Очередной труп довольно мерзкий, но Генри давно разучился так на них смотреть. Отвращение, как и жалость, давно остались забытыми эмоциями где-то в прошлом. На теле убитого множество ножевых ранений, кровь растеклась по белоснежному ковру и заляпала не менее белоснежные стены.

Пару часов назад их вызвала в усадьбу жена жертвы и, по совместительству, хозяйка дома, и половину этого времени точно заняло путешествие от ворот усадьбы до места преступления.

— Ох, — Генри отвлекается на одну из картин. Художник ему неизвестен, что значит, он не особо известен в принципе, однако картина завораживает. Довольно мрачная, даже странно, что она нашла пристанище в таком светлом доме. Лондонская улица, ночь, лужи, нарисованные крупными мазками, и две фигуры вдалеке, освещенные желтым светом фонаря.

— Дай отгадаю, — заговорщицки шепчет Джо, подходя ближе и почти касаясь его плеча своим, — нарисовал твой хороший знакомый?

Она впервые улыбается ему с тех пор, как две недели назад вышла из его кабинета, разозлившись, что он умолчал об Адаме. Он не может не улыбнуться в ответ.

— На удивление, нет, что, однако, не делает картину менее прекрасной.

— Неужели? Что, современное искусство всё же нашло к тебе подход?

Генри собирается ответить, но их окликает Хэнсон, которому в одиночку пришлось иметь дело с хозяйкой дома, так что он не в восторге.

— Я тоже хочу наслаждаться прекрасным, — возмущается он, — но у нас сегодня труп и пятнадцать ножевых, так что за дело.

Хэнсон посматривает на часы (торопится, у его сына сегодня школьный матч, Хэнсон надеется успеть). Генри и Джо послушно подходят к трупу. У потолка в углах комнаты камеры, но хозяйка дома сказала, что они были отключены уже давно. У неё самой железное алиби и заплаканные глаза (точнее, слегка покрасневшие, но то, что она не смогла их скрыть, говорит о многом). Генри выкидывает её из головы уже спустя пару минут после знакомства и приступает к осмотру, сразу понимая, что его ждёт долгий день.

И оказывается прав. К вечеру у них слишком много подозреваемых и недостаточно улик ни для одного из них. Генри прощается с Джо, когда она уходит, нехотя отпускает Лукаса намного позже положенного, но так и не приходит к разгадке. На самом трупе подсказок удивительно мало.

Генри морально готовится к тому, что придётся потратить на дело больше времени, чем он ожидал, и напоминает себе, что он не детектив, и вообще не должен ничего раскрывать.

Неожиданно раздаётся звонок, и Генри даже не сразу вспоминает, что у него теперь есть телефон. Он пару секунд тяжело смотрит на экран, но все же отвечает.

— Алло.

— Уже поздно, — раздается в трубке знакомый вкрадчивый голос. — И ты не детектив, Генри.

Генри думает, не научился ли Адам читать мысли.

— Ты следишь за мной? — устало спрашивает он. Сил не осталось даже на нервное напряжение. К тому же, голос Адама усыпляет своими ровными интонациями.

— Иди домой, — повторяет Адам и отключается.

Генри удивленно смотрит на телефон, но затем действительно складывает вещи и идет домой, напоминая себе, что делает это не по указке Адама. Ему и правда стоит отдохнуть и посмотреть завтра на улики свежим взглядом.

***

Утром Лукас даже не пытается угадать:

— Опять цветы, — почти пропевает он, крутясь на стуле, когда Генри проходит мимо.

— Возвращайся к работе, Лукас, — улыбается Генри и заходит в кабинет.

Оказывается, там немного больше, чем цветы. У стола прислонено нечто тонкое и квадратное, завернутое в крафтовую бумагу и перевязанное лентами. Слишком большое, чтобы класть на стол. Генри медленно развязывает ленты и замирает в восхищении. Картина. Та самая, что понравилась ему вчера. На секунду он даже забывает, кто именно прислал её, и как (возможно) достал.

Помимо картины на столе стоят цветы. Бело-красные розы во все той же большой колбе, белая лена, обрезанные шипы. Генри вспоминает значение цветов: “единство, совместный интерес” и гадает, как ему воспринимать это послание.

Рядом с букетом лежит флэшка с прикрепленной запиской. Почерк Генри уже знаком.

