Типичная для своих представителей «зелёная» планета Зублон, не имея больших запасов ресурсов, если не считать таковыми бурную растительность и не менее бурную фауну, располагалась вдали от любопытных глаз и галактических торговых путей, а потому стала отличным местом для размещения на ней научно-исследовательской лаборатории, где на благо Цитадели над секретными проектами вместе работали учёные Альянса, Республики Азари и Саларианского Союза. Недалеко от лаборатории создали колонию, население которой в основном и составляли семьи этих самых учёных, чтобы они лишний раз не рвались на родные планеты и не отрывались от работы.

И даже в этот оплот спокойствия «Цербер» смог запустить свои лапы.

Сама лаборатория располагалась в конце длинного и узкого, как тоннель, ущелья, сужающегося к верху, и проникнуть в него можно было лишь в самом его начале, в восточной части колонии. Через узкие стенки не пролетел бы ни один шаттл, максимум — сможет протиснуться небольшой отряд.

Никто не ожидал, что на Зублон, который столетиями обделяли вниманием, хоть что-нибудь додумается напасть. Никто не ожидал, что о лаборатории узнает кто-нибудь за пределами колонии, когда даже в самой колонии мало кто знал предмет её исследований.

Просто так заявиться и проехать в лабораторию «Церберу» никто бы не дал, поэтому сначала они ударили по восточной части колонии, неожиданно и стремительно, в самый разгар рабочего дня, быстро захватив пару кварталов. Заложников не брали. Как только путь был расчищен, парочка вездеходов, под завязку набитых бойцами и техникой, тут же отправилась в ущелье. Хакетт чётко дал понять, что оккупированная колония — не забота Шепард, приоритетом было не дать «Церберу» захватить результаты лабораторных исследований, а самой колонией в ближайшее время займётся Альянс.

Кортез высадил Шепард, Гарруса и СУЗИ над ущельем, где-то в двухстах метрах от лаборатории. Пока Гаррус закреплял канаты, капитан осмотрелась. Из дальних точек колонии вылетали небольшие пассажирские лайнеры и стремительно исчезали в небе. Эвакуировать до прибытия Альянса хотя бы стариков и детей уже было успехом. Шепард позволила себе немного расслабиться, закрыть глаза на минутку и глубоко вдохнуть.

Мало было кроганов и саларианцев с их давними тёрками и полным нежеланием понять друг друга — теперь ещё и «Цербер» присоединился к гонке «кто быстрее выведет из себя капитана Шепард». Некоторое время назад, когда Совет отмахивался от пропажи человеческих колоний и угрозы Коллекционеров, «Цербер» действительно был единственным, кого интересовала защита интересов человечества. Но что бы там не говорил Призрак и какими бы надеждами себя не тешил, сейчас его деятельность защитить эти самые интересы только мешала. После вторжения Жнецов верный сторожевой пёс вконец обезумел и носился по галактике в белой пене, кусая за щиколотки бывших хозяев. Но ни у кого не хватало ни смелости, ни времени его пристрелить.

Под ногами был песчаник, каждый шаг по которому взметал небольшие облачка пыли, да то тут, то там встречались жухлые кустики травы и небольшие белые цветочки с нежным запахом, а над головой — такое по привычному голубое небо с длинными, хаотичными росчерками облаков. Чуть дальше от ущелья начинался лес, уходящий за горизонт. При беглом взгляде он был совершенно неотличим от земного, но чем дольше смотришь, тем больше понимаешь — подобной формы деревья на Земле можно увидеть разве что во снах.

«Если бы не Жнецы, в Англии сейчас бы началась осень», — подумалось Шепард. Но Жнецы своим пришествием забрали у стонущего в муках человечества все времена года и всю погоду, оставив лишь небо в кроваво-красных разводах и выжженную землю.

— Готово, — сказал Гаррус, поднимаясь с колен.

Шепард взялась за один из канатов и резко дёрнула. Штыри, за которые они держались, в песчанике сидели прочно. Выдержат её вес вместе с бронёй.

Первой в ущелье спустилась СУЗИ и, быстро оценив обстановку, дала добро на спуск остальным. Шепард легко скользнула вниз по канату, Гаррус — вслед за ней. Приземлились они прямо в мелкий ручеек, что бежал вдоль всего ущелья. Сходящиеся крышей над головой песчаные скосы создавали гнетущую атмосферу. Оглянувшись, Шепард наконец увидела лабораторию ­— научный комплекс из бетона и стекла, благодаря гению построившего его архитектора выглядящий так, словно он вырос в ущелье сам по себе.

Возле высоких ступеней, ведущих ко входу в лабораторию, «Цербер» оставил вездеходы и одного солдата за дозорного, что сейчас легкомысленно снял шлем и преспокойненько курил, любуясь природой. Спустя мгновение сигарета упала в ручей, и вода понесла её в сторону колонии, играясь, солдат же упал с простреленной головой. Гаррус сменил термозаряд в снайперской винтовке.

Вестибюль лаборатории встретил их тишиной, нарушаемой лишь приглушённым стуком откуда-то издалека. Повсюду, среди переграждающих вестибюль скамей, валялись поломанные терминалы с датападами и тела в белых халатах, но встретились и несколько бойцов «Цербера» с простреленной бронёй — работники лаборатории отбивались. Не слишком успешно.

От вестибюля в разные стороны отходили два длинных коридора. Левый вёл в опустевший медицинский отсек, правый — в нужные им отделы лаборатории. И как раз из правого звучал странный звук: огромный «Атлас» стучал в бронированные двери, а вокруг с винтовками наготове стояли церберовские бойцы.

