые попытки вырваться, держали до тех пор, пока одна из медсестер не ввела успокоительное, быстро погрузившее Александру в «пустой» сон.

      Через пару дней ее навестили следователи. Они расспрашивали о произошедшем в Прометьево, но на ее вопросы не отвечали. Никто не отвечал. Все подробности она узнала из газеты, которую читала пожилая женщина больному старику в соседней палате.

      Вскоре громкие заголовки о сожженном вместе с жителями городе разлетелись по всей больнице, превращая ее в гудящий улей, где отовсюду доносилось жужжание о совершенном зверстве. Кто-то предрекал начало гражданской войны, кто-то сетовал на неудавшийся правительственный эксперимент, а кто-то пускал слухи о сатанинском культе.

      Однако Александру тогда мало интересовали причины: люди ведь уже были мертвы. Ее семья, родные и близкие, ее дом — всё уничтожено, стерто, удалено с карты, будто ничего этого и не существовало вовсе. Но ведь было, она помнит!.. И это единственное, что у нее осталось, — горстка детских воспоминаний, которые с каждом годом будут неумолимо тускнеть, но при этом до конца жизни отдавать горьким, пепельным привкусом.

      Через несколько недель Александру направили в католический сиротский приют, но и там она недолго задержалась. Вскоре ее удочерили и приняли в свою семью Стейневы.

      Благодаря успешной карьере прокурора и влиятельным связям в мэрии ее новый отец Джонатан пользовался большим уважением в Рудневе. Его красавица-супруга Катрин была местной звездой, пусть всего лишь и вела прогноз погоды в начале карьеры, но это не помешало ей заручиться поддержкой богачей. Катрин быстро влилась в мир гламура и сплетен, быстро выскочила замуж, родила дочь и, воспользовавшись авторитетом супруга, быстро заняла пост председателя школьного совета в элитной частной школе. Она наконец попала в желанный золотой аквариум, где грациозно плавала среди редких, дорогих рыб. Большинство из которых зачастую промышляли каннибализмом. И чтобы не быть съеденной, Катрин неустанно, из года в год, укрепляла свою власть. Она сделала ставку на матерей-львиц — и не проиграла. Однако проиграла в собственном материнстве.

      Ее дочь Роза выросла капризным, избалованным ребенком. Но избалованным не родительским вниманием, а их деньгами, ведь отец и мать присутствовали в ее жизни так же часто, как в пустыне встречались цветущие оазисы. Пока родители были заняты карьерой, воспитанием Розы занимались няни, обучением — учителя, а жизни ее учили детишки местной элиты и Интернет со взломанным «родительским контролем». Роза довольно рано осознала, что их идеальная семья — всего лишь образ. Который она сама исправно поддерживала, потому что быть идеальной в глазах окружающих ей чертовски нравилось.

      После удочерения чудом спасшейся девочки Стейневы на несколько лет стали объектом всеобщего внимания. Статьи, передачи, твиты — все обсуждали их семью, следили за воспитанием и взрослением Александры, радовались как их общим успехам, так и промахам.

      Поначалу Александре было некомфортно и чуждо в новой, неизвестной среде: ее пугали незнакомые мужские голоса, страшила публика, заставляли плакать неожиданные вспышки фотокамер. Она боялась любых громких звуков: хлопнувшая дверь, звонок телефона, рев мотора, внезапные объявления в магазинах и торговых центрах…

      Еще она стала избегать огня. После того, что случилось в Прометьево, многие находили этот страх объяснимым. Джонатан даже перестал курить при девочке и нанял рабочих, чтобы те заделали камин в гостиной. Однако Александру беспокоило не столько пламя, сколько исходящий от него дым.

      Ей часто снились кошмары, как та черная дымка пожирала ее, как внутри непроглядной тьмы кричали ее друзья, а потом к их плачу присоединялся треск костра. Сквозь тьму прорывался яростный, неудержимый огонь. Он кусал сперва ноги, затем поднимался выше и покрывал волдырями живот и руки. А потом она падала в самое сердце пожара, где рядом лежали обугленные тела матери, отца и сестры, чьи обгорелые лица искажал невыразимый ужас…

      Хорошие и очень дорогие специалисты, услуги которых были Стейневам по карману, помогли Александре справиться со многими страхами. Благодаря психотерапии со временем она приняла потерю, осознала, что ее окружают люди, которые не хотят ей навредить, что угроза миновала, виновники арестованы, а значит, можно без опасений двигаться дальше.

      Немаловажную роль в лечении посттравматического расстройства внесла и лекарственная терапия. Благодаря таблеткам снизилась тревожность, голову начали забивать простые, повседневные вещи и заботы, постепенно возвращался интерес к жизни: желание что-то делать, изучать… Но чем быстрее Александра становилась обычным ребенком, побеждая нелюдимость, замкнутость, неконтролируемые приступы истерии, тем быстрее угасал к ней интерес и тем эффективнее становилось лечение.

      Внимание посторонних людей долгие годы являлось источником стресса для Александры, но она не знала, что оно также служило ей защитой. И когда эта защита начала слабеть и отдаляться, притаившаяся угроза, наконец, показала свои разноцветные когти.

      Всё началось с пары разбитых тарелок. Александра хотела помочь накрыть на стол, как вечерний воздух внезапно разорвал дикий рев мотоцикла, сильно испугавший восприимчивую девочку. Лязг бьющегося фарфора каким-то образом услышала и Роза, в это время устроившая мини-дискотеку у себя наверху. Сестра спустилась гораздо быстрее, чем Александра успела собрать битые кусочки.

      — Неуклюжая дылда, — тихо фыркнула Роза, проходя на кухню.

      Несмотря на то, что они были одногодками, «созревать» Александра начала раньше. Она вытянулась, округлилась, и пусть действительно выглядела нескладным, угловатым подростком, который еще не успел привыкнуть и сродниться с быстро изменившимся телом, но в ней уже проглядывались черты красивой юной девушки: у нее было миловидное бледное лицо с яркими вишневыми губами, большие темно-карие глаза, пухлые щечки, что покрывались румянцем, казалось, от любой эмоции; каштановые волосы стали гуще и темнее, быстро выросла грудь.

      Последняя деталь особенно нервировала Розу, которая практически не изменилась с их первой встречи: тонкая, худая неприметная девчушка с тусклым взглядом и светлым «мышиным хвостиком» на голове. В будущем, разумеется, салоны красоты и пластическая хирургия сделают свое дело и Роза станет соответствовать своему прекрасному имени, однако в подростковом возрасте она ничего не могла сделать как со своим телом, так и с завистью, что неустанно отравляла душу и наполняла ее сердце ядом.

      — Осторожно, тут могут быть осколки, — предупредила сестру Александра.

      Та остановилась, оглядела кафельный пол, усыпанный черепками разбитой посуды и, облокотившись о дверной проем, спросила:

      — Чего на этот раз испугалась? Собственных пальцев?

      — Кто-то из соседей, похоже, мотоциклом обзавелся.

      — А, слышала, старший брат Джеймса наконец получил права. Придется тебе привыкать… Э-эй, а ты куда лезешь? — Роза отпихнула от двери Феликса, щенка золотистого ретривера, которого тоже заинтересовал шум и разговор девочек.

      Феликс появился в их семье по наставлению лечащего врача Александры, что советовал для облегчения протекания терапии завести какое-нибудь животное и возложить на девочку бóльшую часть заботы о нем. Обязанностей у Александры, конечно, прибавилось: кормежка, выгул, уборка. Но со временем ей действительно стало легче. В душевном плане. Когда заботишься о ком-то непоседливом, неуклюжем, несамостоятельном, невольно появляется чувство ответственности, некой важности собственной персоны. И это отвлекает. Ее отвлекало. Когда Александра смотрела на этот неугомонный комочек шерсти, этот безустанный лучик оптимизма и жизнерадостности, что, постоянно поскальзываясь, ударяясь и падая, всё равно бодро вставал и спешил узнавать новый мир, в ней понемногу зарождалась и крепла надежда на лучшее. Именно надежда придавала ей сил и вынуждала меняться. Постепенно девочка стала проявлять инициативу, стала более независимой. Она сумела избавиться от сковывающей прочной скорлупы, делающей из нее не более чем куклу чревовещателя. Забавно, что помог ей в этом обычный несмышленый щенок.

      — Не могла бы ты забрать Феликса, пока я не приберусь? Вдруг пораниться.

      — Да, конечно. Иди сюда, мелочь, — Роза взяла щенка за шкирку и подняла над полом, тот начал скулить и вырываться.

      — Ты чего? Ему же больно.

      — Папа сказал, что его так можно носить. Он получше тебя в собаках разбирается.

      Александра не стала перечить и молча продолжила собирать осколки. Роза хотела уйти, но, задержавшись, вдруг ощутила небывалый интерес. Она пристально следила за подрагивающими от волнения пальцами, что осторожно перемещали белые треугольные кусочки, собирая их в одной кучке. Почему-то было приятно наблюдать за тем, как опасные острые предметы оказывались в руках сестры. Только от этого зрелища ее постоянно отвлекал неугомонный щенок, которому не сиделось на месте.

      Услышав жалобный скулеж Феликса, Александра подняла голову и удивилась:

      — Ты еще здесь?.. Тсс! — прошипела она, случайно порезавшись. На указательном пальце тут же начала расти красная бусина, что лопнула от покрывшего ее бумажного полотенца.

      — Я за водой спускалась. Заберу ее и уйду. Не волнуйся: я в тапочках.

      Пристально наблюдая за сестрой, Роза подошла к столу, потянулась за графином и поняла, что одной рукой его будет сложно удержать. Она взглянула на Феликса, затем вместе с ним опустила взгляд на покрытую испачканным полотенцем ладонь, что постепенно наполнялась небольшими осколками.

      Роза обхватила ручку графина и прислушалась к учащенному пульсу, который, казалось, заглушил все звуки извне. В голове стоял лишь нарастающий оглушающий стук, а перед глазами неустанно мелькали осколки. И в момент, когда сердце вот-вот готово было вырваться из груди, Роза с силой сдавила щенку лапу. Тот взвизгнул от боли. Опрокинутый графин разбился о пол. Роза с испугом отскочила в сторону и наступила на руку сестры, в которой еще оставались осколки. Резкая, нестерпимо жуткая боль, опалившая кожу, вырвала из груди Александры слезный крик. Из ладони стремительно полилась кровь, орошая кафельную плитку хаотичным узором.

      Всхлипывая и рыдая, девочка подбежала к раковине. Но из крана будто лилась не вода, а химикаты, что только сильнее раздражали раны, которые с каждой секундой всё больше кололи и щипали. Заметив, что розовая вода становится ярче и насыщеннее, Александра отдернула руку. Кровотечение усилилось. Она рефлекторно потянулась к полотенцу, но остановилась, осознав, что не сможет прижать порезы из-за оставшихся в них мелких осколков, которые она не знала, как вытащить.

      И вот смотря на стекающую в раковину кровь, ощущая неугасающую жгучую боль, от которой нельзя спрятаться или скрыться, девочка залилась слезами пуще прежнего. Страх от безысходности и незнания овладел ею. Александра перестала мыслить и поддалась эмоциям.

      — Мам-ма. Больно. Мамочка. Мне больно! — хрипло выла она, оседая на пол.

      — Прости, Алекс, прости, — извинялась перепуганная Роза. — Я не хотела. Феликс начал вырываться, и я не удержала гра… — Роза осеклась, услышав подъезжающую к дому машину. У девочки перехватило дыхание, а внутри всё сжалось так, будто нанесли серию ударов «под дых». Испугавшись гнева матери, она в панике начала тараторить: — Прошу, только маме не говори. Алекс, пожалуйста, это вышло случайно, я не хотела…

      — Х-хо-рошо, — сдавлено проговорила Александра, понемногу приходя в чувства. — Иди наверх.

      — Спасибо. Еще раз извини, — бросила она напоследок и, прижав Феликса к груди, поспешила к лестнице.

      Плач сестры действительно напугал Розу. Она жалела, что причинила ей боль. В тот момент чужие слезы не принесли ни капли радости. Однако вид окровавленной руки вызвал неоднозначные эмоции: помимо страха Роза ощутила некое неизведанное влечение. Поблескивающие в ранах осколки, стекающая по руке кровь, алые кляксы на белом полу — яркие картинки плотно впечатались в память девочки. Возвращаясь из раза в раз к которым она начинала чувствовать слабое, едва проскальзывающее удовлетворение. Такое притягательно-манящее и не до конца распробованное.

      Вместе с открывшейся входной дверью тихонько закрылась дверь на втором этаже. Катрин вернулась с работы пораньше, потому что обещала провести с девочками совместный ужин. Который в итоге так и не состоялся.

      Женщина сбросила с плеча маленькую черную сумку, сняла легкий бежевый плащ, скрывавший точеную фигуру, поддерживаемую жесткими диетами и изнуряющими многолетники тренировками. Сняв велюровые туфли-лодочки, Катрин ненадолго облокотилась на комод и помассировала ноющие ноги. Обычно гроздья разбухших вен раздражали и злили ее, но в этот раз сине-зеленые «реки» вызвали лишь чувство грусти.

      — Девочки, я дома! — позвала она, отложив вещи.

      Катрин прислушалась и уловила странное мычание, идущее со стороны кухни. Не успела она сделать и шаг, как в холле показалась Александра: сгорбленная, зареванная, дрожащая. Она неестественно прижимала к животу окровавленные руки, с которых продолжала капать кровь.

      Лицо Катрин искал немой ужас. Она подбежала к дочери и, боясь дотронуться, с беспокойством принялась расспрашивать:

      — Что случилось? Где ты поранилась? Где рана? Покажи… Только рука? Точно?.. А где Марта? Как она такое допустила?! Марта!

      — Она у-ушла з-за… — всхлипывая, пыталась ответить Александра.

      — Ох, неважно. Сядь пока в кресло, я схожу за аптечкой и помогу. Ну-ну, дорогая, не плачь, всё будет хорошо. Подожди немного, я быстро.

      Катрин схватила с комода сумочку и поспешила в ванную комнату, а Александра так и осталась стоять на месте, боясь испачкать мебель.

      Возвращаясь, женщина судорожно гуглила оказание первой помощи при порезах и так сосредоточенно изучала информацию, что не увидела и не услышала вышедшую из комнаты Розу.

      — Привет, мам. Мам. Мама! — окликнула громче. — Что стряслось? — с беспокойством спросила она, увидев аптечку в ее руках.

      — Твоя сестра поранилась. Ты не слышала? Не видела?

      — Нет. Я в наушниках сидела. Ничего серьезного?

      — Кажется, только руку порезала. Но я всё равно отвезу ее в больницу. А где Феликс?

      — Я забрала его, не хотела, чтобы он поранился.

      — Поранился? — переспросила Катрин.

      — Ну, — Роза напряглась, — он с-сегодня с лестницы навернулся, громко скулил, но, думаю, он просто испугался, сейчас с ним всё хорошо, не волнуйся, — нервно проговорила она, натянув улыбку.

      Катрин поняла, что дочь что-то скрывает или недоговаривает, но не стала доискиваться — ни тогда, ни потом, — а просто поддержала ее улыбкой и поспешно спустилась вниз.

      После второго выкидыша женщина стала более чуткой по отношению к своим детям. Она боялась отдалить их от себя чрезмерным давлением и контролем, нарушением личных границ и выпытыванием причин их импульсивных поступков. Она хотела быть матерью-подружкой, к которой девочки всегда могут прийти и поделиться насущными проблемами и переживаниями, без страхов и упреков. А на деле Катрин лишь дала понять, что любую ситуацию можно пустить на самотек, если ни у одной из сторон не будет друг к другу претензий и лишних вопросов.

