«Я покорил подземелье Баала!», — не в силах сдержать ликования, написал на своей руке Синдбад, желая поделиться новостью со своей родственной душой и, возможно, услышать от нее искренние поздравления.

Затем он спохватился и застыл, сообразив, что не все в этом мире знают, что вообще такое подземелье. Судя по рассказам людей, родственная душа могла жить за сотни километров, в другой стране, которую он сейчас даже не мог себе представить. Переписывались они редко и немногословно, толком не знали друг о друге ничего, и Синдбад чувствовал, что ни у одной из обеих сторон просто не хватает времени на какого-то эфемерного человека.

И всё же от каждого слова, получаемого от своей души по их связи, единственной оставшейся в его жизни нерушимой вещи, его вера в то, что всё сложится, постепенно крепла.

Он покорил первое подземелье. Потерял мать, проигравшую борьбу долго пожиравшей ее изнутри болезни, единственного человека, с которым его связывали кровные узы. Покинув родную деревню и предвкушая ждущие его впереди приключения, парень поддался минутной слабости и обратился к своей родственной душе, желая хоть ненадолго отогнать от себя внезапно свалившееся на него одиночество.

Отчаянно краснея, Синдбад бросился смывать чернила с кожи, прекрасно зная, что слова всё равно останутся у его родственной души. Но так ему хотя бы не будет хотеться броситься с корабля в море из-за стыда за свое детское поведение всякий раз, когда он случайно кинет взгляд на свое запястье.

Поджав губы, он для верности начал заматывать руки бинтами, чтобы в случае ранения не зависеть от запасных в поклаже, которая вполне могла потеряться. Почти закончив, он застыл, почувствовав щекотное прикосновение пера, и начал спешно стаскивать бинт, чуть не запутавшись в нем.

«Это невероятно!», — прочитал Синдбад надпись, такую же размашистую, как и его собственная, и сдался улыбке, которая тут же расползлась от уха до уха. Его душа продолжила. — «Я всегда буду следить за тобой».

Чувствуя, как от этих простых слов бешено стучит сердце, подросток накрыл их ладонью, втянув голову в плечи, чтобы через мгновение убрать ее и прочитать фразу вновь. Он ненадолго застыл, глядя вверх, на небо, и стараясь не обращать внимания на то, как печет глаза, а затем неловко запихнул бинт в сумку и уставился на морскую гладь.

На сердце стало немного легче.

***

 — Джудар, овощи полезны для здоровья! — на эту изъеденную от старости молью фразу маги лишь мрачно уставился на свою няню, не произнося ни слова.

Девушка вздрогнула от его взгляда и неловко уставилась на свои собственные колени. Вздохнув, она вернула ложку с салатом обратно в миску, проигрывая этот бой, но не сдаваясь. Обычно она мелко-мелко резала овощи и подмешивала их в еду своему подопечному, так и не замечавшему подставы, но в этот раз решила попробовать пойти по старому пути и опять с треском провалилась.

Многие дети отказывались есть овощи — ее младший брат тоже. Обычно они при этом капризничали, ныли и начинали рыдать, кривя рот корытом, а этот четырехлетка молча пригвождал ее к полу жутко усталым взглядом и был таков.

Няня лучше любого другого человека в партевийском дворце знала, что дети его возраста должны были досаждать взрослым, прислушиваться только к своему любопытству и носиться без устали, а не послушно ходить следом за людьми в странных одеждах и спать целыми днями, не выказывая при этом никаких признаков бодрости.

Малыш всегда выглядел донельзя изможденным, и девушка не понимала, почему, хотя некоторые догадки у нее имелись.

В очередной раз выиграв, Джудар со слегка довольным видом поерзал на стуле и повернулся, решив слезть с него. Затем он отвлекся и закатал длинный рукав своего одеяния, чтобы посмотреть на свою руку. Не разобрав написанного, он бы продолжил свой спуск, если бы девушка, подскочив, не оказалась рядом, заставив его застыть на месте.