Резким взмахом руки Шепард сбила с них кинетические щиты. На лице обернувшегося в их сторону командира церберовского отряда читался немой вопрос, каким образом капитан с остальными пробралась в лабораторию. Выпущенная СУЗИ пуля не дала ему ответа, но смела удивлённое выражение с небритого лица. Воспользовавшись замешательством, Гаррус продырявил голову ещё одному солдату.

Пока церберовцы соображали, Шепард бросилась обратно в вестибюль и укрылась за стойкой ресепшена — отсюда было проще и безопаснее отстреливаться. Рядом с ней приземлился Гаррус, она чувствовала тепло его брони и тихое, немного сбившееся дыхание. СУЗИ, с изяществом кошки перепрыгнувшая через скамьи, укрылась за клумбой с раскидистыми цветами, похожими на папоротник.

Это была не самая яростная перестрелка, которую переживала Шепард — на нервы больше действовал топот из коридора, предвещающий скорую встречу с неповоротливым «Атласом». После внезапного появления Шепард и потери командира бойцы «Цербера» словно бы подрастерялись, хаотично бегали туда-сюда. Самого прыткого Шепард и СУЗИ совместными усилиями поджарили прямо в его броне. Немного расслабившись, Шепард выглянула из укрытия на чуть больше времени, чем следовало — и тут же очередь из винтовки справа напрочь снесла ей щиты, а прилетевшая откуда-то слева шальная пуля обожгла щёку. Капитан рухнула обратно за ресепшен. Привычка не утруждать себя шлемом давала о себе знать.

— Любишь пробовать пули на вкус, Шепард? — съехидничал Гаррус, отбрасывая очередной пустой термозаряд.

Обычно капитан отшучивалась колкостью в сторону Гарруса. Или хотя бы усмехалась в ответ. Сейчас же в голове была лишь пустота. Она взглянула на него, показывая, что услышала, и надеясь, что он не успел разглядеть плескавшуюся на дне янтарных глаз злость ко всему вокруг.

Ко всему, кроме него.

Шепард знала, что за ехидством и колкостями Гаррус скрывает своё волнение. Волнение и страх за её жизнь. Не просто же так во время любой перестрелки он постоянно косился на неё, совсем не боясь схлопотать пулю.

Выглянув из-за стойки, двумя точными выстрелами Гаррус снёс щиты и последние надежды на победу оставшимся оперативникам и ободряюще взглянул на Шепард. Теперь оставался только «Атлас», что наконец-то грузной походкой вышагал из коридора и тут же принялся разносить нетронутые скамьи и клумбы в вестибюле пулеметными очередями.

Вестибюль проектировался лишь для того, чтобы пришедшие с утра работники лаборатории могли отметиться на входе и обменяться с коллегами последними сплетнями — пространства для манёвра в нём было откровенно мало, а последние места для укрытий разлетелись под безжалостными пулями «Атласа». У них не было времени на долгие раздумья, если они хотели выйти из лаборатории на своих ногах.

— СУЗИ, Гаррус, по моей команде перегружайте его щиты! — крикнула Шепард в коммуникатор.

«Атлас» отступил назад, его пилот завозился, перезаряжая орудия.

— Сейчас!

Гаррус и СУЗИ одновременно подняли омни-инструменты. Выскочив из-за своего укрытия, Шепард на бегу поменяла патроны в штурмовой винтовке на бронебойные. «Атласа», атакованного сильным напряжением сразу с двух сторон, порядком закоротило, и он упал на одно колено.

На всей скорости, которую она только могла развить, Шепард помчалась прямо в лоб огромной мехе. Оттолкнувшись от его согнутого колена, она подпрыгнула и оказалась прямо напротив бронированного стекла кабины. Сослуживцы часто рассказывали Шепард, что в подобные моменты время словно замедляется, становится желейно-вязким и тягучим. Капитан хорошо видела пилота — выражение холодной сосредоточенности медленно сменялось недоумением, а затем и животным страхом. Шепард знала, что её лицо — со светящимися багровым шрамами, с безумным, остервенелым взглядом и ощетинившимися в ухмылке белыми зубами — он видел в таком же замедлении, успел рассмотреть каждую мелкую деталь, каждую веснушку и прядь волос. Сложись всё немного иначе, и она бы до конца жизни являлась ему во снах яростной фурией.

Но до конца его жизни оставалось не так много, а яростная фурия уже была перед ним.

Прямо в прыжке Шепард высадила всю обойму штурмовой винтовки в бронированную кабину. Стекло взорвалось осколками, последние в обойме пули прошили грудь пилота. Заскрежетав, «Атлас» рухнул — а Шепард мягко приземлилась напротив.

— Ты безумная, ты знаешь об этом? — раздался позади голос Гарруса. В его двухтональном голове чувствовалось беспокойство, плохо скрываемое за напускным восхищением.

Шепард перезарядила винтовку. Она знала.

Кроганы не гордились своей патологией, называемой «кровавой яростью», но и не стыдились её случайного пробуждения во время боя. Ещё в академии Шепард видела записи, на которых впавший в безумство кроган зубами рвал противников — зрелище было отвратительнейшим, благодаря чему в память въелось навсегда. Гнев, ярость, отчаяние, наплевательство на боль и дикое желание снести всё на своём пути — могли ли назвать «кровавой яростью» то, что испытывала Шепард? Может быть, отчасти.

Ведь, в отличие от кроганов, её сознание совсем не помутилось.

— Вперёд, — коротко сказала Шепард.