***

      — Ого! Наши уже вены начали резать? Хах, как-то рановато, — попытался сострить Эллиот, обратив внимание одноклассников на перебинтованную руку Александры.

      — Придурок, ты хоть в курсе, где вены находятся? — осадила его Роза.

      — Я-то в курсе, а вот она, походу, нет, ха-ха.

      Эллиот Корнелов был отпрыском генерального директора «Медикал Групп» — крупнейшей фармацевтической компании в стране. Если судить по стоимости акций, то его родители считались самыми богатыми в штате, тем самым негласно ставя сына на вершину школьной иерархии.

      Подстрекаемые родными к Корнелову тянулись многие ученики, и не только одноклассники. Но до пубертатного периода он включал в свою свиту исключительно мальчиков из влиятельных семей.

      К концу средней школы в его группе твердо укоренились трое ребят: Фредерик Джой — младший сын председателя Национального банка, Мэтью Гарнер — наследник крупной медиакомпании стримингового направления, а также Джеймс Ховардов — четвертый ребенок основателя автоконцерна AВI, входящий в десятку самых продаваемых автомобильных брендов в мире.

      — А что случилось? — поинтересовались у Александры подруги.

      — Неудачно упала. Ничего страшного.

      — Что, «шарики» уже перевешивать начали? — съязвил Мэт, демонстрируя на себе большую воображаемую грудь.

      — Сила притяжения в действии, — поддержал друга Эллиот.

      — Точняк! Скоро на физре будем физику изучать.

      — То есть я зря взял отгул на полгода?! — Фред сокрушенно всплеснул руками, а затем обиженно протянул: — Вот блин.

      — Не расстраивайся так, — похлопал его по плечу Мэт, — сейчас особо и смотреть-то не на что. А вот к твоему возвращению, думаю, побольше дынек созреет. Верно, Натали? — окликнул он одноклассницу, вынуждая ту залиться краской. — Я лично буду наблюдать за твоим урожаем, дорогая.

      — Мэт, она твоя кузина.

      — Но не родная же сестра!

      — Тебя бы это остановило?

      — Наверное. Хотя тогда бы мы жили под одной крышей. Может, даже бы спали в одной комнате. И вместе бы мылись…

      — Воу-воу, тебя уже понесло, бро, успокойся…

      — Какие же вы мерзкие, — сказала Роза с неприкрытым отвращением. — Уже и до шуток про инцест опустились.

      — Слышь, мелкая, не нагнетай, — мрачно заявил Мэт, мгновенно изменившись в настроении. — Шутить можно про что угодно. Это всего лишь слова.

      — Так про себя и шутите. Чего к другим лезете?

      — А что, завидуешь? А то пока свои пять копеек везде не вставишь, тебя никто и не замечает вовсе. На вот, держи! — Мэт достал из сумки небольшую белую коробку и кинул ее Розе.

      Девочка повертела упаковку и с недоумением произнесла:

      — Молоко?

      — Ага, пей на здоровье. Вдруг в твои «прыщики» пойдет.

      — Вот скотина! — Роза с яростью швырнула подарок обратно, но промахнулась и залила молоком соседние парты.

      — Угомонись, бешеная! Я, что ль, виноват, что у тебя ничего не растет? У мамки хоть или у сестры спроси, чего они едят такого, чтоб куда надо шло…

      — Замолчи! Думаешь, это смешно? Я тебе скажу, что действительно смешно. Мы-то со своей грудью что угодно можем сделать: хоть увеличить, хоть уменьшить. А вот вам, недоделкам, всю жизнь придется комплексовать из-за своих кривых корнишонов!

      — Чё сразу корнишонов-то?! — возмутился Фред, подскочив с места.

      — А что, нет? Ну так выйдите и продемонстрируйте свои достоинства. Мы тоже рейтинг составим. Ну же, давайте, докажите, что я не права и у вас всех уже урожай поспел.

      — Да пошла ты.

      — То есть перед девчонками стесняетесь, а между собой нет?

      — Что за бред ты несешь?

      — Можешь не отнекиваться, Фред. Мне тут кое-кто рассказал, чем вы в душе после тренировки занимались. Так что, выяснили, у кого из команды самый большой?

      Девочки в классе удивленно охнули, а мальчишки притихли и сконфуженно начали переглядываться.

      — Чего ж у информатора своего не поинтересовалась, а? — сердито буркнул Мэт.

      — Судя по ответу, ты где-то в конце списка. Иди молочка попей: вдруг вырастет еще.

      — А тебе лишь бы побыстрее на здоровый член присесть.

      Роза облокотилась на его парту и с ехидством усмехнулась:

      — Просто я не привыкла довольствоваться малым.

      Стоит ли упоминать, что через два года именно Мэтью Гарнер лишит Розу девственности? Однако переспали они далеко не из-за физического и уж тем более платонического интереса: всё произошло исключительно по личным мотивам. Розе открылась дорога в свиту Корнелова, а у Мэтью пополнился список безотказных подружек для развлечений.

      Разумеется, изначально Роза не планировала стать запасным аэродромом, но каждая сделанная ставка на Джеймса Ховардова оказалась проигрышной. Сосед с безразличной холодностью реагировал на любые знаки внимания с ее стороны. И Роза, в конце концов, сосредоточилась на более простой цели. Хотя из всех приближенных Корнелова Джеймс нравился ей больше всего: приятен по внешности, спокоен по характеру, адекватен по поведению, даже когда вокруг творилась подростковая вакханалия. И чем больше Роза узнавала его, проводила с ним времени, тем сильнее проникалась симпатией к парню. Ей даже было всё равно с кем он встречался, с кем спал, главное, что больше не отталкивал и хоть изредка поддерживал разговор. Ее это устраивало. До определенного момента.

      Однажды на вечеринке Джеймс сам подошел к Розе и попросил ее отойти, чтобы поговорить. От неожиданности девушка даже забыла что либо ответить, но безропотно последовала за парнем. С каждым шагом ее сердце начинало биться сильнее. Терпкий аромат любимого мужского парфюма быстро ударил в нос и вскружил голову. Выглядывающая из-под воротника черной сорочки татуировка на поблескивающей, едва вспотевшей шее вызывала у нее неконтролируемый поток мурашек по коже, а натренированные руки баскетболиста, подчеркнутые небрежно закатанными рукавами, провоцировали предательскую дрожь в коленях.

      — Не против, если закурю? — спросил Джеймс, выйдя на террасу.

      — Нет, — замотала головой Роза и быстро села на скамейку, ведь сил в ногах практически не осталось. Его низкий глубокий голос пробегал по нервным окончаниям как разряд тока, возбуждая каждую частичку ее тела, что тряслось, как у наркомана, предвкушающего желанную дозу.

      Парень достал из кармана брюк мятую полупустую пачку и не спеша прикурил. Едкий красный огонек трижды рассек молчаливый сумрак, опускаясь, чтобы ослабнуть, и поднимаясь, что разгореться и истлеть в жадных юношеских губах. Таких притягательных и желанных, что Роза в тысячный раз подумала о том, как хотела бы стать сигаретой в его руках.

      От томительного волнения у нее приятно щекотало под ложечкой и тянуло низ живота. Щеки горели пунцовым румянцем, на устах невольно играла улыбка, а в глазах словно блестели звезды, чей свет каждый раз вспыхивал всё сильнее от мимолетного взгляда любимого человека.

      — Как тебе в нашей компании? Комфортно? — наконец начал разговор Джеймс, потушив даже до половины недокуренную сигарету.

      — Да. Комфортно и легко. Я в своей среде.

      — Никто не обижает?

      От проявленного внимания Розе хотелось пищать и носиться, как обезумевшей заводной игрушке, ошпаренной скипидаром любви. Но каково было ее удивление, когда с холодным видом Люк заявлял, что пришел не к ней…. Однако ей претила мысль, что она хоть отдаленно могла походить на очередную помешанную фанатку, готовую облизать Джеймса Ховардова с ног до головы — пусть это и было правдой, — поэтому пришлось насилу подавить эмоции и максимально спокойно, дружелюбно, но с нотками игривости ответить:

      — Разве я похожа на человека, которого обижают? У меня всё в полном порядке.

      — Рад это слышать. — На лице Джеймса мелькнула кроткая улыбка. — Но если и впрямь всё в порядке, тогда чего не зовешь тусить с нами сестру?

      Выстрел. Будто пробили картечью из дробовика.

      — Или вы не ладите?

      — Л-ладим, разумеется, — рассеянно выдавила Роза, понемногу отходя от иллюзорного пулевого ранения. — Просто она не любит шумные места и большое скопление людей. А из этого, как знаешь, и состоит наше свободное время, ха, — рассмеялась она, пытаясь скрыть болезненное разочарование.

      — Но Алекс ведь куда-то ходит, верно? Пару раз в неделю после школы.

      — К психотерапевту. У нее до сих пор бывают приступы.

      — И давно на терапию ходят с одноклассницами под ручку?

      — А, да, они состоят в каком-то клубе…

      — В каком?

      С каждым заданным вопросом Роза ощущала, будто на ее внутренности, одну за другой, подвешивали гири, острые крюки которых накрепко впивались в плоть, затягивая до этого окрыленное нутро куда-то глубоко вниз, как свинцовое грузило.

      — Точно не знаю…

      — Не знаешь, чем увлекается твоя сестра?

      — У нее переменчивые интересы. Сейчас, кажется, литературный клуб. Собираются в книжном. Недалеко от набережной.

      — Ясно. А этим разве не тетки за сорок увлекаются?

      — Я сказала ей тоже самое! — радостно воскликнула Роза, ухватившись за блеснувшую в полумраке соломинку.

      — И что она ответила?

      Однако очередной вопрос, направленный в сторону сестры, мгновенно стер улыбку с ее румяного лица.

      — Она ответила, что…

      Громкий звук вибрации вынудил Розу смолкнуть. Джеймс недовольно цокнул языком и достал мобильник. Прочитав сообщение, он с некой досадой в голосе сказал:

      — Мне пора. Слушай, можешь выполнить одну просьбу?

      — Какую?

      — Ты не могла бы прислать расписание Алекс? Я потом свою почту скину, хорошо?

      — Да, конечно, без вопросов.

      — Спасибо, — поблагодарил Джеймс и, попрощавшись, с довольным видом покинул веранду. — Еще увидимся.

      От его искренней открытой улыбки Роза ощутила ни на что не похожий укол в сердце. До этого момента она была бы рада увидеть Джеймса счастливым. Но сейчас почему-то ощущала лишь щемящую тоску и необъяснимое одиночество.

      Роза не вернулась на вечеринку. Шумная музыка, смех и вопли веселившихся ребят постепенно меркли на фоне навязчивых печальных мыслей.

      «Хочу быть нужной. Почему никто мной не интересуется? Почему приходится навязываться? Я навязчивая? Почему приходится прилагать столько усилий? Почему меня никто не любит? Искренне. Меня. Разве я настолько ужасна? Может, и впрямь… Жалкая, никчемная дура! Ненавижу, ненавижу это! Что мне делать? Как кому-то понравится? Как быть интересной? Почему не получается? Я тоже хочу взаимности. Я тоже хочу почувствовать счастье. Но что не так? Почему всё рушится? Почему ускользает всё, чего я хочу?..» — в ее голове царил кавардак, от которого болезненно ныли виски и подташнивало, словно в глотку насильно запихнули подгнившее яблоко.

      Роза уже готова была расплакаться навзрыд, но внезапно вспомнила слова сестры, что каким-то образом вернули ясность ума и понемногу заглушили тревожные мысли.

      Роза подняла влажные от слез глаза к небу, посмотрела на выглянувшую из-за дымчатых облаков луну и отрешенно произнесла:

      — Она ответила, что книгами могут увлекаться все, кто умеет читать… А что делать тем, кто не умеет? Кого не научили? Им дорога в волшебный мир закрыта? Остается только наблюдать?.. Хотя если подумать, — с грустью добавила Роза, видя, как Джеймс садиться в подъехавшую родительскую машину, — лучше бы и с отношениями было так же: чтобы их могли строить лишь те, кто умеет любить. Тогда, возможно, на свет бы не появилось такое недоразумение, как я, которому, похоже, всю жизнь придется наблюдать за счастьем остальных лишь со стороны…

      На следующий день Роза исполнила просьбу и передала Джеймсу контакты и расписание Алекс, о чем без утайки поведала сестре, не забыв при этом упомянуть о своих чувствах к парню — мимолетно, вскользь — но этого оказалось достаточно, чтобы пресечь возможное зарождение отношений.

      При любом контакте с Джеймсом, будь то переписка, звонок или личная встреча, Александра занимала нейтральную позицию: она была вежлива, но не проявляла ответный интерес, она слушала, но не делилась своими мыслями, и у нее всегда находилась причина, чтобы не идти с ним на свидание.

      Роза подмечала, как с каждым полученным отказом Джеймс становился мрачнее, несдержаннее и злее. И видеть его нахмуренное раздраженное лицо оказалось в разы приятнее, чем его добродушную улыбку. Впрочем, угасшая влюбленность никак не помешала переспать с ним.

      Это случилось перед школьным балом, организованным учащимся в честь окончания средней школы. Александра отклонила приглашение Джеймса не только на данное торжественное мероприятие, но и не пришла на вечеринку в его день рождения.

      Удрученно опустошая родительский бар, Джеймс погрузился в себя и потерял меру. Когда же настал час провожать друзей, твердо стоять на ногах он уже не мог и вскоре упал в объятия удачно оказавшейся рядом Розы, что добровольно взяла на себя заботу о перебравшем имениннике.

      Однако отвести Джеймса в его комнату не удалось: Розе не хватило сил даже поднять задремавшего парня с дивана. Поэтому она принесла со второго этажа подушку и одеяло и попыталась уложить его в гостиной, однако в какой-то момент Джеймс очнулся, перехватил ее руку, притянул к себе и поцеловал.

      Роза чувствовала его мягкие губы, его обжигающее прерывистое дыхание, его руки, скользящие вниз по спине, его настойчивый влажный язык, вторгающийся в ее рот… Она чувствовала его, но ощущала лишь кусачий алкоголь…

      Наутро, сквозь сонные глаза смотря, как девушка в спешке собирается домой, Джеймс вдруг задумчиво проговорил:

      — Может, начнем встречаться?

      Роза замерла, будто над ее головой прогремел выстрел. Позабыв о втором чулке, она развернулась к парню, и с несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга, словно пытаясь прочитать чужие мысли.

      — Что ты сказал? — переспросила Роза, думая, что ей послышалось.

      — Не хочешь стать моей девушкой?

      Роза сжала пересохшие губы, виновато опустила голову и прошептала:

      — Прости, сейчас меня не интересуют серьезные отношения. — А после с кроткой улыбкой добавила: — Но я с радостью схожу с тобой на бал.

***

      В глубине сердца Александра хотела пойти на школьный бал и повеселиться вместе с подругами. Но подавила в себе это желание, когда узнала, что никого из взрослых на самих танцах не будет. Весь контроль за мероприятием возложили на плечи старшеклассников, таких же не шибко ответственных подростков.

      Однако Катрин удалось уговорить ее посетить торжественную часть, завершением которой станет совместная фотосессия классов. А значит, покупать наряд всё-таки придется.