“Для детектива Мартинез”.

Если бы Генри умел пользоваться современными технологиями — ни за что бы не стал впутывать в это Джо. Возможно, стоило попросить о помощи Лукаса или Эйба. Но впутывать их кажется идеей еще более ужасной — у Джо хотя бы пистолет всегда под рукой. Да и не хотелось бы посвящать в тайну еще больше людей. С этой мыслью Генри задумчиво поднимает взгляд на Лукаса, но решает, что еще не время, даже если тот тоже заслужил правду.

Со вздохом Генри поднимает трубку стационарного телефона и звонит Джо.

Она появляется у него в кабинете всего пятнадцать минут спустя. Стаканчик кофе в руках, на краешке опять отпечаток помады. Она окидывает взглядом детектива его кабинет, выразительно вскидывает брови на букет, еще более выразительно на картину, но не задает вопросов, ждёт, когда Генри объяснит. Тот протягивает ей флэшку и записку.

— Я представления не имею, что там может быть, — честно признается он.

— Я бы очень удивилась, если бы ты дал мне флэшку, и сказал, что сам туда скинул файлы, — фыркает Джо. Она слегка обеспокоена, но Адам ведет себя тихо и мирно уже пару недель. Это не повод ему доверять, но любопытство перевешивает здравый смысл.

Они пользуются одним из компьютеров в общем зале, потому что у Генри компьютера, конечно же, нет.

На флэшке всего один видеофайл, и им хватает пары секунд, чтобы узнать вчерашнее место преступление, только еще чистое с белоснежными стенами и ковром. Видео, очевидно, записывалось с тех самых “неработающих” камер. Они ясно видят, как вызвавшая их хозяйка дома ругается о чем-то со своим мужем, затем хватает нож для писем со стола и с бешеной яростью начинает резать своего мужа, который даже не пытается уклониться.

— Господи, — только и произносит Джо.

Они не могут использовать запись в суде, но, по крайней мере, знают, где искать. Вновь опрашивают жену убитого (на этот раз — не стесняясь давить и манипулировать), обыскивают дом еще раз, и дело двигается с мертвой точки. Дальше Джо может разобраться сама.

— Лукас, — зовёт Генри, когда рабочий день подходит к концу.

Вол тут же кидает все дела и чуть ли не подпрыгивает на месте.

— Я могу чем-то помочь?

— Мне нужно отправить текстовое сообщение с помощью мобильного телефона, — поясняет Генри.

Лукас пару секунд переваривает информацию, затем пытается не рассмеяться:

— Это называется “скинуть смску”, док, — поправляет он, но протягивает руку, ожидая пока Генри даст ему телефон.

— Я думаю, ты мог бы показать мне, как отправлять сообщения, чтобы я мог в дальнейшем “скидывать” их сам.

Вот теперь Лукас удивляется, но послушно показывает, куда и как жать. Хотя всё равно не удерживается и вбивает свой номер.

— Рад, что вы влились в нашу современную тусовку, док, — говорит он, возвращая телефон. — Может завтра добавим друг друга в друзья на фейсбуке?

Генри вежливо улыбается на его предложение, не поняв ни слова, и возвращается в свой кабинет.

Он несколько раз стирает и заново набирает сообщение, но в итоге отправляет короткое: “Благодарю за помощь. Генри” на номер, с которого ему звонил Адам.

Они узнали у хозяйки дома, что картину купил еще несколько дней назад неизвестный человек, связавшись с ними через посредника. Генри, наконец, понял значение цветов: Адам еще не разучился понимать искусство, и их вкусы оказались схожи.

“Мы не такие разные. Ты и я”.

Являются ли их схожие вкусы поводом беспокоиться, что Генри становится таким же?

Нет. Он отбрасывает эту мысль. Может быть, ему лучше думать, что для Адама еще остался путь к человечности.

Лукас машет ему на прощание через стекло и уходит.

Генри растерянно обводит взглядом кабинет. На столе, прямо рядом с колбой с цветами стоит фотография Эбигейл. Генри смотрит на ней и чувствует, как немеют пальцы. Человек, приславший ему цветы, виноват в ее смерти.

Он должен об этом помнить.

***

Эйб опять выставляет цветы на окно, а картину вешает в гостиной.

Генри проводит ночь думая, насколько же это всё неправильно.