Няня с интересом прочитала сообщение, охнула, прикрыв рот рукой, и бросилась искать чернильницу с пером, смешно носясь по его комнате и приковывая этим к себе внимание маги. Наконец вытащив из-под завала искомое, она с победным видом прошествовала к своему подопечному и написала на его руке ответ, не встретив особого сопротивления.

 — Что ты делаешь? — ровным тоном спросил Джудар, после того как девушка отложила всё на стол.

Она ненадолго задумалась, поднеся указательный палец к подбородку. Пробежавшись по воспоминаниям, она поняла, что раньше всегда отвечала, когда маги уже спал и не мог ничего заметить, а затем смывала чернила, так как слышала, что они вредны для здоровья детей.

 — Я пишу твоей родственной душе, — с улыбкой сказала она. Пару лет назад у нее уже был такой же разговор с младшим братом.

Джудар удивленно взглянул на невнятные закорючки на своей руке.

 — Фалан говорила, что родственная душа хочет меня убить, — после небольшой заминки сказал он.

Девушка в шоке вытаращила глаза, а затем остервенело замахала руками, пытаясь донести, что это невозможно.

 — Это совсем не так! — воскликнула она, пытаясь подобрать правильные слова. — Родственная душа — это твой лучший товарищ, с которым и море по колено, и буря нипочем.

Джудар уставился на нее с явным подозрением, не веря ни слову.

 — Фалан говорила, нельзя рисовать на руках, — сказал он.

Няня измученно опустила руки на колени, не зная, что делать со всеми этими странными людьми. Она неуверенно взглянула на тоненькую ручку своего подопечного. Его родственная душа казалась удивительным человеком. Она слышала, что целой армии из десяти тысяч человек не удалось пройти то странное здание — подземелье. Но раз ему это удалось…

Может, он сумеет забрать и это дитя отсюда?

 — Послушай, Джудар… — начала она, глядя в его усталые алые глаза и начиная чувствовать уверенность в том, что поступает правильно. — Тебе обязательно нужно встретиться со своей душой…

Девушка с решительным видом взяла перо, намереваясь рассказать покорителю подземелья о том, в каком положении находится его душа.

«Меня зовут Джудар. Пожалуйста, забери меня отсюда», — да, пожалуй, именно так она и начнет. Затем напишет «Партевия, дворец», хоть и знает, что отсюда так просто не сбежать.

Но как-нибудь всё получится.

Ледяная рука беззвучно опустилась на ее плечо, заставив вскрикнуть от неожиданности и выронить перо из рук. Обернувшись, она увидела Фалан. Хоть девушка и не могла увидеть ее лица, ее всю пробила крупная дрожь, и она, не осознавая, что делает, рванула прочь, чувствуя, что нужно как можно быстрее бежать отсюда.

В комнату по приказу Фалан ворвались стражники и повалили дрожащую от страха няню на землю.

 — Что это ты задумала? — с отвращением спросила волшебница Аль Сармен. — Никаких родственных душ, я ведь говорила! — подумав несколько секунд, она тише прибавила. — Хотя, возможно, это была твоя предшественница…

Девушка совершила несколько безуспешных попыток вырваться и затихла.

 — Отрубите эту грязную руку, — приказала Фалан, небрежно взмахнув посохом, и затем, заметив, что маги не отрывает от нее взгляда, сказала ему. — А ты смотри на нее. Вот что происходит, когда ты связываешься со своей родственной душой.

Джудар медленно перевел взгляд на девушку и заметно вздрогнул от ее нечеловеческого крика боли, но не переставал смотреть, сжимая ткань своей одежды в руках.

Убедившись, что маги усваивает урок, Фалан повернулась обратно к стражникам. Девушка часто дышала, перед невидящими от боли глазами мелькали лица тех, кто ждал ее дома.

 — А теперь голову.

***

В десятый раз за последние пять минут Синдбад взглянул на свою руку, расплываясь в улыбке. Казалось, что отныне жизнь радостными прыжками побежит в лучшую сторону.

И его душа ответит ему, когда бы он не написал.