      Катрин по этому случаю прикупила себе новый брючный костюм цвета слоновой кости. Роза долго выбирала между бирюзовым пышным платьем, украшенным жемчугом и кружевом, и ажурным облегающим красным. В итоге купили оба.

      Александре очень понравилось нежно-розовое платье в греческом стиле с завышенной талией и драгоценными камнями в зоне декольте. Оно прекрасно село по фигуре. И прекрасно подчеркнуло пышную грудь. И несмотря на уговоры матери Александра всё же остановила свой выбор на закрытом однотонном платье темно-синего цвета.

      Высидеть торжественную часть многим учащимся оказалось тяжело: их сознание уже вовсю резвилось на танцполе, пока энергичные тела удерживала скучная болтовня членов преподавательского и родительского комитетов. Подросткам скорее хотелось встать и рвануть прочь. Александре в том числе. Но бежать не в спортивный зал, в место будущего веселья, а домой, подальше от гнетущего взгляда Джеймса Ховардова, которому она не так давно сообщила, что вообще не собирается появляться на школьном балу.

      После соблюдения необходимых формальностей, всех наконец отпустили с миром. Дети попрощались с родителями и в радостном предвкушении устремились в сторону второго корпуса, откуда уже доносились первые пробные басы.

      На выходе из зала сестры должны были разделиться, но Катрин вдруг предложила Александре остаться.

      — На сколько получится. Я буду ждать на парковке, поэтому в любой момент сможешь уйти, и мы уедем домой, хорошо? Роза, присмотришь за сестрой?

      — Не нужно, правда, — Александра попыталась отказаться, но сестра вдруг схватила ее за руку.

      — Давай хотя бы на часик, а? Я потом пойду сменить наряд и заодно провожу тебя до машины. Если, конечно, не захочешь остаться.

      — Отличная идея! — Лицо Катрин засияло от счастья. — Ну, что скажешь, дорогая?

      Александра немного помялась, но в итоге не выдержала доброжелательный натиск и сдалась.

      — Ладно, я попробую приобщиться к празднику блудливой молодежи. Спасибо, мам, что портишь меня.

      — Всегда пожалуйста. Повеселитесь там и за меня, девочки!

      Сестры вместе вошли в украшенный спортивный зал, но каждая словно очутилась в ином месте, отличном от того, что видела другая. Роза с восторгом смотрела на свисающие с потолка светящиеся гирлянды и белые бумажные фонарики, с интересом рассматривала цветочную фотозону, у которой уже образовалась небольшая очередь, с радостной улыбкой встречала подруг и знакомых. Ее глаза блестели так же, как прикрывающая стены серебристая мишура, что сверкала в лучах софитов и крутящегося над сценой диско-шара будто непрерывный звездный дождь; ее сердце быстро подстроилось под ритмичный бит, а тело легко влилось в однородно-хаотичную танцующую толпу.

      Роза с удовольствием вкушала предлагаемые праздником плоды, тело же Александры отторгало их, превращая каждый в испытание: яркий, ослепляющий свет и неожиданные вспышки истязали глаза, оглушающая музыка, наполненная резкими тяжелыми звуками и неразборчивыми словами, пытала слух и покрывала череп свинцовой коркой, внутренности сжались от осязаемого давления, сердце испуганно колотилось и подпрыгивало до горла, перекрывая дыхание. Личное пространство попросту перестало существовать: ее толкали, задевали, что-то кричали и, хватая за руки, вовлекали в безумный хоровод снявших маски адских чертят.

      Когда чувство неловкости переросло в зудящий изнутри дискомфорт, Александра невольно стала искать спокойный, статичный уголок без лишних дрыганий и толкучки. Взгляд почти сразу зацепился за пустующие столики возле еды и напитков.

      Сославшись на мучащую ее жажду, Александра не без труда покинула танцпол, что за пару песен приглашенной панк-группы превратился в штормовое море, агрессивные людские волны которого бросали из стороны в сторону сопротивляющийся одинокий парусник.

      Наконец вырвавшись из удушающего танцевального плена, Александра перевела сбившееся дыхание и не спеша побрела к банкетному столу. Ей не столько хотелось пить, сколько перевести дух и унять нервное беспокойство организма, переключив его на простое, понятное действие.

      Александра выверено и слегка педантично, будто проводя эксперимент на уроке химии, взяла пластиковый стаканчик в одну руку, разливной ковш в другую и зачерпнула из чаши немного пунша. Но едва светло-зеленая жидкость коснулась ее губ, как в нос, помимо ноток цитруса и мяты, ударил характерный запах алкоголя. Не зная, что и в каком количестве было намешано в коктейль, Александра расстроенно вздохнула и отставила стаканчик.

      — Там всего лишь немного текилы. Ничего криминального. — Фредерик Джой взял ее напиток и с довольной улыбкой сделал глоток.

      — Наслаждайся, — миролюбиво ответила Александра и отошла от столика.

      — Постой! Не хочешь потанцевать?

      — Я только что оттуда, — с усталым безразличием она указала на толпу резвящихся на танцполе ребят. — Так что нет, спасибо.

      — Может, тогда хочешь провериться? Ну, подышать свежим воздухом? — быстро добавил Фредерик, явно давая понять, что разговор он завязал неслучайно.

      — Тебе что-то от меня нужно?

      — Мы можем ненадолго выйти?

      От подобной просьбы Александра пришла в замешательство: она только-только хотела покинуть празднество, но уходить вместе с Фредериком почему-то не хотелось. И теперь она не знала, как поступить.

      — Не думаю, что нам есть о чем разговаривать, — бесстрастно ответила Александра, скрестив руки на груди.

      На подобный ответ она ждала любую негативную реакцию — от броского слова до откровенного ругательства, что будет брошено обиженным парнем прежде, чем он уйдет, — однако тот неожиданно залился смехом.

      — О, так вот вы какая, снежная принцесса!.. Так же нашего Джеймса динамишь? Ой, прости, хотел сказать, морозишь, ха-ха.

      — А тебе какое дело? В свахи его заделался, что ли?

      — Нет, я просто, ну, как бы это выразиться… Если он тебе не нравится, может, ты бы рассмотрела меня в качестве…

      — Давай без этого, — резко перебила его Александра и, чувствуя нарастающую тревогу, поспешила к выходу.

      Но вдруг что-то опустилось на предплечье и решительно дернуло назад, не отпуская, как железные оковы.

      «Постой. Ты куда?» — сквозь шум музыки и нарастающий звон в ушах услышала она голос Фредерика. Но ни ответить на вопрос, ни даже пошевелиться так и не смогла. Она словно встретилась взглядом с горгоной Медузой и окаменела в немом ужасе.

      «С тобой всё нормально? Эй, ты чего?» — пытался достучаться до нее одноклассник, но тщетно. Александра погрузилась в панический вакуум, в котором только и могла что испуганно дрожать.

      Неконтролируемое оцепенение спало лишь тогда, когда плененная рука вновь ощутила прежнюю легкость.

      «Что случилось? Алекс, ты в порядке?» — услышала она спокойный, но решительный голос Джеймса, от которого живительная сила быстрее разлилась по телу.

      Девушка медленно обернулась и в свете мелькающих прожекторов увидела, как тот удерживал Фредерика за руку.

      — М-мне уже пора, — с трудом выдавила она, сражаясь с прилипающим к нёбу пересохшим языком. — Меня уже ждут.

      — Тебя проводить?

      — До парковки уж как-нибудь сама дойду. Лучше проводи потом Розу.

      — Вот именно, Джеймс, позаботься о своей спутнице, — вмешался в разговор Фредерик, прожигая друга недовольным взглядом.

      — Ты, к слову, тоже не один пришел.

      В это время взгляд Александры внезапно упал на сестру. Среди танцующих ребят Роза стояла неподвижно, ее лицо уже не озаряла та лучезарная улыбка, а непонимающие глаза смотрели в их сторону с невыразимой затаенной грустью.

      — Всем хорошего вечера, — быстро проговорила Александра и чуть ли не выбежала из спортивного зала.

      Сердце бешено колотилось в ее ноющей груди, каждый вдох давался непомерным трудом, будто бы легкие отказывались работать, а раздраженные от яркого света глаза защипали от невольно накативших слез. Александра была так встревожена, словно на нее натравили свору собак.

      Катрин бы наверняка заметила ее подавленное нервное состояние, оттого прежде, чем пойти на стоянку, девушка заглянула в уборную, где сперва под ледяной водой умыла вспотевшие руки, а затем остудила до неприятного жжения горящие щеки, приложив к ним прохладные ладони.

      Мысленно проговорив несколько скороговорок, Александра сделала глубокий вдох-выдох, ободряюще улыбнулась своему усталому отражению и нерешительно поплелась к выходу. Однако покинуть уборную не удалось: прямо у двери путь преградил Фредерик Джой.

      — Т-ты что тут делаешь? — Александра растерянно отступила назад.

      — Тебе кто-то нравится? — неожиданно низким, даже мрачным тоном спросил он.

      — Что? Отойди. — Александра попыталась пройти, но одноклассник непоколебимо занял собой дверной проем. — Не загораживай проход. Пропусти!

      — Слушай, а ты не думала, что если начнешь с кем-нибудь встречаться, то это избавит тебя от ненужных подкатов?

      — И ты любезно решил предложить свою кандидатуру?

      — Ну, я был бы не против, — Фредерик довольно ухмыльнулся и потер вспотевшую шею.

      — А что на это скажет твоя подружка? Мэри, верно?

      — Да брось, это так, несерьезно.

      — Твое «несерьезно» уже спешит сюда. — Александра посмотрела за его спину, и парень мигом отскочил в сторону, взволновано оглянувшись.

      Однако коридор оказался пуст.

      Александра проскочила мимо Фредерика и побежала в сторону заднего выхода, ведущего на парковку. Тот побежал за ней. Музыка заглушала их топот, но всё равно Александра чувствовала, как расстояние между ними неумолимо сокращается и ее настигают.

      Но вот за очередным поворотом показалась спасительная дверь. Осталось совсем немного. Последний бросок… Как на пути внезапно кто-то вышел из учебного класса. Александра не успела затормозить и врезалась в человека, который, на удивление, легко удержался вместе с ней на ногах.

      — Воу-воу, тише. Горим, что ли? — с непринужденной веселостью спросил незнакомый голос, владелец которого крепко прижал перепуганную девушку к себе. — О, привет, малой! — поприветствовал младшего брата Брайан Джой.

      — Что ты здесь делаешь? — с нотками удивления спросил Фредерик, остановившись в пяти футах от них.

      — За текилой ходил. Но чутка не донес. Сорян, бес попутал. А ты чего тут девок по коридору гоняешь?

      — Забей. Пошли обратно на тусу.

      — Так вместе и пойдем. Правда, малая? — Брайан дружелюбно тряхнул девушку за плечи, но вдруг замер и начал всматриваться в ее лицо. — Погоди, я тебя знаю. Стейнева, верно? Так это на тебя мой братишка глаз положил?.. Ну, нормальная такая, — оценочно пригляделся. — А чего от нашего Фреда убегаешь? Не нравится? Могла бы быть с ним чуточку помягче, он у нас парень ранимый.

      Брайан обиженно надул губы и прильнул подбородком к макушке Александры. Та уловила не только исходящий от него отвратительный запах сигарет, но и едкий шлейф спиртного.

      — Пусти! — гневно прошипела она, предприняв попытку вырваться из грубых объятий. Но хватка лишь усилилась, и ее грудь будто сдавило стальными тисками.

      — Брайан, перестань, пойдем отсюда, — Фредерик пытался оставить брата, но тот, казалось, и вовсе его не слышал.

      — Ишь какая бойкая. Знаю я таких. Строите из себя недоступных целок, а на деле ебётесь с крутыми пацанами, пока полезные лошки бегают за вами, как собачонки на коротком поводке. Но думаешь, я позволю какой-то пришибленной потаскушке играть с моим братом? — неожиданно гневным тоном произнес он и, обхватив девушку за шею, поволок ее в открытый учебный класс.

      — Блядь, Брайан, ты что творишь? Отпусти ее. — Фредерик нерешительно плелся сзади. Пусть ему ничего не угрожало, но он испытывал не меньший страх, чем Александра, что в это время отчаянно билась и пыталась вырваться.

      Брайан притащил девушку к школьной парте, насильно усадил и обхватил сзади, закрывая рот и удерживая руки. Она плакала, пыталась звать на помощь, билась коленями о деревянную столешницу, пробовала кусаться и царапаться, но лишь быстрее выбивалась из сил. Вскоре дыхание сбилось, кислорода катастрофически стало не хватать, ведь большая ладонь накрепко прижалась к лицу, словно маска, предназначенная для защиты от психически больных пациентов.

      Ее сердце ломилось сквозь ребра, голова мучительно пульсировала, легкие горели и неумолимо сжимались, скукоживались, будто из них откачивали воздух вакуумным насосом. Сильная сдавливающая боль в груди вынуждала мучительно стонать. Однако удушливая хватка не ослабла до тех пор, пока тело Александры не обмякло, а в заплаканных глазах не потемнело, превращая окружение в поплывший размазанный холст, на который пролили грязную воду. Но даже так силы еще оставались, она берегла их для отчаянного броска…

      Однако в один момент тело перестало слушаться и застыло в редких нервных конвульсиях, словно в него вкололи непомерную дозу анестетика. Александра оцепенела от шока, когда чужие пальцы скользнули под лиф платья, когда горячая ладонь коснулась влажной от испарины кожи, когда рука парня по-хозяйски копошилась под лифчиком и с жадностью принялась сжимать нежную девичью грудь…

      Она не хотела верить, не хотела осознавать и принимать происходящее. Поглощенная немым ужасом, Александра лишь пялилась в одну точку, на шевелящиеся буквы «F» и «U», выцарапанные на парте; слушала адский звон, истерику сердца и ждала… Ждала, когда это всё закончится. Но сквозь гудящий, как осиное гнездо, спасительный вакуум вдруг стали прорываться отвратительные слова, предвещавшие продолжение кошмара.

      —Давай, ты тоже потрогай… Должен и ты хоть что-то получить… Что ты там мямлишь?.. Ну же, иди сюда… Подойди, я сказал!.. Расслабься, она даже не кричит. Видишь? Всё нормально… Да что ты держишься как за выброшенную медузу? Схватись нормально! Не ужалит… Да, вот так… Всему тебя учить надо…

      Александра даже не сразу поняла, когда истязатели отстранились: грудь продолжала болезненно пульсировать, словно ее до сих пор сжимали и мяли, как дешевую антистресс-игрушку.

      — Какого черта?! Что вы сделали?!

      — Да не ори ты! Ничего страшного не произошло. Подумаешь, полапали немного. Неженки, блядь, — Брайан недовольно цокнул и, опрокинув стул, направился к выходу. — Малой, пошли. Живей! — гаркнул он, вынуждая Фредерика вздрогнуть и покорно поспешить следом.

      Роза подбежала к сестре, но внезапно отстранилась, разглядев в полумраке пугающие алые отметины на ее светлой коже. Роза рефлекторно прикрыла рот ладонью и отвернулась. Следы надругательства, заплаканное лицо, рассеченное прилипшими черными прядями и потухший, безжизненный взгляд — хватило пары секунд, чтобы этот пугающий образ навсегда въелся в ее память.

      — Алекс, это я. Ты слышишь? Они ушли. Здесь только я.

      — Н-нужно, нужно… — бормотала Александра, качаясь на стуле, как умалишенная.

      — Что? — Роза осторожно вернула стянутые лямки платья на ее трясущиеся плечи.

      — М-маме. Рассказать маме.

      — Нет! — неожиданно воскликнула Роза. — Не надо.

      Александра с непониманием посмотрела на сестру, в глазах которой отразился необъяснимый страх.

      — Алекс, пожалуйста, не говори никому. Да, они поступили отвратительно, я понимаю, но… Фред ведь друг Корнелова, а меня только приняли в их компанию. Ты ведь знаешь, как давно я этого хотела. Обещаю, что поговорю с ним. Я всё улажу, только прошу, не говори никому, ладно? Это только усложнит ситуацию. Я не хочу, чтобы…

      — Тебе разве не страшно? — перебил ее дрожащий голос сестры. — Не боишься, что они тоже… могут так… поступить с тобой? Не боишься?

      — Нет, — решительно ответила Роза. — Я смогу за себя постоять. И за тебя тоже. Я защищу нас обеих, клянусь. Ты ведь веришь мне? — с мольбой вопрошала она. — Сестра, прошу… Всё только начало налаживаться. Не надо…

      Александра сомкнула припухшие веки, с усилием проглотила невыразимое чувство боли, а затем прошептала:

      — Хорошо. Я сделаю, как ты просишь.

      Роза с облегчением выдохнула и, нещадно повторяя «Спасибо», припала к плечу сестры.

***

      В отличие от Розы, летние каникулы Александра провела дома, ограничиваясь посещением книжного клуба, в который внезапно перестали приходить ее подруги, и редкими прогулками по городским ярмаркам и выставкам, где волей случая виделась с одноклассниками, что стали вести себя крайне странно.

      Девочки при встрече обходились лишь растерянным и немного прохладным приветствием, всем видом демонстрируя нежелание продолжать диалог, мальчишки же одаривали гадкими смешками и перешептываниями за спиной.

      Александра чувствовала незримую преграду, что образовалась между ней и классом. Однако не могла понять природу ее происхождения. И спросить оказалось не у кого: все незаметно, но поспешно отстранились от нее.

      Александре ничего более не оставалось, как обратиться за помощью к Розе. Та поначалу не хотела говорить, но видя отчаянное беспокойство сестры всё-таки сжалилась и с притворной стыдливостью призналась, что Фредерик, испугавшись последствий, рассказал ребятам о том, что Алекс сама предложила с ним переспать. Вскоре об этом слухе узнала его девушка. И, по словам Розы, именно она поспособствовала внесению Алекс в «Черный список».

      Но Роза уверила сестру, что к началу учебного года об этом все забудут и жизнь вернется в прежнее русло. С учетом плеяды юношеских страстей ее слова звучали убедительно, поэтому беспокойство Александры немного улеглось. Она прекратила попытки наладить контакт с подругами и стала терпеливо ждать. Пока однажды, по возвращении с утренней прогулки с собакой, не заметила у соседнего дома неожиданно развернувшуюся гаражную распродажу, которую в их городе обычно организовывали только в одном случае: перед переездом.

      Всё семейство Ховардовых дружно и резво выносило на лужайку, заставленную складными столиками, ненужные им в пути вещи и с искренней радостной улыбкой встречали каждого, кто пришел их поздравить и поддержать.

      Преисполненная интересом, Александра подошла ближе и прошлась вдоль продаваемых по символической цене вещей. По столам уже были разложены детская одежда и игрушки, столовые приборы и посуда, бархатные абажуры и подушки, фарфоровые статуэтки, зеркала, картины, рамки для фотографий… Но привлечь и задержать сумела коробка с комиксами и книгами.

      Александра стеснялась копаться в чужих вещах — и если бы могла, то просто купила бы всю стопку, которую спокойно изучила бы дома, но так было не принято — поэтому она взяла две книги, что лежали на самом верху, и уже направилась к старшей Ховардовой, чтобы расплатиться, как ее вдруг окликнули.

      — Постой. Возьми еще эту. — Джеймс достал из коробки книгу и ненавязчиво протянул ее девушке.

      На однотонной синей обложке с рельефной фактурой под кожу рептилии поблескивало слегка выцветшее название: «Пропасть Дьявола».

      «Роман о предательстве», — подумала Александра и виновато опустила глаза, приняв этот жест на свой счет.

      — История о возмездии. Вы с Розой напомнили мне главных героев, — сказал Джеймс. И в его голосе не проскользнуло ни толики обиды или злости. — Думаю, тебе стоит прочесть.

      От подобных слов Александра пришла в замешательство: пусть она смутно помнила сюжет и действующих лиц, однако в памяти отчетливо сохранились образы злого гения и доверчивого благодетеля, с которыми Джеймс и сравнил их с сестрой.

      Возможно, Александра хотела бы узнать тому причину, однако продолжать разговор желания не было.

      Она подошла к столу и положила выбранные книги.

      — Возьму только эти. Сколько?

      — Доллар за каждую.

      — Куплю обе за полтора.

      — Продам с третьей за доллар. — Джеймс с равнодушным видом положил на книги упомянутый роман.

      Александра не сумела сдержать улыбку и протянула парню одинокую купюру.

      — Ты уверен, что знаешь, как торговаться?

      — Нет, и именно поэтому бизнес отца отойдет старшей сестре, а не мне, — с довольным видом ответил Джеймс. — К слову, ей это уже не пригодится, так что, может, примешь? — Он потянулся к соседнему столику и взял подвеску с кулоном в виде солнца. Заметив смущение и растерянность Александры, Джеймс не стал дожидаться ее предсказуемого отказа и быстро добавил: — Для Феликса. А то уж слишком простой у такого красавца ошейник. Да, приятель? — Он погладил пса, что мигом завилял хвостом от проявленного внимания. — Видишь? Он рад подарку.

      — Подарок?

      — Ну да, с хороших мальчиков денег не берем. Подожди секунду, сейчас всё соберу. — Джеймс сбегал за бумажным пакетом, по дороге откуда-то прихватил деревянную коробочку, в которую положил подвеску, и упаковал ее вместе с книгами. — Благодарим за покупку. Хорошего вам дня, — отлично отыгрывал он роль вежливого продавца. Единственное, улыбка его была искренней, а не вымученной.

      — Спасибо, Джеймс. Правда. И… желаю тебе удачи. Может, еще как-нибудь свидимся.

      — Значит, до встречи?

      — До встречи.

      Через пару дней Ховардовы покинули город, и у соседнего опустевшего дома, на не так давно оживленной лужайке появилась табличка с надписью «Продается».

      Роза, неожиданно для самой себя, крайне тяжело пережила отъезд Джеймса. Что бы она ни делала, чем бы ни пыталась заняться или отвлечься, мысли то и дело возвращались к нему.

      В последние дни пребывания семьи Ховардовых в Рудневе Роза не выходила из комнаты и наблюдала за их домом через окно. При виде Джеймса ее сердце каждый раз замирало, будто закрывшись в кокон, из которого, не сумев быть сдержанным, вскоре вырывался оживший искренний орган, своим трепетом и энергией доказывая хозяйке ее истинные чувства.

      Роза видела последний разговор Джеймса с Алекс. Именно из-за него она не решилась проститься лично, потому что ощутила страх от собственного бессилия и неуверенности. Она боялась встретить взгляд, отличный от того, которым Джеймс одарил ее сестру. Но больше этого Роза боялась, что он поймает подобный взгляд на себе. Ведь те, кто безответно влюблен, становятся друг для друга открытыми книгами.

      Однако она хотела увидеть Джеймса в последний раз, поэтому в ночь перед отъездом Роза не могла сомкнуть глаз. Волнующее тело и мысли тревожное возбуждение не давало ей уснуть. Но на утро усталость всё же взяла верх — Роза проспала отъезд Джеймса. И при взгляде на безжизненную дорогу из ее холодных голубых глаз невольно полились растаявшие льдинки.

      Безмолвная тоска Розы не осталась незамеченной остальными членами семьи. Каждый пытался хоть как-то приободрить ее, но проявленное внимание, заинтересованность и подарки впервые не радовали Розу.

      Она жалела, что не сходила тогда к Ховардовым и ничего не купила, ведь теперь ей хотелось иметь что-то осязаемое, материальное, к чему можно прикоснуться, потрогать. И в моменты, когда Розу одолевали особенно печальные чувства, ее взгляд каждый раз предательски цеплялся то за ошейник пса, на котором болталась круглая подвеска, то на шею сестры, на которой появилось новое украшение — кулон в форме округлого крыла бабочки с перламутровыми чешуйками.

      «То есть себе и собаке она что-то купила, а мне — нет?» — внутренне возмущалась Роза, прекрасно осознавая натянутость своего гнева.

      Однако сдержать откровенную неприязнь ей бы точно не удалось, узнай она, что Александра носила на себе подарок Джеймса, для которого не осталось незамеченным одно маленькое и совершенно безобидное увлечение ее сестры.

      Хоть в Рудневе и имелся специальный парк для собак, но Александра всегда выгуливала Феликса в обычном. И всегда останавливалась на мосту возле ручья, где могла простоять довольно долго, словно в ожидании кого-то. И с началом весны они смело ворвутся в пробужденный ото сна озелененный островок, даже не подозревая, какой желанный трепет и успокоение даруют одному юному, но уже такому запуганному сердцу.

      Александра еще с детства любила бабочек. За их домом простирался луг, который в летнее время буквально оживал, становясь пристанищем для множества насекомых. Особенно пестрых бабочек, что до наивного восторга радовали малышку Алекс, чей звонкий смех разносился над высокой травой.

      Со временем ее кроткая страсть созидания только усилилась: наблюдение за этими прекрасными созданиями приносило не только эстетическое удовольствие — оно дарило умиротворение и вызывало приятное чувство ностальгии. Воспоминания о доме и семье редко заканчивались светлыми мыслями, но только не тогда, когда перед глазами мелькали пестрые «лепестки».

      В детстве Александре нравились бабочки из-за их яркой расцветки, их разнообразных рисунков и узоров на крыльях, а сейчас ее больше завораживало их приземленно-легкое, живое, но вместе с тем такое прекрасное движение при полете.

      Это трудно заметить, но… Знаешь, что каждая бабочка летает по-своему? Одна, будто многодетная мать, хаотично мечется из стороны в сторону, пытаясь за всем уследить, ничего не забыть; другая, словно неуверенный подросток, сомневающийся в каждом взмахе крыльев: вроде бы уже решила улететь в другое место, ан нет, зависает в воздухе, возвращается, а затем снова нерешительно отдаляется; третья, как пожилая благородная дама, медленно, с некой важностью летит в одном направлении, точно зная, куда держит путь. Каждая бабочка выбирает, как проживет свою короткую жизнь. И если она решила, то не отступит, даже если ее действия и приведут к скорой гибели. И она сама будто это знает, но это совершенно не мешает ей лететь вперед. Совершенно не мешает.

      Вскоре и Александре пришлось неуклонно следовать выбранному, но вынужденному пути, к которому, как к пропасти, подтолкнула ее сестра, решившая снять маску добродетели в наиболее уязвимый для Александры момент.

***

      В начале семестра после окончания занятий к Александре подошел Мэтью Гарнер и, подозрительно озираясь на собирающихся домой одноклассников, тихо спросил:

      — Сколько?

      — Что?

      — Ну, у меня знакомый из параллельного класса интересовался о расценках. Смекаешь?

      — Смекаю, что за лето у тебя мозг окончательно расплавился.

      Александра быстро накинула сумку на плечо и, игнорируя просьбы подождать, вышла из класса.

      — Ну что, идем? — внезапно в коридоре обратился к ней незнакомый парень.

      — Стой-стой! — подбежал всполошенный Мэтью и деликатно отодвинул друга. — Ничего не в силе, Грег, пошли.

      — Но ты же сказал, что договоришься.

      — Договоришься о чем? — одолеваемая дурным предчувствием, Александра бросила в их сторону хмурый взгляд.

      — О планах на вечер, — лукаво улыбнулся Грегори и подошел к девушке. — Не хочешь сходить на свиданку?

      — Нет.

      — Тогда, может… — Он наклонился к ней и прошептал: — Может, по-быстрому отсосешь в кладовой?

      У Александры перехватило дыхание. Она не знала, как отреагировать, что сказать: мысли и сознание будто парализовало. Только тело знало, что делать: поскорее уходить от опасности.

      — Э-эй, я заплачу! — кричал Грегори убегающей девушке. — Даже больше, чем Брайан!..

      — Что?! — Александра резко развернулась и двинулась обратно, как набирающий скорость встречный поезд. — Что бы этот выродок вам не сказал — это наглая ложь! Ясно?!

      — То есть ты не предлагала Джоям «клубничку», если те заплатят?

      — Нет! — возмутилась Александра, еле сдерживая эмоции. — Это неправда! Полный бред. Какой же бред. Как им только могло прийти такое в голову? — сокрушалась она, не находя себе места.

      — Браво, — Грегори неожиданно захлопал в ладоши. — Актрисулька из тебя что надо. Я бы даже поверил, если бы не то фото.

      На парня устремился взгляд, полный негодования и неприкрытого опасения.

      — О чем ты говоришь?

      Грегори хитро прищурился, и по его лицу растеклась зловещая улыбка. Он сделал шаг к вздрогнувшей девушке и достал из кармана мобильный телефон, который с довольным видом покрутил у нее перед носом.

      — Уже забыла, как выглядят собственные прелести? Можем вместе заценить.

      Ноги ее подкосились, она пошатнулась, отступила и оперлась спиной об стену.

      «Нет. Не может быть. Как? Когда? Нет… — Паника обвила ее гигантской анакондой и безжалостно сдавила, пытаясь переломать и вывернуть наизнанку. И пока этого не произошло, Александра хотела оправдаться. — Но как? Перед кем? Что такого я должна сказать, чтобы мне поверили? Да и во что поверили?..»

      Борясь с удушливой слабостью, Александра огляделась — ее окружило множество любопытных глаз, которые, казалось, пытались увидеть ее насквозь, вернее, проникнуть под самую кожу, к оголенной, нагой, беззащитной душе, что билась в страхе, как запертый в банке мотылек.

      Александра молча продолжала стоять, растерянно и смущенно вглядываясь в лица собравших вокруг ребят, словно те должны были увидеть правду в ее блестевших от накативших слез глазах. Но нет… Вокруг собрались одни волки да падальщики, что только и ждали смерти ослабленной жертвы.

      Кривые ухмылки, перешептывания, взгляды, полные необъяснимого злорадства и нездорового упоения, — всё это убивало отчаянное желание сопротивления, разрывало на ошметки моральный дух, крошило и топтало ее право добиваться справедливости. Александра чувствовала себя ложно осужденным преступником, которому вот-вот должны были вынести страшный приговор за несовершенное им преступление. И она ничего не могла с этим поделать.

      Теперь хотелось одного — уйти, скрыться, исчезнуть, бежать прочь. Но жалкая оболочка вновь предала: все силы напряженное тело тратило лишь на то, чтобы пытаться дышать. Однако, судя по побежавшему хороводу «мушек», подступившему головокружению и тошноте, даже с этим справлялось оно худо.

      Возможный спасительный обморок от затянувшегося ментального истязания прервало родное лицо, мелькнувшее в хищной толпе.

      — Роза! — воскликнула Александра, сорвав наконец сковывающие ее цепи трусости. — Роза, скажи им. Скажи, что всё было не так! — с мольбой бросилась она к сестре, найдя в той спасительную соломинку, за которую уцепилось ее изувеченное, изломанное сознание.

      — О чем ты говоришь? — не понимала ее Роза, а затем хмуро посмотрела на Мэтью. — Что случилось?

      — Всплыла история с Фредом и Брайаном, — неохотно пояснил тот.

      — Роза, ты ведь была там! Расскажи, что это они на меня напали!..

      — Воу-воу, погоди! — перебил слезные вопли Мэтью. — Была? А ты там что забыла? — с суровым видом обратился он к Розе.

      — Память напряги. Я переодеваться ходила, услышала шум и пошла проверить, что там происходит.

      — И что же происходило? Кто приврал: Джои или же твоя сестра?

      В его потемневших от холодной ярости глазах Роза предельно ясно смогла прочитать вполне доходчивую угрозу: «Только попробуй сказать хоть слово против моих ребят — и тебе несдобровать».

      — Но… я же пришла в конце. Я не знаю, с чего всё началось, — выдержано дала она максимально обтекаемый ответ, который вполне устроил Мэтью Гарнера, но оказался совершенно непонятен для Александры.

      — Роза, ты чего? — растерянно смотрела она на сестру, что внезапно отстранилась, нарочито виновато опустив голову. — Как только можешь?.. Почему?

      — Да хорош извиваться уже, — раздраженно рыкнул на нее Мэтью. — Я лично видел, как ты разговаривала с Фредом, а потом вы вместе ушли. Спалили тебя, вот сразу и дала заднюю.

      — Зачем мне это? — нервно прошептала Александра, чувствуя, как силы снова покидают ее, а горло стремительно сдавливает слезный ком.

      — Кто ж тебя знает? Может, решила к старшакам подмазаться, может, просто в одном месте зачесалось, а может, и впрямь денег решила подзаработать. Роза ведь говорила, что наличных вам не дают.

      «Боже, что происходит? Что происходит? Что, твою мать, происходит?..» — бормотало ее сознание, отказываясь принимать действительность.

      — Да ладно тебе, успокойся, — миролюбиво протянул Грегори и попытался приобнять девушку, но та отпрянула от него, как от огня. — Подумаешь, прорекламировали немножко, чего переживать? У нас ведь тоже в классе свои богатенькие Ричи имеются, так что можешь обращаться в любое время, не обидим.

      — Правильнее будет сказать — не обделим, — поправил Мэтью, рассмеявшись. — Ну, так какие у тебя там расценки? Сотка пойдет?

      — Сотку? За минет? — возмутился Грегори. — Тут по полной программе драть надо.

      — Сразу бедняка видно.

      — В смысле? Платят-то за опыт, а пока его нет, надо нарабатывать.

      — Так, может, уже? Кто ж знает, что с ней вытворяли в том проклятом городишке. Говорили, там религиозные фанатики оргии устраивали и детей растлевали, оттого кто-то и спалил всех этих…

      Но закончить Мэтью не успел: по его правой скуле прошелся ощутимый удар.

      — Алекс! — вскрикнула Роза, встав между ней и парнем. — Ты что творишь? Уходи.

      Но та будто не видела и не слышала ее: всё вокруг, кроме одного человека, стало лишь блеклой тенью.

      — Ты чё, больная? — схватившись за челюсть, прорычал обозленный Мэтью.

      — Что ты сказал? — таким же низким тоном проговорила Александра, несводя с парня горящего темным пламенем взгляда, от которого, казалось, тот взаправду мог загореться в любую секунду. — Повтори-ка. Если сможешь.

      Гарнер оттолкнул Розу и встал напротив Алекс, пытаясь подавить ее не только своей зловещей агрессивной аурой, но и довольно ощутимым давлением превосходящего по силе тела.

      — Я сказал, — начал он, перехватив уже замахнувшуюся на него руку, — что сгоревшие уёбки тебя давно уже выеб…

      Щёлк! Клацнули его зубы от неожиданно последовавшего удара головой. Мэтью отстранился, схватился руками за лицо, а Александра, словно сокрушающее цунами, тут же на него набросилась, повалила на пол и с неизведанным до этого момента остервенением принялась колотить так, словно он вобрал в себя всё зло этого мира. Удары были хаотичными, неточными, в каком-то роде даже неуклюжими, но благодаря вложенной в них ярости причинить боль таки удалось. Но именно из-за боли Мэтью быстро смог прийти в чувство. Он сбросил с себя разъяренную фурию, попытался подняться, но тут ему прилетает один точный удар с ноги.

      Увидев полившуюся на бежевый пол красную жидкость, стоявшие рядом ребята вмиг всполошились, попрятали телефоны и начали разнимать бойцов.

      — Чокнутая, больная сука! — вопил Мэтью, отплевываясь от попавшей в рот крови. — Ты мне нос сломала, потаскуха!

      — Да тебе все кости переломать мало, ублюдок!

      — Я тебя засужу! Тебя в клетке держать надо, ненормальная!..

      После инцидента зачинщиков драки отстранили от занятий на месяц, по истечении которого Мэтью Гарнер вернулся в школу, Александра же уговорила родителей перевести ее на домашнее обучение на неопределенный срок.

      Сперва она хотела рассказать матери о том, что случилось: о насилии на школьном балу, о всплывшей фотографии, об истинной причине конфликта с Гардером — она готова была рассказать всё как на духу. Но пока пыталась собраться с мыслями, пока пыталась понять, с чего лучше начать, Катрин спросила о произошедшем Розу.

      Большие кукольные глазки с беспокойством и неподдельным испугом перебегали с одного пытливого лица на другое, пока две голубые льдинки вдруг не спрятались за потяжелевшими от нахлынувших слез веками.

      — Прости, мам, это моя вина, следовало лучше за ней приглядывать. Но я не знала, что это вновь повторится. Да еще и так, что кто-то может пострадать…

      — О чем ты говоришь?

      — Думаю, она снова спутала один из своих кошмаров с реальностью, — решительно заявила Роза, тем самым лишив сил всякие слова сестры, превратив их не более чем в обманчивый мираж. — Алекс выходила из класса сонной — возможно, задремала, — а Мэт к ней так неожиданно подскочил, что она… Прости, я не знала, что мне было делать.

      — Дорогая, ты ни в чем не виновата, — подбадривающим тоном произнесла Катрин, а затем обратилась к Александре: — И ты тоже. Это просто случайность. Завтра я свяжусь с доктором Бергом, и мы обсудим этот момент, хорошо? — Увидев утвердительный кивок, Катрин вздохнула с облегчением. — Славно. Пойду закажу нам пиццу на ужин. И мороженное на десерт. — Она вымученно улыбнулась и неспешно покинула комнату.

      Роза хотела уйти вслед за матерью, но тихий, полный обреченности голос сестры оставил ее.

      — Почему? Почему не позволяешь рассказать мне правду?

      Розу прошиб холодный пот: перед взором вмиг предстал разозленный Мэт — и ее сердце забилось сильнее. Она не могла, не хотела признавать, что испугалась. Что на самом деле она оказалась слаба. Это раздражало. Ей не нравилось, не хотелось об этом думать. Но сестра взяла и словно нарочно напомнила о ее всего лишь раз проявленном малодушии! Алекс снова делает всё, чтобы разозлить ее!       «Довольно!» — решила Роза больше не сдерживать свой гнев.

      — Почему? Спрашиваешь, почему? Потому что я терпеть тебя не могу. С самого твоего появления только и делаешь, что портишь мою жизнь. И раз уж так вышло, что ты изрядно испоганила свою, то, будь добра, больше не отсвечивай. Не смей тащить меня за собой, поняла? Не хватало еще, чтобы вся эта грязь попала и на меня.

      Когда Роза кончила, сестры еще с минуту безмолвно смотрели друг на друга. Одна переводила дух после того, как наконец избавилась от годами копившегося яда, а вторая никак не могла соединить воедино образ родного человека и произнесенные им ужасные слова. Перед ней словно стоял незнакомец.

      — Но что я сделала?

      — Только сейчас об этом задумалась? Тебе же всё равно теперь целый месяц заняться будет нечем, вот и поразмышляй. Но знай, я никогда не считала тебя своей сестрой. А сейчас даже смотреть на тебя противно, — с презрением сказала она и направилась к выходу. Не оборачиваясь, напоследок добавила: — Надеюсь, тебе хоть хватит ума перевестись в другую школу.

      Александра смотрела на быстро опустевший дверной проем и из раза в раз прокручивала услышанные от Розы слова, которые не получалось ни осознать в полной мере, ни принять, как будто именно эта сцена была дурным сном или видением. Она не верила, что настолько могла чем-то разозлить сестру. Это определенно была какая-то ошибка, недоразумение, которое непременно нужно разрешить.

      Преисполненная слепой решимостью, Александра уверенно направилась к Розе.

      — Давай поговорим? Я не имела ни малейшего намерения хоть когда-то тебя обидеть или задеть. Но если сделала это, мне жаль, правда. Я выслушаю все претензии, и мы попытается…

      — Уходи, — настойчиво произнесла Роза, всем видом излучая ледяную отчужденность. — Я не хочу с тобой разговаривать. И видеть, к слову, тоже. Но раз уж мы живем под одной крышей, так хоть в комнату мою не заходи.

      — Роза, пожалуйста, я правда не…

      — Я сказала, убирайся из моей комнаты! — вскричала та и вытолкала растерянную сестру в коридор.

      Александра немо смотрела на закрытую перед собой дверь, за которой периодически доносились слезные всхлипы и монотонное бормотание: «Ненавижу. Ненавижу…»

      Неестественно покачиваясь, Александра побрела к себе. Шесть футов по мягкому ковролину превратились в бескрайнюю болотистую топь: силы стремительно покидали ее тело, каждый шаг, казалось, мог стать последним. И как только она миновала порог комнаты, тело будто разом лишилось костей. Александра рухнула на пол, уткнулась лицом в колени и истошно зарыдала.

      Осознание. Осознание сказанных Розой слов стегало ее душу и разум лучше всякого охотничьего хлыста и перемалывало внутренности похлеще любой дробильной машины. Ей было невыносимо больно. Ее выворачивало наизнанку от обиды и жестокой несправедливости.

      «Почему? За что?.. — мучили и терзали ожидаемые вопросы, но как бы Александра не силилась, так и не припомнила, чтобы когда-то могла настолько сильно задеть чувства Розы. — Но раз она ненавидит меня, выходит, могла? Я что-то сделала и даже не заметила? Поэтому Роза отвернулась от меня?.. Это моя расплата?.. Но чем можно заслужить такое?.. Нет, я не виновата, я ничего не сделала, мама, мама…»

      Из гортани вырвался протяжный вой, знаменующий победу безысходности и отчаяния. Александра обхватила колени руками и сильно прижалась к ним, пытаясь заглушить этот страшный нечеловеческий вопль, который заглушить оказалось невозможно.

      Именно тогда она поняла, что все и каждый могут отвернуться от тебя и нанести удар. Физический или моральный — не столь важно. Важно то, что этот момент просто мастерски подбирается неведомыми силами. А всё для того, чтобы причинить боль, когда ожидаешь этого меньше всего.

      Эмоциональное потрясение оказалось настолько сильным, что Александра слегла с температурой на несколько дней. Как раз в это время ей на глаза попалась «Пропасть Дьявола», подаренная Джеймсом книга, перечитав которую Александра смогла посмотреть на их конфликт с Розой с другой стороны и задуматься: «Кто из них на самом деле наивная овечка, а кто клыкастая, выживающая за счет жертвенности второй?»

      Разве она хоть раз просила Розу от чего-нибудь отказаться? Что-нибудь утаить или соврать?.. Нет. Только она… она прикрывалась и использовала ее. Столько раз.

      Казалось, всё наконец встало на свои места и Александре больше не нужно было терзаться муками совести и иллюзорным чувством вины, однако в глубине души ей до сих пор не верилось в настолько ужасное, бесчеловечное отношение сестры к ней. Но и оставаться в неведении более не представлялось возможным. Она должна была проверить, убедиться, что Розу не подтолкнули так подступить какие-то внешние обстоятельства, а что она и вправду… ненавидит ее.

      В современном мире узнать всю подноготную человека, особенно если вы живете под одной крышей, довольно легко: нужен всего лишь доступ в аккаунт. А Роза и представить себе не могла, что кто-то воспользуется ее незапароленным ноутбуком…

***

      От выполнения оставленных репетиром заданий Александру отвлек шум из соседней комнаты. Катрин вернулась с работы разозленной и сразу же, даже не переодевшись, направилась к Розе.

      — Ты перешла все границы! Совсем страх потеряла?! — на повышенных тонах отчитывала ее мать. — Я больше не собираюсь закрывать на это глаза! Зачем тебе столько? На что ты это потратила?

      — Я ничего не брала! — рьяно оправдывалась Роза. — Это не я, правда! Это всё она! Обыщи ее комнату!

      — Довольно! Спихивать на сестру больше не получится. Вот ведь бессовестная, думаешь, я не знала? Не стоило тогда спускать тебе это с рук, нужно было сразу… Отвечай: куда дела деньги? Иначе вечером будешь разговаривать с отцом.

      — Мам, это не я, говорю же! Это Алекс! Она подставила меня! Эта чертова дрянь подста..!

      Ее крик прервал громкий шлепок. Миленькому личику впервые досталось. Александра же впервые вкусила и распробовала такое приятное чувство, как моральное удовлетворение.

      Стоит отметить, деньгами сестры никогда обделены не были. Да и не каждый школьник мог тогда похвастаться личной банковской картой с кругленькой суммой на счету. Нюанс заключался лишь в том, что покупки должны были оставаться «прозрачными». Список трат всегда приходил Катрин на почту.

      Но вскоре обходиться без налички Розе оказалось довольно затруднительно. После потери девственности она быстро возомнила себя взрослой. А взрослые ведь могут позволить себе купить презервативы, алкоголь, сигареты… И чтобы родители раньше времени не узнали о ее весьма изменившемся образе жизни, Роза начала брать, в смысле красть, деньги у матери, а при поступлении в свой адрес пусть и немногочисленных, но имевших месту быть, подозрений она ловко переводила стрелки на горячо любимую сестру, прекрасная зная, что Катрин не станет обвинять Алекс, потому что на выходки приемного чада та смотрела сквозь пальцы.

      Однако многолетние прятки за спиной сестры сделали почву под ногами Розы рыхлой и прогнившей, увязнуть в которой было довольно легко. Нужен был всего лишь один неверный шаг. Но ждать, пока она оступится, Александра не стала — она самолично толкнула ее в вязкую топь. А всё потому, что наконец узнала, какая Роза на самом деле лицемерная тварь. И после этого прекрасный двухэтажный коттедж Стейневых превратился в незримое поле битвы, в котором враждующие стороны избрали своим оружием подлость и коварство.

      На сей раз преимущество всецело было на стороне Александры: благодаря соцсетям она знала планы и местонахождение Розы, имела в доступе ее контакты, переписки, фотографии, которые умело использовала для того, чтобы отвернуть от Розы наиболее важный для нее социальный круг общения. Затем рассорила ее с родителями, натренировав Феликса красть вещи, пока она, в отличие от Розы, была на виду. Та не сразу догадалась, что источник внезапно свалившихся на ее голову бед, находился совсем рядом. Кто же знал, что кроткая овечка может отрастить клыки?

      — Это всё ты, дрянь! — как фурия, ворвалась в ее комнату заплаканная Роза. — Это ведь ты слила нашу с Рейчел переписку и выложила фотки с вечеринки Корнелова?!

      — Да, и что? — флегматично ответила Александра, вынув один наушник из уха.

      Потрясенная Роза широко распахнула глаза и немо принялась хлопать губешками, как выброшенная на сушу рыба. Ей потребовалось время, чтобы отойти от шока.

      — С-совсем с ума сошла? Хоть представляешь, что натворила? Меня же теперь возненавидят!

      — Правда? Оказывается, это так легко сделать, — задумчиво протянула Александра. — Почитав ваши переписки, я думала, нужно нечто большее, чтобы расцепить этот змеиный клубок. А выходит, только дай повод, и вы сами покусаете и сожрете друг друга. Это радует.

      — Ты ебанулась?! Кто дал тебя право вмешиваться?! Не смей! — Роза схватила с полок ее вещи и начала раскидывать их по комнате. — Не смей портить мою жизнь еще больше!

      — А тебе, выходит, это было дозволено? — с рыком вскочила с места Александра, встав напротив сестры.

      — Считаешь, я виновата?.. Нет, ты сама ее испортила. До этого бы не дошло, веди ты себя нормально. Так нечего винить других. И нечего на мне отыгрываться, дрянь, иначе я!..

      — Иначе чтó? — перебила ее гневным шипением Александра. — Что ты еще можешь мне сделать? Это тебе есть что терять. Думаешь, кроме той переписки, где вы равняете всех с дерьмом, я больше ничего не нашла? Ошибаешься. Я могу тебя, лживую тварь, и всю твою мерзкую свору опозорить на весь город. Всегда помни об этом. Настал твой черед пожить в вечной тревоге и страхе. А теперь пошла вон из моей комнаты.

      В ее потемневших глазах блеснули острые лезвия, что нанесли точный предупреждающий удар в сердце Розы. Она почувствовала исходившую от сестры угрозу, ощутила ее внутреннюю силу и непоколебимую решимость, что напугали больше громких слов и вынудили безответно отступить.

      Казалось, с того дня каждая из сестер зажила своей жизнью, стараясь не пересекаться с жизнью другой. Роза постепенно заслуживала прощение друзей, возвращалась на тусовки и светские мероприятия. Александра перешла на домашнее обучение и полностью сосредоточилась на учебе, фактически прирастая к рабочим тетрадям и книгам. Она усердно занималась, ведь ее целью стало поступление в Мернинский университет, чтобы уехать из города и больше никогда не видеть Розу. Подобное желание мотивировало лучше, чем получение престижной профессии.

      «Ты сама построишь свое будущее», — грезила перед сном Александра, засыпая под тихое посапывание пса, который вновь стал для нее единственным утешением и другом. Что нисколько не огорчало. Наоборот, найти кого-то верного и преданного в таком жестоком мире — это большая удача. Возможно, поэтому Бог ниспослал людям собак, чтобы у каждого был шанс обрести друга.

      Однако спокойное сосуществование в доме Стейневых продлилось недолго. Роза внезапно начала проявлять к сестре дружелюбные знаки внимания: то приготовит чай, то принесет почту, то помоет за нее посуду или сходит в магазин. Это было странно. До того момента, как в один из воскресных вечеров за столом вдруг не подняли тему, которую, как полагала Александра, они давно уже закрыли.

      — Дорогая, ты не хотела бы вернуться в школу? — деликатно спросила за ужином Катрин, передавая дочери овощной салат.

      — Нет. А почему спрашиваешь? — озадаченно посмотрела она на мать.

      — Тебе разве не одиноко? Нам показалось, ты уже готова выйти в свет.

      «Нам», — выловила Александра слово, приоткрывшее завесу тайны.

      — Если передумаю, обязательно вам сообщу, — одарила она благодарной улыбкой сперва Катрин, а затем Розу, что не выдержала проницательного взгляда карих глаз и пристыженно опустила голову.

      Но чуть позже Роза таки нашла в себе силы и впервые за полгода зашла к сестре в комнату.

      — Привет. Можем поговорить? — В ответ последовал ожидаемый категоричный отказ. — Мама очень переживает за тебя. И больше всего ее беспокоит то, что ты не ходишь в школу и не общаешься со сверстниками.

      — Я обсужу это с ней, спасибо, до свидания.

      — То есть так и продолжишь сидеть в четырех стенах?

      — Блядь, да что тебя надо?! — нервно выпалила Александра, сорвавшись. — Думаешь, я поверю, что ты пришла ко мне из-за матери? Сама же ее и надоумила.

      — Может, я пытаюсь всё исправить?

      — Даже слушать этот бред не хочу, проваливай!

      В тот раз Роза покорно ушла, но незадолго до начала второго семестра она всё чаще стала появляться на пороге соседней комнаты.

      — Раз ты уже отрастила коготки, так, может, начнешь посещать школу? А то совсем тут одичаешь.

      — Боже, как же ты достала. Отвали.

      — Алекс, пожалуйста, я правда…

      — Иди на хуй!.. Точнее, присядь-ка на хуй Гарнера и успокойся, наконец. Или он грозится тебя с него скинуть, если не затащишь меня обратно? — Тело Розы невольно отстранилось, а лицо перекосил испуг. — Погоди, я что, угадала? Ха-ха! — Александра засмеялась в голос. — Не повезло, не повезло. Годы непосильного труда, и всё зря, ха-ха.

      — Всё не так! Мы просто расстались, вот я и… Да не об этом сейчас речь! Я же не прошу тебя возвращаться в нашу школу. Можешь выбрать любую.

      — А я выбираю послать тебя к чертям.

      — Ты просто невыносима. Хоть осознаешь, что делаешь себе только хуже?

      — Нет, Роза, я в кои-то веки начала думать о себе. И знаешь, какое у меня сейчас правило в приоритете? Больше не верить ни единому твоему слову. Так что можешь даже не пытаться. Всё, что могла, ты уже сделала. А я отплачу тебе тем, что не сделаю для тебя ничего. Никогда.

      Осознав поражение, Роза ушла поникшей и подавленной. Александра заметила ее крайнюю взволнованность и озабоченность в последние несколько недель. Даже думала поинтересоваться, что у нее случилось, что ее беспокоит, но всё же отбросила этот мимолетный порыв, посчитав, что это могла быть всего лишь манипуляция, безмолвная, но навязчивая. Ведь если бы у Розы действительно что-либо произошло, она бы вряд ли так открыто демонстрировала свои переживания, а значит, это была лишь игра, отыгрыш необходимой роли. Так решила Александра и успокоилась.

      Однако на сей раз у Розы действительно появились проблемы, справиться с которыми так просто уже не удалось. Ведь то, что одновременно являлось задачей и ответом, перестало ей подчиняться.

      Роза неспроста испытала страх при упоминании Мэтью Гарнера. Именно из-за него она не находила себе места, именно из-за него стала носить закрытую одежду, скрывающие синяки и раны от потушенных об ее кожу сигарет, именно из-за него мучилась бессонницей, ломая голову над категоричным наказом, осуществить который ей оказалось непосильно. У Розы больше не было влияния на Александру, зато влияние Мэтью на Розу стало неоспоримо. После слитых фотографий и переписки только он удерживал Розу подле «богов», только он позволял ей находиться на Олимпе, который та даже не мыслила покинуть. Находиться вне элиты было недопустимо и позорно, сродни жалкому, никчемному существованию. И подобная незавидная участь мирно ожидала Розу на следующей станции ее жизни.

      Виной пошатнувшемуся многолетнему укладу послужила одна короткая, но примечательная видеозапись — с незатейливым названием «Девчонка выбивает из М.Гарнера всё дерьмо», — что разлетелась среди подростков так же стремительно, как лесной пожар в засушливый сезон. К слову, видео продержалось на вершине школьных обсуждений гораздо дольше фотографий принадлежавшей «девчонке» обнаженной женской груди.

      Честолюбие, авторитет и влияние Гарнера пошатнулись. В глазах остальных он начал чувствовать себя посмешищем, шутом. Сперва Мэтью терпеливо ждал, надеялся, что всё уляжется и забудется, но всякий раз при удобном случае даже самая беспородная псина не забывала упомянуть о его позоре.

      И что теперь он мог сделать? Избить в ответ? Кого именно? Всех, кто когда-либо отпускал в его сторону едкие, но безобидные шуточки? Или, может, вызвать на решающий бой Алекс? Через столько времени, чтобы вдобавок ко всему прослыть не только злопамятным мудаком, но и жалким трусом, который только сейчас на что-то решился?

      Нет, он уже упустил свой шанс поквитаться с кем бы то ни было прилюдно. Неприлюдно Мэтью отыгрывался на Розе. Но вскоре одной сестры ему стало мало, ведь внутренне раздражение никуда не девалось, только росло. Злоба копилась в его груди, разрасталась, как выращиваемые на уроках химии кристаллы. И Мэтью безвозвратно захватила идея фикс непременно поквитаться с Александрой за причиненное ему унижение. Только как это сделать, если ни встретиться, ни пересечься где-нибудь в безлюдном месте теперь не представлялось возможным?

      Поначалу Мэтью положился на Розу. Он понимал, что задача непростая, поэтому дал ей время. Однако, когда начался второй семестр, а Александра не сидела ни за одной из парт ни одной из городских школ,

его терпеливое снисхождение затрещало по швам. Роза предчувствовала его разрушительный гнев, поэтому в первую учебную неделю слегла с простудой. Но она знала, что вечно прятаться не получится, поэтому во время обеденного перерыва отправила Гарнеру короткое сообщение: «Алекс не собирается возвращаться».

      Входящий звонок не заставил себя ждать. Тело Розы мгновенно оцепенело, а сердце испуганно забилось в груди, словно в ее комнате вдруг появился лев или тигр. Дрожащими руками она поднесла телефон к уху, как заряженный пистолет. И тот выстрелил.

      — Что это значит? Наебать меня решила, чертова потаскуха?! Чем только занималась всё это время?! Вот ведь бесполезная сука! Можешь теперь тоже не возвращаться! Если увижу — прибью! Слышишь?! Забью как шавку, никчемная ты тварь!..

      В те минуты бесконтрольной ярости Мэтью одолевали ужасные мысли: он представлял, как душит сестер, режет, забивает; как пробирается в их дом, связывает, сперва выбивает зубы, выкалывает глаза, ломает руки и ноги, отрезает их поганые языки, а затем заживо сжигает или потрошит, как свиней.

      Поток злободневных мыслей и бранных слов внезапно прервал тихий, но решительный голос, слегка подрагивающий из-за пролитых секунду назад слез.

      — Ты ведь хочешь отомстить ей, верно? Я тоже. И я знаю, что может причинить ей невыносимую боль. Если устроит, то в обмен на покровительство до самого выпуска я помогу воплотить в жизнь самый настоящий кошмар Алекс.

***

      В конце августа мэр города организовал праздник по случаю дня рождения супруги, на который были приглашены не только родственники и близкие друзья, но и влиятельные и успешные люди Руднева.

      В вечер пятницы, 26 августа Стейневы уехали на празднество в загодный дом мэра, оставив дочерей на весь уик-энд одних.

      Но не прошло и получаса с их отъезда, как в комнату Александры вбежала довольная Роза и объявила:

      — Ко мне скоро друзья должны прийти. Если не хочешь находиться в шуме, можешь выйти погулять на пару часиков.

      — Как-нибудь переживу.

      — Ну, как знаешь.

      Вскоре к их дому одновременно подъехали и припарковались две машины. Увидев выпрыгивающего из красного «Пикапа» Мэтью Гарнера, из уст Александры невольно вырвалось многозначительное: «Блядь!»

      У нее возникло плохое предчувствие. Она предусмотрительно заперлась в комнате, поставила телефон на зарядку, переоделась и открыла окно, приготовившись, чуть что, выбираться по карнизу на улицу.

      К большому удивлению, надолго ребята в доме не задержались. Буквально минут через пятнадцать они уехали, оставив после себя пугающую тревогу, из-за которой девушка наверняка не сомкнула бы сегодня ночью глаз.

      Расшатанные нервы она попыталась успокоить любимой музыкой, но пару песен спустя телефон вдруг завибрировал от входящего видео-звонка. Сердце Александры испуганно екнуло, а тело вздрогнуло, как от быстрого разряда током. Отклонив вызов неизвестного номера, она встала с постели и, глубоко дыша, начала прохаживаться взад-вперед, пытаясь унять беспокойство. Что только усилилось от прерывающих друг друга звуков посыпавшихся на мобильник сообщений.

      «Эй, сука, ответь на звонок!»

      «Еще раз сбросишь, и ему не поздоровится».

      «Я научу тебя манерам, дрянь».

      «Не перезвонишь через 5 секунд, и он лишится глаза».

      «5…»

      «4…»

      «3!»

      Когда отсчет дошел до цифры «3», Александра сумела разглядеть на прикрепленной фотографии привязанного к дереву Феликса и тут же набрала отправителю.

      — Что-то ты долго, — раздался на другом конце радостный мужской голос. — Я уж было решил, что тебе плевать на эту псину.

      — Кто ты? Что тебе нужно?! — с прорывающейся в голосе злостью прокричала Александра.

      — Нихрена себе, уже и одноклассника не признаешь? Совсем с памятью туго стало? Так я подсоблю.

      Раздался трескучий удар, за которым мгновенно последовал болезненный скулеж собаки.

      — Нет, Мэт, прекрати! Отпусти его!

      — О, вспомнила-таки. Похоже, только так от тебя можно чего-то добиться.

      — Чего ты хочешь?

      — Повеселиться. У меня, к слову, из-за тебя год не задался, так что хотелось бы получить некую компенсацию. А свидеться нам с тобой никак не получалось, вот и пришлось прибегнуть к радикальным мерам.

      — Так отыгрывайся на мне, сволочь!..

      — С удовольствием, — быстро парировал Мэтью. — Мы сейчас в парке, прибегай скорее. И не смей прерывать вызов. Если узнаю, что ты пытаешься с кем-то связаться, то вспорю твоей псине брюхо, поняла? У тебя есть пятнадцать минут, а потом… Ты уже догадалась, верно? — усмехнулся Мэтью, услышав учащенное дыхание бегущей со всех ног девушки. — Умница, сразу бы так… Ого, вот это предыхание, ты будто ебешься. Поставлю-ка на громкую, пусть все насладятся. Ну как, будоражит воображение? — В ответ последовал довольный бессвязный гомон. — Эй, нам стало скучно. Порадуешь песней? Раз, два, запевай: «Кто-о-о, кто обитает в пучине морской?..»

      Пока Александра не добралась до парка, ей приходилось делать всё, чтобы малолетние садисты не заскучали: петь, лаять и мяукать, рассказывать о размере и цвете своего нижнего белья, придумывать аналогичные вариации слова «шлюха» и причислять их к себе.

      Лишь подстегиваемая адреналином, яростью и страхом, она могла думать, двигаться и действовать. Собственная безопасность ее не особо волновала, потому что понимала, что причинить вред человеку — это одно, а причинить вред животному, которое в правовой сфере не может за себя постоять, — это совсем другое. И Александра искренне молилась, чтобы истинной целью Гарнера были именно ее страдания. Она была готова к избиениям, ранам, переломам. Даже в какой-то степени хотела этого, потому что теперь не стала бы молчать.

      — О, ребят, глядите! Вон и наша зверушка бежит. Красота какая.

      — Прям дойная телочка. И почему мы не просили ее помычать?

      — Счас исправим. Алекс, а ну-ка, скажи: «Му-у!»

      — Му-у-у! — подхватили остальные, наполняя нечеловеческим воем открытое пространство.

      Девушка пробежала мимо орущих возле машин парней и бросилась вызволять пса, что уже лежал на земле с обмотанными изолентой лапами и мордой. Но путь решительно преградили двое: Мэтью Гарнер и его друг Грегори.

      — Не-не-не, не так быстро, — ехидно осклабился Мэтью. — Сперва телефон. Давай сюда.

      — Получишь его, как только я развяжу собаку.

      Ухмылка исчезла с лица Мэтью. Его густые брови изогнулись, а глаза сузились в злобном прищуре. Он молча, не сводя с девушки хищного взгляда, кивнул другу — тот развернулся и выстрелил из пейнтбольного ружья в пса, что протяжно заскулил от боли.

      — Фел! — вскрикнула Александра, рефлекторно прикрыв ладонями рот от шока и ужаса. — Господи…

      — Не ты здесь диктуешь условия, поняла? — низким, бесцветно-холодным тоном произнес Мэтью, подойдя к ней вплотную.

      — Да вы спятили. Ебанулись в край. Всему есть предел! Думаете, вам сойдет это с рук, уроды?! — Александра оттолкнула Мэтью в одну сторону, а сама отскочила в другую, чтобы выиграть немного времени и успеть воспользоваться быстрым набором, но телефон тут же выхватили из рук.

      — Оп, — поднял устройство над головой высокий парень, что незаметно подошел к ней сзади. — Разбить? — спросил он у Мэтью.

      — Нет, хочу там покопаться. Дай-ка.

      В тот момент, когда передавали телефон, Александра резко рванула с места. Решив, что она хотела вернуть украденное, парни расступились. Тем самым открыв ей путь к Феликсу. Девушка почти добежала до собаки, но буквально в паре футов ее талию обхватила крепкая рука, что сжала, как стальные клещи, и решительно потянула назад.

      — Нет! Пусти! — Александра отчаянно вырывалась, брыкалась, упиралась ногами под нарастающий мужской гомон и свист, который внезапно прервал резкий крик.

      — Блядь! — выругался Грегори и швырком отбросил от себя девушку.

      Все затихли и с интересом уставились на товарища.

      — Что случилось?

      — Эта сука меня порезала. — Грегори с неким недоумением осматривал кровоточащую рану на предплечье. Его вмиг обуяла острая вспышка гнева, вынудившая схватиться за ружье и наставить его на Александру. — Тебе конец!

      — Не смей! — рыкнул на него Мэтью и насильно отвел ствол оружия от живой мишени. — Оставишь хоть один лишний след, и Стейнев завтра же займется этим делом лично.

      Воспользовавшись всеобщим смятением, Александра сумела перерезать изоленту и освободить пса. Однако тот всё так же продолжал лежать и, с хрипом поскуливая, неестественно часто дышал. На его лбу и животе виднелись потемневшие клочья шерсти от совсем недавно запекшейся крови.

      — Думала, самая умная? — неожиданно образовавшуюся тишину прервал суровый, мрачный голос Мэтью. — С переломанными лапами псина никуда не денется. А значит, и ты не сможешь сбежать. Ну что, теперь поиграем?..

      — Сдохни, ублюдок! — с животным остервенением кинулась на него Александра, грубо и хаотично размахивая перочинным ножом, которому удалось рассечь разве что воздух.

      — Что, познала вкус крови и захотела еще?

      Наслаждаясь бессилием рыдающего противника, Мэтью без особых усилий уклонялся от неумелых ударов. После очередного неудачного выпада он вцепился в атакующую руку, грубым рывком завернул ее девушке за спину, отчего та болезненно застонала, разжала ладонь и выронила нож, а затем повалил ее на землю.

      — Один раз повезло, и ты всерьез решила, что можешь со мной тягаться? А? Паскуда… — Не сдерживаясь, Мэтью пнул Александру в живот. — Ты. Всего лишь. Жалкая. Тварь. Поняла?! — гневно шипел он, осыпая девушку один за другим ударами, вынуждая ее без продыху корчиться от боли.

      Но вид побежденной, разбитой жертвы не успокоил его внутреннюю змею, — что уже вовсю расправила свои кольца и плевалась во все стороны ядом, — нет, она стала еще сильнее извиваться, шипеть, сходить с ума, наполняясь и разрастаясь от чужих страданий и слез. Она хотела больше. Требовала больше. Внутренняя змея желала кровавой расправы.

      Мэтью решительно направился к «Пикапу», взял с заднего сиденья на треть пустую бутылку виски, оставшейся частью которой щедро полил пса.

      — Чувак, ты чего? Эй, это уже слишком. Постой, — послышались несмелые возгласы нескольких растерянных парней, когда Мэтью достал зажигалку.

      — Остановите его, — сдавленно прохрипела Александра, обращаясь к стоявшим рядом. — Не видите, что он спятил?

      — Знаешь, почему сожгли твою семью? — бесцветным тоном спросил Мэтью, щелкнув металлической крышкой зажигалки. — От твоего ответа будет зависеть выживет он или нет.

      — Решил поиграть в бога?

      — Нет. Решил проверить твою память. Я ведь уже как-то рассказал тебе правду. Вспомнишь — и я уйду. В противном случае песик отправится в собачий рай.

      Александра поняла, что именно Гарнер хотел услышать: те омерзительные, лживые слова, из-за которых почти год назад она расквасила бывшему однокласснику нос. Казалось бы, ради спасения можно сказать всё что угодно, ведь подобные слова не будут иметь ни веса, ни какой бы то ни было силы.

      Александра могла унизить и оклеветать себя или близких. Но осквернить то единственное чистое, светлое, непорочное, что еще оставалось в ее жизни, не могла. Этому словно противилось всё ее естество. Возможно, она бы сумела перебороть себя, погасить свет истины и праведности, отвернуться от былых учений и морали — в общем, самолично убить «себя», свою душу… Если бы уже не было слишком поздно.

      Александра взглянула на Феликса, тело которого охватили судорожные спазмы, затем с тяжелым вздохом прикрыла глаза, вынуждая две крупные слезы скатиться по пылающим щекам, и с необычайной смиренностью в голосе произнесла:

      — Он и без того умрет.

      В воздухе повисла томительная, напряженная тишина, из-за которой у всех по венам будто растеклась ледяная трусость и недоверчивость. Никто не знал, чем теперь всё закончится. И это незнание пугало куда больше совершенных злодеяний.

      — Ха, а ты занятная, — беспечно и легко улыбнулся Мэтью, неожиданно быстро изменившись в лице. — И довольно сообразительная. Думаю, мы даже могли бы найти общий язык, сложись обстоятельства немного иначе. Эх, жаль, что всё так обернулось. В какой-то степени, — лукаво прошептал он, проходя мимо лежавшей на земле обессиленной девушки. — Подбросить до дома? Нет? Ладно, сделаю другое доброе дело. По машинам! — крикнул Мэтью поутихшим ребятам. — Мы уезжаем.

      Но ни звуки хлопнувших дверей, ни включенного зажигания не заставили Александру поверить, что всё кончено. Копошащийся на подкорке сознания червь сомнения и подозрения не позволял ей расслабиться, вздохнуть с облегчением.

      Позади зажглись яркие, как стадионные прожектора, фары — «Пикап» Гарнена с угрожающим ревом начал газовать и в один момент сорвался с места. Александра успела откатиться и не попасть под колеса. Однако с пути огромного, весящего пять тысяч фунтов, красного монстра не мог уйти Феликс. И тот настиг его.

      Даже мощный рев восьмицилиндрового двигателя не смог заглушить посмертный собачий визг, а ослепительный свет фар — скрыть брызнувшую из рыжей пасти кровь. Александра оцепенела от ужаса. Она не могла ни встать, ни закричать, ни даже вздохнуть. Лишь немигающими широко раскрытыми глазами пронизывала звенящую черную пустоту, в которой то и дело насильно вспыхивали кадры жестокого убийства, как у заклинившей кинопленке.

      «Что, если он еще жив?» — вдруг промелькнула еще более пугающая мысль, вынудившая затвердевшее тело подползти ближе.

      Увидев на траве густую кровь и неестественно вогнутый живот собаки, девушка беспомощно вскрикнула, а после громко, истошно зарыдала.

      Александра металась из стороны в сторону, цеплялась за траву, за волосы, с диким воем озиралась по сторонам в надежде отыскать помощь. Она вставала, падала, судорожно тянулась к неподвижному телу и испуганно от него отстранялась, когда руки касались липкой от крови шерсти. Крови было так много, что всё, казалось, окрасилось в ее цвет. Смотря сквозь перепачканные пальцы, Александра теперь не видела ни одной золотистой волосинки — только кровавое месиво, покрытое грязью.

      Ее рвало, бросало то в жар, то в холод и колотило. Колотило как ненормальную. Голова, казалось, готова была расколоться: она пульсировала, давила и ноюще болела. Всюду властвовал хаос: перед глазами, в теле, в мыслях. А когда эмоциональное напряжение достигло пика и в глазах начало темнеть, взгляд предательски остановился на его померкших, пустых, безжизненных глазах.

      «Почему они открыты? Почему они так на меня смотрят?» — сердце Александры сжалось и замерло, словно его пронзили сотнями игл.

      — Ф-фел. Нет. За что? За что?.. — сдавлено выла она, стуча по земле дрожащими, как у старухи, руками.

      Слезы полились с новой силой по мокрым и красным от напряжения щекам, и девушку бы снова охватила истерия, если бы в траве она случайно не заметила оторвавшийся от ошейника кулон. Она сжала в окровавленной ладони «солнце» — то единственное, что будет напоминать о ее друге, — и необузданная ярость окутала ее сознание. Она больше не могла там находиться: ни в том парке, ни в доме Стейневых, ни в самóм городе, что пронизан бесчеловечностью, злобой и ненавистью.

      Александра снова ощутила головокружение и тошноту, ей резко стало жарко, душно и тесно. Тесно в собственном теле. Нужно было срочно уходить. Нет, бежать прочь из города! Но сперва…

      — Прости меня, Фел. — Она укрыла пса своей ветровкой. — Клянусь, я… У меня всё будет хорошо, не переживай. Я справлюсь. Я всё сделаю, как и планировала. Жаль, что не увидишь лично, но… Прости. Спи спокойно, мой друг.

      Поглощенная горем потери, Александра шла медленно и тяжело. Ей хотелось кричать, выть диким зверем, но из воспаленного горла вырывались лишь осипшие хрипы. Тело совершенно не слушалось: оно самовольно тряслось и дрожало, стало неуклюжим и обмякшим, словно враз лишилось костей, отчего сохранять равновесие удавалось с трудом. Девушка спотыкалась и падала бесчисленное количество раз. Падала, но снова вставала. Ведь когда-то ее этому научил маленький щенок.

      Александра шла вдоль улицы, словно зомби или какая-то умалишенная: шатаясь, что-то бормоча и издавая странные звуки, игнорируя сигналы машин и возмущения прохожих из-за оглушительно громких мыслей, захвативших ее разум.

      Она хотела отомстить и помышляла об убийстве. Она представляла смерть этих ублюдков. Она желала им смерти. До чего они ее довели? Во что превратили?.. Убийство Феликса стало последним гвоздем, забитым в гроб ее человечности и сострадания, надолго запечатавших их от мира.

      От вида бежевого двухэтажного коттеджа с идеальным фасадом просто тошнило. Александра зашла в дом и сразу же испытала сильное чувство отвращения и отторжения. Она решила как можно скорее собрать вещи и уйти, поэтому, игнорируя обеспокоенные возгласы Розы, направилась к лестнице на второй этаж, как из гостинной внезапно раздался радостный голос Мэтью Гарнера:

      — О, а ты долго! Блин, выглядишь ужасно. Будто кого-то хоронила.

      — Что ты с ней сделал? — встревоженно спросила Роза, которой даже не потребовалось изображать неподдельный испуг.

      — С ней? Ничего. А вот ваш пес бросился мне под колеса. Нужно было лучше за ним присматривать. Алекс, хочешь, я тебе новую собаку куплю? Давай всё уладим…

      Александра даже не дослушала парня — смысл его слов вообще не достиг ее сознания, — она молча направилась на кухню, взяла самый маленький, но самый острый нож в доме и, прикрыв его краем футболки, пошла в гостинную, где в кресле, вытянув перед собой ноги, развалился Мэтью Гарнер.

      — Что? — ухмыльнулся он. — Хочешь что-то сказать? Или сделать? Можешь даже ударить, я не против. Судя по тому, что ты еле на ногах держишься, это скорее будет похоже на предварительные ласки, нежели нападение. Ну же, давай, я не стану сопротивляться, — провоцировал ее Мэтью, вальяжно запрокинув руки за голову.

      Взгляд Александры безотчетно сфокусировался на открывшемся, беззащитном животе, ритмично вздымающимся и опускающимся. Она нервно сглотнула, покрепче сжала в руке деревянную рукоять и…

      — Черт, у нее нож! — неожиданно закричала Роза, из-за чего Александра растерялась, а Мэтью тут же подскочил с места.

      Парень успел увернуться от прямого удара, но лезвие всё же полоснуло его правый бок. Он раздраженно зашипел, перехватил вытянутую руку, удерживающую нож, и с силой ударил по тыльной стороне ладони, вынуждая пальцы разжаться и выпустить оружие, что бесшумно приземлилось на мягкий ковер с высоким ворсом, на который следом повалилось два противоборствующих тела.

      — Похоже, ты не успокоишься, пока кого-нибудь не пырнешь, да? — с нездоровым азартом шипел Мэтью, нависая над вырывающейся девушкой. — А знаешь, я ведь тоже люблю вставлять. Правда, мой инструмент будет поболее этого малыша. — Свободной рукой он дотянулся до ножа и опустил его к покрытой испариной ложбинке между ключиц Александры, а затем медленно повел острие вниз. — Но если хочешь, могу засадить и его.

      Девушка резко дернула корпус вверх — острие ножа впилось в ее грудь, но та, пренебрегая болью, с животным остервенением вцепилась зубами парню в шею и со всей силы сжала челюсти, прокусывая тонкую плоть. Кровь заполнила ее рот так же быстро, как дом заполнили надтреснутые крики.

      — Пусти! Блядь, да отцепись же, сука!

      Чтобы избавиться от обезумевшей девушки, Мэтью пришлось пожертвовать кусочком собственной кожи, который та с невозмутимым видом сплюнула вместе с вязкой от слюны кровью на светлый ковер цвета холодной ванили.

      Пока парень в спешке искал то, чем можно было закрыть рану, громя при этом гостинную и пачкая декоративные салфетки и подушки, Александра подняла с пола нож и решительно двинулась вперед, чтобы завершить начатое. Но замахнувшуюся руку внезапно отдернули назад.

      — Хватит, прекрати, — просила Роза, давясь слезами.

      Александра попыталась оттолкнуть сестру, но та крепко ухватилась за ее запястье. Между девушками завязалась неуклюжая потасовка, в ходе которой Александра случайно ранила Розу. Девушка с криком отскочила и согнулась, схватившись за левую щеку, — сквозь прижатые к лицу пальцы быстрыми струйками начала стекать кровь.

      — Т-ты меня порезала? — пробормотала Роза растерянным голосом. — Мое лицо. Порезала. Лицо. Из-за какой-то псины? Совсем спятила?!

      Но истеричный крик резко прервал прилетевший в лицо кулак. От удара тело Розы отвело назад, и она, потеряв равновесие, с болезненным стоном упала на пол.

      В то время, как Мэтью рассматривал в зеркале отекший кровоточащий укус, а Роза пыталась остановить кровотечение из носа и обработать рану, Александра схватила выходную сумку Катрин, в которой был запасной кошелек с наличкой, и выбежала на улицу с твердым намерением покинуть город. Александра преисполнено верила, что как только граница будет пересечена, всё изменится. Всё будет по-другому. Она оставит прошлое, на которое не в силах была повлиять, и сама построит свое будущее. Будущее, в котором на первом месте будут лишь ее желания и стремления. Будущее, в котором только она будет принимать решения и нести за них ответственность.

      Пока Александра сидела в автобусе и грезила о новом витке жизни, что будет соткан лишь из ее собственных побед и неудач, в доме Стейневых изуродованная парочка закончила латать раны и приступила к обсуждению дальнейших действий. К слову, Мэтью Гарнер неожиданно подостыл и даже предложил отпустить ситуацию, сказав, что каждый получил по заслугам. Однако Роза была иного мнения.

      Когда она отследила местоположение сестры через систему GPS, подключенную к наушникам матери, и непреклонно весела Мэтью заводить машину, ей двигала беспощадная ярость и жажда отмщения.

      «Как она могла?! Как посмела?!» — сокрушалась обозленная девушка, рассматривая в зеркале заднего вида свой заплывший правый глаз и окрашенное в багрово-синеватые оттенки распухшее лицо.

      Когда они сели в «Пикап», Александра только вышла на конечной остановке и направилась к мосту, ведущему из города. Погода быстро начала портиться: сильный ветер пригнал грозовые тучи, и небо неумолимо затянуло пугающей чернотой. Вскоре пошел небольшой дождь. Холодные капли, упавшие на разгоряченную кожу, понемногу привели Александру в чувство и охладили ее пыл. Девушка начала осознавать, что она сделала и что хочет сделать. Каждый ее последующий шаг становился неувереннее предыдущего. Обоснованные сомнения овладевали ее мыслями, и в конечном итоге вынудили остановиться.

      Александра стояла на обочине под проливным дождем, наблюдала при вспышке молнии, как сильный ветер склонял деревья на немой поклон, и размышляла о том, что ей делать дальше. Из-за гулкого шума дождя и звенящего шелеста листвы она не услышала звука приближающейся машины. Вернее, услышала слишком поздно. А после… лишь нестерпимая, адская боль и поглощающая в себя пустота. Безмолвная, неподвижная, всеобъемлющая пустота, что покрыла собой Александру и попыталась сделать ее частью себя.

      Но вдруг что-то потянуло назад, насильно вырвало из того статичного состояния покоя, в котором она пребывала, возвращая реальные, живые ощущения. Спину словно насквозь пробило копьем. Неистовая, разрывающая всё тело боль была такой сильной, что девушка даже вскрикнуть не могла. Дыхание сперло, а жуткие спазмы в животе заставляли лишь молча корчиться в грязи. Ледяные капли, как заостренные камни, безжалостно били по сломанным ребрам, приумножая непрерывные мучения.

      «Хватит. Хватит. Хватит…» — неустанно твердило сознание, пока тело билось в предсмертной агонии.

      Шум дождя понемногу начал затихать, будто кто-то постепенно уменьшал громкость, ведь сам ливень не прекратился. Зато слух отчетливо уловил приближающиеся ритмичные шаги. И вскоре в поле зрения попали черные лаковые ботинки.

      — Пом… грх, — с трудом прохрипела Александра, пытаясь просить о помощи, но лишь подавилась внезапно хлынувшей из глотки кровью.

      — Ай-яй-яй, — безотрадно протянул незнакомый мужской голос.

      Пространство рассек короткий четкий щелчок — терзающая тело Александры боль резко прекратилась. Не осталось ни намека на хоть какое-то недомогание или неприятное ощущение.

      Незнакомец помог девушке подняться. Это был худощавого телосложения мужчина в классическом черном смокинге, на атласные лацканы которого спадали прямые пряди седых волос; его голову покрывала большая шляпа, походившая на ведьминский колпак, украшенный размашистыми пурпурными перьями и странными камнями, напоминавшими чьи-то зубы. Из-под широкого поля шляпы выглядывала лишь кроткая улыбка тонких морщинистых губ.

      Александра растерянно поблагодарила незнакомца, а затем бросила неосторожный взгляд наверх — ахнув от изумления, она оступилась на неровных мокрых камнях и чуть снова не упала, но мужчина вовремя подал ей руку.

      — Да, высоко, — бесстрастно отметил он.

      — Что?.. Кто?.. Как?..

      Словно пузырьки пара в кипящей воде, в ее голове стали бешено метаться вопросы, ответы на которые мозг самостоятельно найти не мог.

      — Тихо-тихо, спокойно. — Незнакомец обезоруживающе поднял руки, неестественно длинные пальцы которых были покрыты плотным черным бархатом. — Давай только без глупостей. Еще раз воскрешать, может, и не буду.

      — Что? — озадаченно покосилась на него Александра.

      — Дорогая, ты действительно веришь, что смогла выжить после такого? — Его ладонь плавно указала на мост, отдаленный от земли ярдов на тридцать.

      — Кто вы?

      Незнакомец удрученно покачал головой и с вибрирующими нотками раздражения в голосе выдохнул:

      — Ох, и как же без одних и тех же вопросов, да? Столько времени тратится в пустую. Но не будем о наболевшем. Главное — не кто я, а что могу сделать для тебя, дорогая. — Мужчина элегантно развел руками.

      — И что же? — с опаской поинтересовалась Александра, уже начав высматривать пути к отступлению, ибо стоявший перед ней подозрительный тип не внушал никакого доверия.

      — Вернуть жизнь, например! — произнес незнакомец с таким легким веселым задором, что вмиг превратился из подозрительного типа в сумасшедшего. — Еще можно взять какой-нибудь бонус сверху: деньги или славу. Вы ведь это любите. Ну как, заинтересовал?

      — Простите, но я ведь жива. Стою и разговариваю сейчас с вами. — Александра осторожно, без резких движений попятилась назад.

      Миролюбивая улыбка мгновенно испарилась с лица мужчины. Такое незначительное, казалось бы, невинное действие почему-то заставило повиснуть в воздухе осязаемое нервное напряжение. Мурашки тут же побежали по спине — девушке стало не по себе. Словно тяжелая, поистине давящая атмосфера окутала всё вокруг.

      Незнакомец молча поднял левую руку и сделал какое-то странное движение — ноги Александры хрустнули, и она с криком рухнула на землю. Грудную клетку сдавило до пробивших легкое сломанных ребер, кровь мощным толчком выплеснулась наружу — по телу вновь разлилась разъедающая нестерпимая боль.

      Незнакомец сделал шаг навстречу и с неприкрытым раздражением прошипел:

      — Ты мертва, детка, уяснила? Просто мне же нужно как-то с тобой разговаривать, вот я и… Да ладно, не кривляйся ты так.

      Он щелкнул пальцами, и кровь тут же перестала вырываться изо рта девушки, а чудовищная боль быстро растворилась, словно ее смыло проливным дождем. Тело опять было в порядке. Лишь остатки крови на одежде и коже стали подтверждением того, что всё произошло наяву.

      — Только вот просто так жизнь не даруется. Не те времена, знаешь ли, — спокойно продолжил мужчина, внимательно наблюдая за реакцией Александры.

      — Что вы такое?

      — Твой шанс на новую жизнь, дорогая. Ты ведь этого хотела, верно? — спокойно продолжил мужчина, внимательно наблюдая за реакцией Александры. — Что я могу предложить: новое тело без единой царапинки, полное сил и энергии, которые будешь тратить так, как только заблагорассудится в течение последующих восьми лет, а затем умрешь.

      — Умру? — переспросила она. — Как?

      — Это столь важно? Ну, твое сердце просто остановится, когда душа покинет тело. В сравнении с бэкфлипом на камни это даже не больно. — Мужчина с некой издевкой усмехнулся. Было в этом что-то дьявольское, успешно направившее ее корабль мыслей в нужное русло.

      — Постойте, вы хотите, чтобы я… продала душу?

      — Бинго! Дошло, наконец. А то я уже было решил, что кровь успела отхлынуть от мозга.

      — В-вы дьявол?

      — Хотелось бы, но я всего лишь рядовой демон. Дьявол — наш босс.

      — Я попаду в ад?

      — Не ты, глупая, а душа. Это всего лишь энергия, не более.

      — Нет, нет, — пробормотала Александра, отрицательно покачав головой.

      — Как это «нет»? Разве ты не желала нормальной жизни? Разве не хотела жить счастливо всем назло? Жаль, это была бы изысканная месть.

      При слове «месть» в ее голове что-то щелкнуло — Александра засомневалась в своем решении и задумалась.

      — Но ладно, как знаешь, — быстро сдался демон, — выбор за тобой. Прощай, дорогуша.

      Он неспешно поднял руку и приготовился сделать взмах. Александра вспомнила свою недавнюю участь и испуганно закричала:

      — Стойте! Не надо. Просто… есть же подвох, да?

      — Слушай, у нас, в отличие от вас, всё строго и по делу: жизнь, восемь лет, смерть. Довольно выгодное предложение для того, кто минуту назад попробовал на вкус свои внутренности.

      — С каких пор вы выгодными предложениями разбрасываетесь?

      — Ох, это моя работа, — устало выдохнул демон. — Заполучить человеческую душу мы можем только посредством сделки и никак иначе. Как видишь, это не так уж и легко. Сколько я здесь уже с тобой любезничаю? Ну так что, каков твой ответ? У меня не так много свободного времени, знаешь ли.

      — Л-ладно. Я согласна, — робко кивнула она. — Что от меня требуется?

      — Ничего особенного: просто подписать контракт. — С довольной улыбкой демон подкрался к девушке и аккуратно обнял ее со спины. —Может, хочешь что-нибудь еще? — шептал ей на ухо низким проникновенным голосом, который склизким червем просачивался в ее сокровенные мысли. — Подумай хорошенько и ответь: чего жаждет твое сердце?

      Александра тут же вспомнила родную семью. Своих дорогих, любимых всем сердцем людей. Их добродушные лица, наполненные теплом глаза, их радушные улыбки и искренний смех… Слезы сами собой покатились по щекам. Демон любезно подал девушке платок. Конечно, она очень хотела увидеть родных, обнять их, поговорить, но всё же понимала, что возвращать тех, кто ушел, нельзя. Это неправильно и беспечно. Она не может отвечать за чужую жизнь. Только лишь за свою. А в тот момент она наивно верила в реальность счастливого будущего.

      — Нет. Верни только меня, — приняла она окончательное решение.

      — Чудесно.

      Буквально через секунду стоявший перед глазами вид на отвесные скалы, как переключенный слайд в стереоскопе, сменило шоссе, ведущее из города. Дождь резко прекратился, а в перепачканных грязью и кровью руках Александры неведомым образом оказался пожелтевший лист шершавой на ощупь бумаги. Демон учтиво протянул черную шариковую ручку.

      — Обычная? — Девушка с неким разочарованием повертела ее в руках.

      — Прости, перья мантикор и грифонов давно закончились, — без всякого энтузиазма ответил демон.

      — Ну, кровью же…

      — Могу бесплатно руку рассечь, если полегчает. — Он щелкнул пальцами, и в воздухе из черной туманной дымки появился кинжал с изогнутым клинком.

      Александра испуганно отпрянула. В ее широко распахнутых глазах вспыхнул затаенный, но сильный ужас. Причиной которому было не холодное оружие, а необычный дым, что появился всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы оживить воспоминания о поимке неведомой силой бежавших из Прометьева детей.

      — Могу я задать вопрос? — бросила суровый цепкий взгляд в сторону демона Александра.

      — Еще не всё? Если обещаешь подписать, то спрашивай.

      — Я и так уже согласилась.

      — Кто тебя знает? Вы, люди, любите менять всё в последний момент. Так что хочешь узнать?

      — Вы убиваете простых людей? Тех, кто не связан контрактом.

      — Вы? Кто именно? Отличных от людей существ большое множество, дорогая.

      — Демоны, — решительно уточнила она.

      — Как бы нам не хотелось, — откровенно начал он, — но все мы ограничены правилами. Лишь те, кому дозволено заключать контракты, могут приходить в ваш мир. Исключительно для того, чтобы предложить свои услуги. С убийствами вы и сами неплохо справляетесь, — добавил он со страдальческой улыбкой. — Я утолил твое любопытство? А теперь к делу.

      Лист бумаги в руках Александры затрепетал, привлекая к себе внимание. Девушка внимательно прочитала условия контракта. Всё как и оговаривалось. Никакого мелкого шрифта не было. В графе «Исполнитель» уже стояла подпись.

      «Танаос», — про себя прочитала она имя демона, которому продает душу.

      — Чего зависла? — Перед ее лицом замельтешили длинные черные пальцы. — И так пришлось сократить все пункты до безобразия, так вы всё равно умудряетесь столько времени их читать.

      Александра еще раз пробежалась глазами по незамысловатым строкам, нервно покрутила ручку, после чего поднесла ее к нужной графе и под бешеный стук вырывающего из груди сердца расписалась.

      — Прекрасно. Поздравляю нас обоих с успешно заключенной сделкой. Принимай подарочек. — Демон завел руку за спину и не пойми откуда достал синюю спортивную сумку Александры. — Здесь парочка твоих вещей, заначка из вентиляции — да, я в курсе, — документы, чтобы всё выглядело как спланированный побег, но крайне рекомендую приобрести фальшивое удостоверение. Новая жизнь — новая личность! Будоражит, не правда ли? Парочку контактов найдешь в кошельке. Так, вроде ничего не забыл.

      — Зачем вы это делаете?

      — Уж точно не по доброте демонической. Чтобы сделка состоялась, ты не должна попадаться Стейневым на глаза. Иначе всё закончится трагично. Для тебя. А если умрешь незадолго после заключения сделки, руководству это не понравится. Так что береги тушку, а то я потом проблем не оберусь, ясно?

      — То есть я не смогу… — Александра осеклась, не сумев произнести то, что сумел озвучить демон.

      — Если хочешь заставить их страдать, просто пожелай. Любой каприз за ваши годы.

      «Значит, чем больше желаний, тем меньше срок», — поняла она и, сжав кулаки, покачала головой.

      — Нет уж, они того не стоят.

      — Что ж, в таком случае моя работа окончена. — Танаос снял шляпу и, прикрывая лицо, элегантно поклонился, затем вознес глаза к небу, что начало покрываться звездами, и напоследок добавил: — Доброй ночи, дитя мое. Увидимся через восемь лет.

      После, словно призрак, он растворился в воздухе, как и контракт в руках девушки.

      Несколько минут она простояла совершенно неподвижно, пытаясь отойти от шока и осмыслить произошедшее. Но долгие размышления лишь сильнее подстегивали сомнение. Ее «спаситель» так быстро исчез, что в один момент эта встреча показалась простой галлюцинацией. Только вот… ручка-то осталась.

      «Сувенир, что ли?»

      Неизвестно, сколько бы еще Александра смогла пробыть на одном месте, но в чувство ее привели несколько холодных капель, упавших на макушку. Вскоре на землю непроглядной стеной обрушился ливень еще страшнее прежнего.

      Александра подняла спортивную сумку, перекинула ее через плечо и, смахнув прилипшие ко лбу волосы, хмуро посмотрела в сторону города, горящего сотнями тусклых огней.

      В мыслях невольно пронеслось: «Лучше б это место горело на самом деле. Место, что взрастило монстров».